Институт благородных ведьм мадам Азалии (Фемдом)

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Часа три воронок прыгал по ухабам и кренился в разные стороны на просёлочной дороге. Ребят мутило и если бы они, не наученные горьким опытом предыдущих этапов, утром позавтракали, вся кормёжка уже была бы выблевана в тесном общем отделении автозака.

Но это были опытные сидельцы, несмотря на то, что выезжали с малолетки. И поэтому на этап уходили натощак.
Однако и эта адова поездка закончилась. Машина подъехала к воротам, погудела, и спустя полминуты остановилась посреди заснеженного двора.

- Крытая, пацаны, - сказал припавший к глазку Стремяга, пытавшийся хоть что-то разглядеть через конвойное помещение и замазанное белой краской окошко над дверцей воронка. – Скорее всего пересылка.

- Так пересылка или крытая? – переспросил его Москвич, не открывая глаз.
- Хрен проссышь, - отозвался Стремяга. – Корпуса двухэтажные, старинные, окна без решек.
Тишина. Конвойные ушли сдавать дела четверых доставленных по этапу, еще вчера малолетних заключенных. Автозак, натужно ревевший мотором всю дорогу, теперь бесшумно остывал. Лишь в металлической его утробе что-то отдалённо потрескивало и глухо капало.

А в самом учреждении, похоже, все вымерли.
Но вот вернулись конвойные, а вокруг воронка послышались шаги и скрип снега. Снимая замок с двери общего отделения, начконвоя неожиданно проникновенно сказал вполголоса:

- Ну всё, с Богом, бродяги. Здесь принимают жёстко, так что вы поаккуратнее старайтесь…
Этапники шумно вздохнули, и первым пошёл Стремяга. Москвич за ним. Впрочем, оказалось, что принимали здесь этап не особо-то и жёстко. Москвич видел и более серьёзную приёмку. Например, на малолетке в Карелии. Или на пересылке в Соликамске. А здесь так – детский сад.

Всё по стандартной схеме: вперед бросаешь сумку, спрыгиваешь сам, тебе орут со всех сторон «мордой в снег, сука!», ты садишься на корты и прикрываешь голову руками. Потому что по плечам, по рукам, по спине сыплются удары дубинками или киянками. А чаще всего и тем и другим.

И если руки вовремя не подставишь – прилетит в голову.
А тут всего лишь поорали и со всей дури пнули каждого под зад ботинком – чтобы с положения на кортах, зэк упал на четыре кости.
И всё – опять тишина.
Москвич, наученный горьким опытом, даже не пытался взглянуть по сторонам. За такую попытку обычно прилетает сразу. Глядел строго перед собой, в утоптанный чистый белый снег. Рядом старались унять дыхалку приехавшие с ним вместе Кроха и Славик. Стремяга ворочался чуть поодаль. Он выпрыгнул первым, и его уложили в снег на брюхо.

- В позу встала, сучка! – орал на него кто-то и пинал ботинком по рёбрам, стараясь заставить встать, как и они – на корачки. Видимо здесь это считалось позой послушания.

Стремяга натужно закашлялся прокуренными лёгкими, кое-как подтянул колени.
И тут снег снова скрипнул, и перед глазами Москвича появились стройные женские ноги в дорогих кожаных сапожках.
- Слушайте меня внимательно, курочки! – раздался над ними томный бархатный женский голос. – Повторять дважды никому не буду.
- Хуя се… - прошептал рядом одними губами Кроха.
- Вы теперь взрослые мальчики, и если не хотите поехать во взрослую зону, где с вас спросят за вашу жизнь на малолетке, то рекомендую погостить немного у нас.

При упоминании малолетки, Москвичу стало совсем плохо. Да, оттуда они вышли все вязаные, и по большей части зашкваренные. А кто не зашкварен напрямую, тот зашкварился, сидя за одним столом с зашкваренными. Так что взрослая зона теперь не вариант.

- Вы меня понимаете?
- Так точно, гражданка начальница! – выпалил первым Стремяга.
- Не «гражданка начальница», - поправил его бархатный голос, - а «госпожа директриса». Это не тюрьма, а институт благородных девиц.

- Бля буду… - так же тихо прокомментировал Кроха.
Женские ноги в сапожках прошлись туда-сюда перед скорчившимися черными фигурами. Остановились напротив глаз Москвича. Он зажмурился, остро ощутив тончайшую смесь ароматов дорогой кожи и обувного дезодоранта. Правая ножка нетерпеливо постукала подошвой в твёрдый снег.

Ну почему именно я? – мучительно подумал Москвич. Он знал этот жест, это незаметное постукивание. И все вокруг знали. На малолетке опера так заставляли своих стукачей целовать им ботинки. И стукачи целовали. Сам Москвич стукачом не был, но кое-кого из своих теперешних этапников подозревал в столь интимных отношениях с оперчастью.

В прошлом, разумеется…
А теперь вот и ему недвусмысленно предлагалось зашквариться прямо с этапа. Целовать или нет? И вообще целовать женщинам ноги западло, или уже канает?

Пока он раздумывал, изящная ножка постучала ещё разок, и сделала шаг в сторону.
- А раз всем всё понятно – встали и бегом в санпропускник – дверь прямо и направо! – скомандовала обладательница бархатного томного голоса и ароматных сапожек. – Вновь прибывших отмыть, переодеть, накормить и отъебать! – добавила она кому-то уже совсем деловым, как будто даже будничным тоном.

И парни поняли, что это не шутка.

***
Санпропускник представлял собой длинный узкий коридор в подвале центрального здания. Стены были выкрашены в жирный синий цвет, по правую и левую стороны располагались железные двери, а за ними различные помещения. В одно из таких и загнали небольшой этап – всего-то четверых слегка испуганных, и потому активно мандражирующих подростков.

Помещение, в которое их загнали, оказалось довольно тесным и очень душным. Три маленьких окошка под потолком, в которые едва проникал тусклый свет зимнего дня, деревянные лавки вдоль трех стен, а вместо четвёртой – огромные стальные двери, за которыми дышала жаром не то котельная, не то какой-то инфернальный крематорий.

Здесь же, возле адских раскаленных дверей, стояла металлическая вешалка на колёсиках. Ушлые парни быстро сообразили, что это всего лишь двери в прожарку – первая ступень прибытия в любую зону. Таков порядок: своё белье сдаешь в прожарку, а сам топаешь в баню. Общий порядок, ничего особенного. Ребята разделись до трусов, повесили все свои шмотки на вешалку, которую тут же забрала в прожарку какая-то невнятная личность в белом халате, и стали ждать баню.

И через полчасика охуели от духоты.
Они попытались открыть окна – бесполезно. Улеглись на горячий пол у самой двери, стараясь поймать хоть слабые глоточки свежего сквозняка из коридора – почти ничего. Пот лил ручьями и скапливался под их спинами в лужицы. Воздухом невозможно было дышать, настолько раскаленным и вязким он казался. Быстро подступала животная паника. Ребята стали долбиться в железную входную дверь, но ни звука в ответ не доносилось из коридора.

Тюрьма быстро отучает от клаустрофобии. Клаустрофобы здесь просто не выживают. Умирают от сердечного приступа.
Когда же иссяк богатый поток ругательств, которые проорали они под эту чёртову дверь, и в головах парней стали всё настойчивей стучать тяжёлые молоточки, предвестники кровоизлияния в мозг, Москвич подумал, что вот сейчас он, пожалуй, готов на всё, лишь бы его выпустили подышать свежим морозным воздухом.

В малиновом предобморочном тумане поплыли видения, как он катается на плацу, голый и липкий от пота, загребая руками скрипучий и колючий обжигающий снег, и растирает им лицо, стараясь попутно ещё и наглотаться им досыта, лишь бы унять огнедышащую жажду и сухость во рту.

И отчетливо вспомнился этот раздражающий аромат её сапог – пряный и приторный одновременно. Эх, какой же он был мудак, что отказался целовать!

В этот момент как раз и простучали за дверью дробные каблучки, а сама дверь с грохотом отворилась. Распластанные голые страдальцы оказались не в силах даже поднять головы перед возникшей на пороге директрисой. Их просто повырубало на первом же вздохе свежего воздуха.

После душа, именуемого здесь солидно баней, парней ждало еще одно жесточайшее разочарование. Оказалось, что вся их одежда навсегда исчезла в прожарке. Её попросту сожгли. Со всеми заботливо зашитыми в швах ништяками, типа бритвенных лезвий. На совсем уж крайний случай – чтобы вскрыться.

Вместо их привычных черных роб им выдали… тёмно синие до колен юбки, голубые блузки и светло серые приталенные жакеты! Еще им выдали безразмерные шерстяные колготки и береты машинной вязки, с помпонами!

Женскую одежду! Им, пацанам, только что поднявшимся с малолетки, выдали дамское шмотьё!
- Нахуй! – громко и отчетливо выругался Стремяга. – Я, бля, никогда такую хуйню на себя не одену! – выпалил он прямо в лицо «госпоже директрисе» - обладательнице томного голоса, которая пришла полюбоваться на их переодевание.

Женщиной она оказалась и впрямь эффектной и статной. Бронзовая шатенка, фигуристая, с очень уж рельефным бюстом, что намекало на явное хирургическое вмешательство. С тяжелым испытующим взглядом и выражением «а тот ли ты, за кого себя выдаешь?».

- Во-первых не «одену», а «надену». А во-вторых – наденешь как миленький. Походишь денёк голым по морозу, и наденешь. Вы сюда не на курорт приехали. Вы – хозобслуга. Ваша работа - топить печки, убирать снег и мусор, таскать воду и рубить дрова. Так что лично ты будешь сегодня весь день таскать дрова. А так как это и правда институт благородных девиц, то обмундирование сюда завозят исключительно женское. Это на тот случай, если заглянет какая-нибудь проверка. Не переодевать же мне вас каждый раз… - усмехнулась она.

Парни стояли молча. Никто не решался первым напялить на себя женскую униформу.
Тогда госпожа директриса молча вышла в коридор, открыла там какой-то скрипучий железный не то сейф, не то просто ящик, и вернулась с резиновой палкой, которая была очень хорошо знакома вчерашним малолеткам. Ни слова не сказав, она стала херачить парней наотмашь по ногам и задницам. Кроха и Стремяга тут же повалились на пол, а Москвич со Славиком стали суматошно натягивать на себя блузки и путаться ногами в юбках.

Директриса стояла в дверях, похлопывала себя по ладони резиновой дубинкой, и беззвучно смеялась, наблюдая за их судорожными попытками нацепить на себя всё и сразу.

Последним одевался Стремяга. Ему досталось больше всех – директриса протянула его несколько раз чуть пониже спины дубинкой, и у парня в глазах потемнело от боли. Он реально едва стоял на ногах!

И тут директриса неожиданно подошла к Москвичу, двумя пальцами приподняла его лицо и, заглянув ему в глаза, с улыбочкой Эльзы Кох сказала:

- Обожаю этот волнующий момент. Мальчики хуже девочек. Сначала хорохорятся, а потом скачут, как угорелые.
И тут же скомандовала своим волшебным голосом:
- Всем встать на колени!
И опять наступил ответственный момент принятия решения. Вставать или нет? Окончательно унизиться перед этой садисткой, или отстоять последний рубеж своей внутренней свободы? А что делать, если она будет бить? Ведь у неё в руках дубинка, и управляться с ней она умеет мастерски. Лупит без следа и по весьма болезненным местам. Вон Стремягу как лихо отделала. Сразу чувствуется большой опыт и особые навыки.

И на размышления времени практически нет - всего несколько секунд. Ведь ясно, что сломать парней директрисе нужно именно сейчас, пока они ещё не освоились на новом месте.

Так что делать: сдаться или попробовать сопротивляться? А вдруг здесь так принято? Вдруг здесь все стоят на коленях перед начальством? На малолетке их тоже так ставили, и ничего – все через это прошли, но потом начальство ничего такого от основной массы сидельцев не требовало. Лишь нарушителей или обиженных унижали постоянно. А как тут обстоят дела?

Но с другой стороны если посмотреть, то ведь женскую форму они только что на себя надели! А это чудовищный зашквар по любым понятиям! Так какой смысл отхватывать прямо сейчас, не вставая на колени? Они здесь одни, никто не видит… На плацу они вообще перед этой козой на корачках стояли, и ничего. Никто не умер от стыда и позора!

Но у директрисы были свои планы, и особо размышлять она парням не позволила. Шагнула к ним на расстояние вытянутой руки и коротким взмахом снизу хлестнула дубинкой первого попавшегося – а это был Кроха – в пах. По низу живота. Стараясь попасть по яйцам.

И попала! Да так удачно, что Кроха только ойкнул и тут же переломился пополам, а потом грохнулся коленками в пол. И аж побледнел от неожиданно резкой боли.

Все молча и поспешно опустились рядом с ним на колени, стараясь не смотреть друг на друга и на директрису тоже.
И снова она заулыбалась своей презрительно-ядовитой улыбочкой
- Привыкайте, - начала она своё знакомство с этапниками. – В такой позе вы теперь всегда будете стоять перед женщинами. Это институт благородных девиц. Поэтому плохие мальчики, попавшие сюда на перевоспитание, всегда стоят перед женщинами на коленях. Перед всеми – и перед учительницами, и перед нашими воспитанницами. Мы их называем барышни. Вас посадили не просто так. Вас посадили за сексуальное насилие. Над дамами. И перевоспитывать вас тоже будут теперь дамы. Вам придется научиться правильно себя вести. Почтение и послушание. Покорность и трудолюбие. Вот те качества, которые мы намерены в вас воспитать. И на это вам отпущен всего один год. Через год вы либо освободитесь досрочно, либо вас, как неисправимых, отправят на взрослую зону. Что там с вами будут делать, и как вы будете досиживать свой срок – вы знаете лучше меня. И скрыть, откуда вы приехали, и как носили здесь женскую форму, не удастся – это вы тоже знаете.

Рассказывая всё это, директриса прохаживалась у парней за спинами и время от времени клала конец резиновой дубинки каждому на голову. И все невольно поёживались, и наклоняли стриженые головы ниже и ниже...

- Так что следующий Новый год вы все встретите либо дома, либо в петушатнике взрослой зоны. И лишь вам самим решать – где именно! – подытожила свою вводную лекцию госпожа директриса. И только тут решила представиться: - Меня зовут Азалия Нероновна, для вас по-прежнему – госпожа директриса.

- В рот меня шпрот, - по привычке тихо выругался всё ещё икающий от боли в яйцах Кроха. – У неё ещё и папа – Нерон…

***
А потом их повели в столовую. И вот тут им за весь день по-настоящему повезло. Обед оказался просто сказочным! Суп-харчо, распространяющий свои ароматы даже на крыльце столовой. Утка по-пекински. Правда, одна на четверых. В качестве гарнира – пюре лесенкой, приправленное мелко нарезанными солёными огурчиками и присыпанное свежим укропчиком. Вместо хлеба – свежеиспечённые воздушные булочки. Жаль, что лишь по паре на человека. В качестве десерта – по два шарика мороженого и одна шоколадка на весь стол.

- Укусите меня за хуй, я сплю! - в восхищении прошептал Стремяга, когда увидел всё это великолепие. Он для верности ещё и обнюхал всю снедь, чтобы убедиться, что это не муляж из витрины.

Но тут же осёкся и, насупившись, сел спиной к столикам для барышень, которые уже заканчивали обедать и теперь с интересом рассматривали вновь прибывших этапников, многозначительно перехихикиваясь между собой.

Да, предстать перед прекрасным полом в ТАКОМ виде для Стремяги, как, впрочем, и для всех остальных ребят, было невыносимо. Во всяком случае, сейчас им так казалось. Пределы своего невыносимого они до конца не знали. Малолетка приучила их не бояться боли – там били буквально каждый день, но в главном им повезло: среди обиженных они не оказались. К тому же каждый мысленно лелеял слова Азалии Нероновны о том, что продержаться им надо всего год. А вдруг это правда? Ведь триста шестьдесят пять дней и ночей можно, скрепя зубами, выдержать любой стыд и позор! Зато следующий Новый год встретить уже на воле…

А что такое воля, знает лишь прошедший красную малолетку.
Но, увы, радужные мечты разбились о суровую реальность, как только пообедавшие этапники решили проскользнуть по-тихому на улицу. Чтобы если не покурить (сигареты у них отшмонали вместе со старой одеждой), то хотя бы подышать свежим воздухом без лишних глаз.

И реальностью этой стала еще одна мадам, с которой они познакомились тут же, в дверях. Это была единственная дама, которая носила в этом закрытом пансионате что-то вроде полувоенной формы. На ней был кокетливого покроя защитный френч, явно не по уставу короткая юбка, на поясе демонстративно висели наручники, а за спиной короткая дубинка-шокер.

С такой приблудой парни тоже были хорошо знакомы по

2023-02-07 в 15:12

Юрий, 63 года

Новосибирск, Россия

Неплохое начало. Жду продолжения...

2023-02-07 в 16:35

Jadis, 46 лет

Москва, Россия

У автора прекрасный слог, это неожиданно и приятно.

2023-02-07 в 16:45

Порочная Цирцея, 44 года

Москва, Россия

В некоторых местах чересчур много воды, которая вызывает желание если не перелистнуть, то отложить чтиво на время.
А в общем очень даже неплох слог, немного динамики + чуть меньше воды - выйдет шедевр.

2023-02-07 в 18:15

Плохие привычки, 27 лет

Хельсинки, Финляндия

Прекрасный слог, хуй поспоришь, но почему про всю эту ауешнуюу хуету…

2023-02-07 в 18:58

MiStreSS, 48 лет

Ганновер, Германия

Павел, продолжайте... Не слушайте никого. У вас неплохо получается вполне. Кроме того, я уверена, что ваше произведение уже написано полностью) Не стесняйтесь, выкладывайте уже, тут есть кому оценить, поверьте.

2023-02-07 в 19:56

Порочная Цирцея, 44 года

Москва, Россия

MiStreSS
Перечитала всех отписавшихся, что то я не заметила ни одного плохого отзыва. Может зрение подводит?)
Я конструктивно указала на промахи, с чем нужно поработать. И ни слова о хреновом.
Плохие привычки
Может тут что то ругательное?) Про ауешников? А сам отзыв, что слог неплох?)

Вы бы прежде чем подбадривать, вникли бы в суть. А то как то не красиво получается... Косяк то у вас вышел.)
Ценительница прекрасного.)

2023-02-07 в 20:22

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
Их соседи – Пирожок и Сопатый явились за десять минут до отбоя и сразу завалились спать. Причем демонстративно накрылись одеялами с головой. Москвич показал на них многозначительным взглядом и подмигнул Стремяге. Тот понимающе улыбнулся: две пары ушей на боевом дежурстве. Показал остальным парням как застёгивает воображаемую молнию на губах.

Все всё поняли, малолетняя колония учит сообразительности самым эффективным образом – через тумаки.
Они и не собирались обсуждать ничего запретного, всем до чёртиков хотелось спать. Но покой нарушили сверху. А там, - парни уже знали, располагалась палата воспитанниц института благородных девиц – тех самых барышень.

По старинной чугунной батарее местного отопления таинственно постучали. Три раза по два удара.
Ребята замерли, напряжённо прислушиваясь. Снова та же серия – три по два. Их явно кто-то вызывал на связь. Кроха, ближе всех находившийся к трубе, отстучал три удара. И по трубе послышался приглушённый женский голос. Так и есть, их звали на разговор.

Говорить по трубам отопления можно как по телефону. Надо лишь прислонить металлическую кружку дном к трубе, и прижаться к ней ухом. Говорить тоже надо в кружку.

Кроха красноречивым жестом развёл руки: мол, а что делать? Пусть слушают, стукачи проклятые, связь в тюрьме – это святое. И достал из тумбочки свой кружак.

- Как звать? – спросили сверху.
- Кроха.
- Это такой высокий, худой? У тебя еще дружок такой чёрненький, прыткий?
Кроха переглянулся с Москвичом. На том конце импровизированного телефона явно имели в виду его и Славика. Тот кивнул.
- Ага, - отозвался Кроха. А кто спрашивает?
- Меня зовут Элла. Остроумное у тебя прозвище. Потому что самый высокий?
- Ну да… - смутился Кроха.
- Забирайся к нам через балкон. Чаю выпьем за знакомство.
- А как?
- Ну там сбоку есть пожарная лестница на крышу… Балкон будет открыт…
Ребята снова переглянулись. Что делать?
Стремяга постучал себя пальцами по груди, и показал, что заберётся по лестнице он. Стукачи, от усердия аж захрапели под своими одеялами. Москвич кивнул и показал большой палец. Окно открыл он, так как его шконка была рядом.

Стремяга, с отвращением взглянув на ненавистные юбку и блузку, не раздумывая, завернулся в синее зэчье одеяло, и еле протиснулся в чрезвычайно узкое окно. Кое-как выбрался наружу, присел, огляделся. Окно их палаты выходило в хоздвор, замкнутый по периметру какими-то деревянными постройками, не то гаражами, не то дровяными складами. Окна начальства, насколько он помнил по сегодняшнему путешествию по второму этажу, находились в противоположном, правом крыле здания.

Стремяга завязал концы одеяла на шее, чтобы освободить руки, и стал взбираться по лестнице.
Перемахнув старинные железные перилла балкона он снова воровато присел, оглядываясь. Сердце бешено колотилось в предвкушении сладкого ночного свидания. «Что ж, подумал он, попробуем пиздятинки» - и постучал в стекло балконной двери.

Ему быстро открыли – явно ждали с нетерпением. Стремяга ввалился в теплое и темное помещение, ощутив невероятный аромат женской спальни, с которым ничего не спутаешь, и который поднимает настроение любому, а уж с изголодавшимся молодым зэком вообще творит чудеса!

- Иди сюда, - послышался девичий шёпот из угла и Стремяга, вытянув руки, на ощупь двинулся на зов.
Его довольно быстро и ловко схватили сразу несколько цепких рук и рывком втащили в шатёр – ночное укрытие из одеял и простыней, которыми накрываются двухэтажные кровати, образуя уютный будуарчик на две-три персоны.

Парня силой усадили на пол, загорелся ночник и Стремяга обнаружил себя в обществе сразу четырех девушек в ночнушках или легких халатиках.

- Ну, привет, обманщик! – сказала одна из них, оценивающе его разглядывая. – Зачем выдавал себя за другого? Как зовут?
- Андрей, - хриплым от волнением голосом ответил парень.
- Опять врёшь? – быстро спросила девушка с роскошными волнистыми волосами и какими-то странными, слегка припухшими глазами, явно сильно накрашенными.

- Андрей, держи хуй бодрей! – издевательски прокомментировала её подруга, сидевшая на соседней кровати.
- Да вы что, девушки! – начал привычно скоморошничать Стремяга. – Да разве это я в институт благородных девиц попал?
С него стащили одеяло, ловко развязав узел на шее.
- Ты куда надо попал! – сказала другая девица, сидевшая сзади. – Это мы днем благородные девицы. А ночью – ковен злобных и тёмных ведьм. Привораживаем мальчиков, а потом съедаем их на обед.

Стремяга хмыкнул. Звучало забавно.
- Ну я попаааал! – сходу подхватил он словесную игру. – Может, на первый раз пощадите, и не будете кушать? Может, лучше превратите в маленького серенького кролика и пустите к себе под одеялку – погреться?

Девчонки тихо рассмеялись, а Стремягу от их смеха прошиб нервный озноб – он не общался с молодыми девушками уже почти три года!
Горячая женская ступня уперлась ему между лопаток. Парень чуть не кончил от возбуждения и неожиданности.
- Нет, вы слышали? – покачала головой та, что начала разговор. Видимо это и была Элла. Во всяком случае, Стремяга определил её как первую красавицу этого ковена ведьм. – В кролика захотел! Может, тебя лучше маленьким пуделем сделать? Всё же больше пользы будет. Станешь нас развлекать: танцевать на задних лапках под музыку, и приносить в зубах тапочки!

Девушкам идея явно понравилась. Или они просто привыкли подыгрывать своей лидерше. А вот Стремягу направление разговора как-то не вдохновляло. Здесь над ним явно потешались, и никакой романтики он уже не ощущал. Да и чья-то нога на спине поползла вверх и почти уперлась в затылок явно не заигрывающее, а скорее унижающе. «Так ведь и на голову наступить могут» - пронеслась в его мозгу неприятная мысль.

Он попытался стряхнуть эту ногу и… не получилось! Хотел встать – и почувствовал, что парализован ниже поясницы! Стало по-настоящему жутко.

- Покажи язык, обманщик! – неожиданно строго сказала Элла, и наклонилась к нему почти вплотную.
Стремягу обдало настолько жарким и вязким ароматом девичьей плоти и косметики, что в ушах зашумело как перед обмороком, а язык сам собой вывалился наружу.

- Ты знаешь, что здесь лжецам ставят клеймо на язык? – спросила подруга Эллы.
Почему у всех красоток, - подумал Стремяга, переводя взгляд на неё, - бывают вот такое противные подруги?
Он так и сидел с высунутым языком, и странно – даже не замечал этого!
А Элла тем временем зажгла сигарету, затянулась, и поднесла огонёк к самому носу парня. Ноздри курильщика, целый день даже не нюхавшего табачного дыма, жадно затрепетали.

- Выжечь клеймо? – спросила она совсем серьёзно.
И снова как-то так получилось, что ни втянуть язык, ни просто отстраниться, Стремяга не смог. «Да что же это за херня такая! – подумал он со злобой. – Гипнотизирует она меня что ли?!».

Но наваждение не отступало. Он смотрел в глаза Элле и чувствовал, как огонь горящей сигаретки почти прикасается к его языку. Ещё чуть-чуть и она обожжёт ему самый кончик, а это очень больно!

И ни туда, ни сюда! Ни отдёрнуть голову, ни закрыть рот! Стремяге стало не по себе от собственной беспомощности. Что это с ним? Почему он как во сне, когда надо бежать от ментов, а ноги отказываются даже шаг сделать?! Как такое вообще может быть?!!

Подержав его так с минуту (а может и больше!) Элла тихо, но удовлетворённо рассмеялась и, убрав сигарету от его лица, неожиданно плюнула парню на язык.

Вот такого он не позволял нигде и никому! Да за такое блядство он дал бы по пасти любой девахе! На воле вообще бы порвал потаскуху, а здесь…

Ну, здесь – понятно. Один крик и прибежит начальство и его как минимум уволокут в ШИЗО, а скорее всего раскрутят за попытку изнасилования. Статья у него соответствующая, так что пиши пропало…

И пришлось в очередной раз стерпеть. Стремяга покорно закрыл рот, и что самое противное – медленно проглотил смачный и какой-то даже сладковатый на вкус, густой плевок Эллы.

Почему медленно глотал? Да потому что во рту как будто пустыня образовалась, словно он на сухой голодовке пару суток просидел!
Хорошо хоть пацаны этого не видят.
«А они всё равно это узнают!» - отчётливо прозвучал у него в мозгу чей-то голос. Причем женский!
«Всё, пиздец, подумал Стремяга. – Это шиза! Надо дёргать отсюда, пока себя не потерял. А то и правда, начну тут танцевать под музыку и тапочки им подавать!»

«В зубах!» - подчеркнул насмешливо женский голос.
«Раздвоение сознания» - спокойно констатировал кто-то третий. И это было настолько реально, что Стремяга закрутил головой, пытаясь увидеть, кто с ним говорит.

Все три голоса засмеялись одновременно.

***
Стремяга проснулся за минуту до подъёма. Это была выработанная годами заключения привычка – вставать всегда чуть раньше. Чтобы было дополнительное время заправить кровать. В некоторых зонах и особо режимных тюрьмах заправлять заставляли по нитке, и не успевших били или переворачивали постели всем, чтобы из-за парочки нерадивых страдали все. Так стравливали и создавали круговую поруку.

Он проснулся сразу, будто вынырнул из-под воды. Свободно вздохнул. Господи, как же хорошо, что это был всего лишь сон! Стремяга даже беззвучно рассмеялся тому бреду, который только что пережил во сне. Какие-то девки, он под гипнозом, его унижают и чуть ли не топчут босыми ногами. А потом ещё и в рот… тьфу, прости Господи!

Парня аж передёрнуло от воспоминания. Ему харкнула в рот какая-то шмара! Ему! Стремяге! И это после того, как он полтора года достойно просидел на крытой в ШИЗО, хотя малолеток вообще на крытую не сажают!

Не, бля, сны тут снятся пиздецовые, подумал он и пошёл в туалет. Наклонился над умывальником, чтобы умыться, и охуел. В прямом смысле этого слова.

Через весь его лоб красовалась жирная надпись тёмной губной помадой: РАБ ЭЛЛЫ…
Именно так – с многоточием.
Но что самое жуткое – надпись была написана наоборот – справа налево и отзеркаленными буквами. Чтобы прочитать он смог её только через отражение.

И тут как раз прозвенел противно-заливистый колокольчик подъема, и заиграла музыка. Проклятущий «Зодиак», который он и на воле-то слушать не мог…

Стремяга в ужасе стал мылить и стирать эту стрёмную надпись, понимая, что секунд тридцать у него есть, а потом пацаны пойдут поссать, и всё, пиздарики! И если не в петушатник, то по крайней мере в шныри его точно переведут из стремящихся к воровской жизни, а это зашквар-зашквар!

Вода тут была ледяная, а помада стойкая и липкая, словно масляная краска, которой мажут скамейки в парках, ловя незадачливых зевак…

Кое-как он успел отмыть саму надпись, но лоб натёр словно наждачкой. Ничего лучше не придумал, как замотать голову полотенцем. И – бегом в палату, где парни уже закончили заправлять свои шконари.

- Ты когда вернулся-то? – деловито спросил у него Кроха.
- А ты чего – спал? – с замиранием сердца переспросил Стремяга. – Да хорош прикалываться!
- Да вообще-то мы все спали, - мрачно подтвердил Москвич. – Заманались тебя ждать. Походу ты там отжарил весь курятник.
Стремяга сел на стул у кровати (начальство любит появляться сразу по подъёму, чтобы надрать задницы спящим или валяющимся на шконках), и снова глубоко вздохнул.

Походу, это был нихуя не сон. И снова в голове кто-то тихо и противно захихикал.
В это первое их утро в пансионате, ребят почтила своим посещением сама госпожа директриса. Азалия Нероновна появилась как всегда внезапно, лишь дробный стук каблучков возвестил о её прибытии. Ребята, как и положено, выстроили в коридоре, в одну шеренгу, и при её приближении опустились на колени.

- Молодцы. – Сказала она просто. – Сегодня я у вас проведу физзарядку.
И скомандовала строго:
- Встать!
Все вскочили.
- Лечь! – последовала следующая команда.
Парни рухнули на пол, поджав под себя руки. Они уже поняли, в чем будет заключаться эта «физзарядка». И они не ошиблись. Азалия прохаживалась перед строем ребят и приказывала монотонным голосом: «Лечь – Встать. Лечь - Встать. Лечь – встать».

И больше ничего. А они падали на пол и вскакивали, падали и вскакивали. Без передышки. Минут через пять все были мокрые и красные, будто только что выскочили из парной. Пот стекал по лицу, и заливал глаза. Стремяга вообще шатался, словно пьяный. Его лёгкие заядлого курильщика то и дело сводило в приступе кашля. Кроха, поднимаясь, старался незаметно придерживаться за стену.

А Азалия невозмутимо поглядывала на них и продолжала командовать:
- Лечь! Встать! Лечь! Встать!
Наконец парни просто не смогли подняться. Последним сделала попытку Москвич. Он привстал на руках и замер в положении упор лёжа. Азалия Нероновна подошла к нему вплотную, и Москвич так же остро, как и в первый раз, учуял сладковато-манящий запах её роскошных кожаных сапог. Сердце колотилось как сумасшедшее, дыхалку невозможно было выровнять, а еще и этот раздражающий аромат абсолютного женского господства. Сапог - прямо перед самым его носом!

И опять она, незаметно для окружающих, но явно со смыслом, постучала мыском по полу.
- Никуда не годится, - спокойно произнесла директриса. - Ваша физическая подготовка на нуле. Тренируйтесь. Я теперь регулярно буду проводить с вами занятия. А сейчас – в душ и готовьтесь к завтраку. Кстати! – она подошла к Стремяге и внимательно посмотрела на его натёртый до красноты лоб. – Что это у тебя?

Парень явственно ощутил, как упало его сердце и затаилось, спрятавшись где-то между желудком и печенью, перестав биться.
- Что? Где? – он растерянно потёр свой лоб.
- Ничего, показалось! – загадочно усмехнулась госпожа директриса и покинула их так же внезапно, как и пришла.
Душ оказался ледяным. А завтрак в этот день был просто королевский. Сладкая молочная лапша с настоящим сливочным маслом! А на второе (да, завтрак здесь состоял из двух блюд!) – блины с икрой! Красной! Икры было завёрнуто в блины очень мало, но это была НАСТОЯЩАЯ красная икра! Пацаны переглядывались в полнейшем недоумении.

А вместо привычного чая им подали кофе со сливками.
- Нет, точно вчера на этапе меня пристрелили и я в раю! – исподволь оглядывая ребят, решил опять схохмить на ту же тему Стремяга.
- Еще бы, - тщательно прожёвывая невиданную вкуснятину, флегматично заметил Москвич. – Всю ночь шлялся неизвестно где, наёбся как бобик, а по утру морда лоснится от блинов с икрой. Не, как хотите, но сегодня я иду стручок попарить. Тем более что это они меня спрашивали. Вернее нас, со Славиком.

Его друг деловито кивнул. Все улыбнулись. А вот самому Стремяге сделалось как-то неуютно. Всё, что он запомнил из вчерашнего посещения дамской палаты было стрёмно. Очень стрёмно. А что там было дальше – чего он совсем не запомнил? Наверняка какой-то лютый пиздец там с ним случился, раз мозг вообще отказался фиксировать этот ад, и просто стёр все воспоминания.

А надпись на лбу осталась. Причем надпись исключительно для него. Чтобы сам помнил, но никому не говорил.
И он, как опытный сиделец, знал, что это означает. На зоне таких называют «крытый пидор». Кто-то по-тихому шпилит такого под хвостик, или вваливает за щёку без лишних глаз, а бедолага живет среди мужиков и канает за приличного. До поры, до времени. Пока верно служит своему хозяину. Отдает тому посылки-передачки, выполняет разные поручения, стучит на кого надо… А потом приходит время, и всё раскрывается. Обычно после освобождения «благодетеля». И тогда на несчастном отрываются по полной, ведь он фактически их всех зафаршмачил! Хотя если не знаешь за кем-то что-то стрёмное, то и не считается.

Но бьют при этом страшно. Могут и покалечить.
И вот теперь он сам – Стремяга! – такой «крытый» персонаж. «Раб», блять, какой-то Эллы!
И ещё совсем некстати вспомнился этот её плевок ему в рот. Тьфу, бля… Вспомнился со всеми вкусовыми ощущениями, как будто только что она ему на язык харкнула!

Стремяга чуть не подавился последним кусочком блина, настолько реальными были ощущения, вызванные этими воспоминаниями. Машинально взглянул на стол барышень, которые уже допивали свой кофе, и увидел, как кивнула ему эта самая Элла! И пододвинула так небрежно тарелочку с какой-то свежей выпечкой! Нате, мол, кушайте, холопы с барского стола!

- Чо, можно взять? – ушлый Кроха вовремя проследил за его взглядом

2023-02-07 в 20:32

Павел, 60 лет

Москва, Россия

- Чо, можно взять? – ушлый Кроха вовремя проследил за его взглядом, и весь навострился на угощение.
Стремяга пожал плечами. Завтрак был вкусным, но порции явно рассчитывались на кокетливых благородных девиц, которым не нужно будет потом целый день крутиться белками в колесе.

А Кроха уже метнулся к столу воспитанниц за испеченными в виде сердечек крендельками…
Зато после завтрака небо над пансионатом помрачнело, пошёл мелкий мокрый снег, и по такому случаю режимница Дарвулия объявила на всю столовую:

- Сегодня, ввиду погодных условий, прогулки до обеда отменяются, и в общем зале будет проходить урок хороших манер. Наши барышни займутся воспитанием своих новых подопечных. Они пока дикие и непослушные, так что надо проявить свои лидерские качества, и строгие моральные принципы, чтобы обуздать, по возможности, строптивых неотёсанных волчат.

Девушки встретили это предложение одобрительным общим шумом. Кто-то прищёлкнул пальчиками, кто-то в предвкушении похлопал в ладошки. Идея на какое-то время самим стать воспитательницами, явно пришлась всем по вкусу.

Через полчаса парни стояли посреди просторного зала, скорее напоминавшего гостиную, чем помещения для занятий. В правом углу возле окон здесь уютно примостилось пианино, в левом, напротив – старинный камин, окруженный антикварного вида кушетками. Вдоль стен располагались мягкие полукресла, с гнутыми ножками и расшитыми золотом парчовыми подушками. На стенах висели картины, под потолком поблескивала бронзой и хрусталем люстра, явно помнившая Марата с Робеспьером.

Парни стояли в центре зала, а барышни свободно рассаживались в кресла и на кушетки возле камина, когда двери распахнулись и в зал стремительно, но и грациозно вошла невысокая молодая женщина, в длинном бархатном платье фиолетово-черных оттенков.

Все приветствовали её вставанием и лёгком полупоклоном, парни, естественно опустились перед ней на колени.
- Молодцы! – улыбнулась она. – Меня зовут Доротея Шентес и я буду учить вас уму-разуму. А также благородным манерам и умению вести себя в приличном обществе. Ну и ещё кое-чему… Предупреждаю сразу: я – строгая учительница. Очень строгая. Заслужить у меня наказание – пара пустяков. Наказываю я исключительно вот этой деревянной линейкой.

Она согнула перед лицами оторопевших ребят тонкую и чрезвычайно гибкую метровую линейку, и в какой-то момент Москвичу показалось, что сейчас она ещё чуть-чуть перегнёт эту жуткую штуковину и та лопнет, впившись в щёки, глаза, лбы и рты парней тонкими и острыми, как иглы, щепками.

Доротея посмотрела на Москвича, словно прочитав его страх, и молча улыбнулась.
- Не бойся, мальчик, - сказала она ласково и даже как бы интимно, наклонившись к нему. – Здесь случайностей не бывает. Здесь всё закономерно, как и ваше пребывание в этом заведении.

- Прошу внимания, юные леди! – сказала она, обратившись к барышням и указывая на коленопреклонённых юношей. – Сегодня вам предстоит почти невозможное. Попытаться этих отъявленных мерзавцев и негодяев хоть как-то облагородить и если не направить на путь истинный, то хотя бы чуточку отвратить от зла и порока, глубоко укоренившихся в этих совсем ещё молодых сердцах и душах. Какие будут предложения? – спросила она просто.

- Нужно заставить их много работать и постоянно наказывать. Чтобы они поняли, что ад совсем близко и следует за ними, как в этой жизни, так и в вечной! – сказала благочестивого вида скромная девушка, в коричневом закрытом платье, с убранными в тугой хвост волосами. Строгое лицо, никакой косметики, кроткий взгляд и чувственные, пухлые губки, никак не вяжущиеся с её благочестивым и одухотворённым видом. Дай такой святоше хорошую нагайку и соответствующие полномочия, и она перевоспитает самого маркиза де Сада. Москвич её так и прозвал про себя – Святоша.

Учительница кивнула ей, отмечая предложение Святоши как вполне приемлемое.
- А я предлагаю мягкую, но твёрдую силу в воспитании этих мальчиков, - подала голос толстуха, сидевшая у камина, в окружении трёх своих подруг. – Строгая любовь творит чудеса.

- Согласна с тобой, Акулина, - кивнула и ей Доротея, прохаживаясь вокруг насупившихся, и искоса на всех поглядывающих, вчерашних этапников. – Но хочу заметить, что эти мальчики – жестокие преступники. И не просто преступники, а насильники. То есть фактически – извращенцы, получающие сексуальное наслаждение, насилуя и заставляя страдать своих жертв. Это не заблудшие овечки. Один из них, - тут Доротея как бы невзначай коснулась кончиком своей линейки макушки Крохи, - заставлял потерпевшую ублажать его оральным способом, и у него ничего не получалось, по причине недостаточной эрекции. И тогда он выбил несчастной передние зубы. Они, дескать, мешали ему справлять его похоть. Потерпевшая на суде рассказывала, что после этого с эрекцией у злодея всё было в порядке…

Барышни не стали сдерживать своё бурное возмущение.
- Спокойно, девушки! – грустно улыбнулась Доротея. – Мы ещё не раз заставим этих подонков сожалеть о содеянном. Для этого у нас с вами есть все возможности. Но сейчас я хочу узнать у нашей доброй Акулины, как именно она намерена перевоспитывать жестоких сексуальных маньяков? Прошу, поясни свою мысль.

- Да что с ними церемонится! Нужно заставить их пережить всё то, что они сделали со своими жертвами! – раздались возбуждённые девичьи голоса с разных мест.

- Значит, всё-таки ветхозаветное «око за око»? – лукаво спросила Доротея.
- Да, - неожиданно вступила в общий разговор, молчавшая до той поры Элла. – Один из этих подлецов любил хвастаться перед своими дружками, что трахает девушек исключительно сзади. Объяснял это тем, что все бабы, по его мнению, шлюхи, и есть большой риск заразиться через них венерическими заболеваниями. А так, мол, шансы «попасть на Венеру» сравнительно не велики. На самом деле ему просто нравилось унижать таким способом девочек. Сейчас, насколько я знаю, - на этих словах Элла сделала особый акцент и посмотрела в упор на Стремягу, - этот урод очень боится за свой зад. Испытывает просто панический ужас при мысли, что кто-то его вот также изнасилует в попку!

Москвич увидел, как Стремяга весь потемнел лицом при этих словах. И еще ниже опустил голову.
- А если он привыкнет, и станет получать от этого удовольствие? – спросила Доротея.
- Значит, он перестанет быть насильником! – торжествующе улыбнулась Элла, и подруги посмотрели на неё с восхищением. – Что и требовалось сделать и доказать!

- Как вариант – годится! – благосклонно приняла её идею строгая учительница и снова обратилась к залу. – Но, может, есть ещё какие-нибудь идеи?

Новых предложений не последовало. Барышни присоединились к трём высказанным предложениям по перевоспитанию молчаливо стоящих на коленях посреди зала грешников.

И только сами мерзавцы, насильники и извращенцы, продолжали молча стоять, стараясь дышать через раз, как будто вот прямо сейчас их и начнут насиловать в анус и выбивать им зубы, чтобы оприходовать еще и орально.

Но ничего подобного с ними не случилось. Нагнав парням жути, строгая учителка Доротея Шентес, предложила вполне забавную ролевую игру. Она позвала к себе Акулину и Эллу и предложила девушкам прямо сейчас и приступить к перевоспитанию злодеев по избранной ими методике, а для этого каждой выбрать себе любого из особо понравившихся пацанов.

Тут-то многое и прояснилось. Но еще больше запуталось.
- Жульничество! – возмущенно сказала толстушка Акулина, указав, на стоящего у её ног на коленях, Стремягу. – Элка уже его пометила. На нём её клеймо! И это все видят!

Стремяга при этих словах вздрогнул так, словно его ударило током. Москвич аж отпрянул от него.
Доротея снисходительно улыбнулась и ласково сказала:
- Ну и что же! Акулинушка, ну когда же ты научишься извлекать пользу из промахов и ошибок своих соперниц! Да, Элла поспешила и поддалась эмоциям. Мы все это видели, не ты одна! Ну и что с того? Тебе теперь положена вполне законная компенсация. Можешь выбрать не одного, а сразу двух воспитанников себе. И к тому же любых! А Элле достанется только тот, кого она уже выбрала. По-моему это справедливо и тебе только на пользу!

- Я беру этого, - Акулина положила руку на макушку Москвича. – И этого! – она указала на Кроху. – Извращенца!

***
Барышни быстро разделили общий зал на три примерно равные части с помощью двух высоких ширм, и Москвич с Крохой оказались в крайней слева секции, возле камина. С ними осталась Акулина – девушка высокая и не признающая никаких методик похудения, а также три её подружки, имён которых парни пока не знали, но с которыми теперь им предстояло познакомиться поближе.

Девицы, разумеется, сразу же приступили к Крохе. Оно и понятно, подумал Москвич, такую рекламу ему только что сделали. Выбивал зубы девушкам, а после их насиловал в рот – исчадие ада. Как такого не загнобить, если он теперь в их полной власти? Хорошо, если тут же с ноги в лицо не получит…

Вот только приговора барышни явно не читали. А там сказано, что потерпевшая хорошо запомнила огромный эрегированный член насильника, уткнувшийся ей в лицо. А всякий, кто был с Крохой в бане, сразу бы понял, что по эпизоду выбивания зубов у него стопроцентное алиби. Но она запомнила его худые руки и тонкие длинные пальцы профессионального воришки, когда он поднял её опущенную голову и попытался привести девушку в чувство. Вот и пошёл вместе со всеми, вкруговую, на восьмерик. А теперь кому что докажешь?

- Не бойся, мы тебя насиловать не будем, - похлопала Кроху по щеке Акулина. – Мы не злобные ведьмы, как Элла и её подружки. Мы достойные добрые волшебницы. Учимся помогать людям найти себя. Вот ты, как мне кажется, где-то в глубине души совсем другой человек. В глубине твоей души живёт испуганная, хрупкая девушка. Ранимая и романтичная натура. Мечтающая о красивых сказочных замках. Замки эти прячутся в лесах, пронизанных невесомыми солнечными лучами. Вокруг щебечут диковинные птицы и свободно, никого не боясь, гуляют сказочные животные…

Кроха закрыл глаза и Москвич был готов поклясться, что видел, как по его щекам побежали слёзы.
- Встань! – Акулина взяла Кроху за руку и подняла с колен. – Твой наряд какой-то пошлый и нелепый. Ты же не стандартная кукла, заброшенная в заваленный всяким хламом шкаф. Ты – прекрасная скромная девушка. Наверняка в прошлом ты была фрейлиной какой-нибудь величественной королевы. А теперь будешь моей личной служанкой ведь так? Ты же этого хочешь?

Акулина заглянула в мокрые от слёз глаза Крохи. Он, смущаясь, кивнул и тут же сам застеснялся этого едва заметного кивка.
- Не нужно никого бояться. Сейчас Стеша и Мара сходят за нашими вещами и мы подберём тебе какую-нибудь более достойную одежду, которую ты сможешь носить вместо этого наряда замухрыжки.

Москвич еле заметно (как ему казалось) хмыкнул про себя. Он, стало быть, остаётся замухрыжкой. Что ж, се ля ви. Добро пожаловать, брат Кроха, в клуб дамских любимчиков, в который посторонним замухрыжкам вход, как видно, запрещён!

- Не волнуйся, - взглянула в его сторону Акулина. – Тебе я тоже приготовила поистине сказочный подарок.
- Можно узнать что это?
- Можно. Это призвание на всю жизнь. Но пока ты не готов его принять. Так что путь будет трудным, а обучение даже немного неприятным. Но тебе понравится, поверь…

Она оставила Кроху, всё ещё пребывавшего в эйфории видений и романтических мечтаний, в которые сама Акулина его и погрузила, видимо с помощью элементарного гипноза, и подошла к Москвичу.

- Вставай, пойдешь со мной, - приказала она холодно и строго.
- А как же розовые пони и романтические сказки? – съязвил он непонятно зачем. – Или это для избранных? Тонких, ранимых натур?
Акулина повернулась к нему всем своим мощным телом и неожиданно влепила звонкую пощечину, от которой у Москвича, в общем-то привыкшего за годы сидения получать по щам, картинка перед глазами поплыла куда-то в сторону.

- Сто пятьдесят, - ответила она. – За хамство.
- Не понял? – искренне удивился Москвич.
- Запиши себе в дневник сто пятьдесят ударов розгой. От меня лично. Мы имеем право просить начальство вас наказывать. Так что это подарок лично от меня, ясно?

Только тут до парня дошел смысл понятия «дневник самонаблюдения». Туда надо записывать назначенные наказания. И свои мысли на этот счет. Так сказать рефлексию…

Он всем своим видом изобразил молчаливый протест, достал блокнот и записал туда первой строчкой значок плюс и цифрами сто пятьдесят. В скобочках добавил «От Акулины».

- Барышни Акулины, - строго поправила его девушка, хотя было совершенно непонятно, откуда она узнала, что он там написал.
Слово «барышни» вписать было некуда, и потому Москвич зачеркнул предыдущую надпись и написал снова «от барышни Акулины».

- А из тебя придётся долго выколачивать эту дурь, - задумчиво сказала она.
- А разве мы здесь не для этого? – Москвича явно несло, и он ничего не мог поделать с внезапно вспыхнувшей в нём гордыней.
- Да ты наглец! – восхищенно улыбнулась Акулина.
Парень демонстративно открыл блокнот, приготовившись записывать новое наказание.
- Наглец. Хам. Быдло. – Барышня улыбаясь рассматривала Москвича как нечто несуразное, но забавное и интересное.
Она отступила на шаг и молча указала на пол перед собой. Москвич со вздохом сожаления (тоже, между прочим, демонстративное хамство) опустился перед ней на колени и замер.

- Ниже, - сказала она ледяным тоном.
Он поклонился.
- Ещё ниже!
Он склонился к самым её ногам.
- Ещё…
Парень упёрся лбом в её туфельку. Что дальше? Жирная дамская ступня, которой явно тесно в кожаной лодочке туфли. Наверняка ещё и жарко. Значит вспотела. Вот где его место. Забыл? Ничего. Тут быстро напомнят тебе, кто здесь холоп, а кто барышня. Может ведь заставить целовать эту толстую ногу. Целовать или нет? Отказаться? А когда всыпят сто пятьдесят розгами, хватит сил снова отказаться? А ещё сто пятьдесят? А ещё, ещё, ещё?..

А ведь всыпят. Теперь точно, неминуемо всыпят. Это бунт, и его задавят жёстко и демонстративно. При всех. Чтобы остальные знали. И заставят не только целовать, но и лизать эту жирную потную дамскую ступню. И молить о пощаде тоже заставят.

Москвич ещё раз вздохнул, теперь уже с явным сожалением, и нежно поцеловал эту наглую, самодовольную, доминирующую над ним ногу барышни.

А ведь еще вчера он отказался целовать сапог самой госпожи начальницы!
И ничего ему за это не было!
- Как тебя зовут? – спросила Акулина.
- Паша, - ответил он почему-то робко, хотя всегда представлялся полным именем Павел.
- Паша… прекрасное женское имя, - улыбнулась Акулина. Паша, Полина… Теперь ты будешь зваться Полина. Поля. Как тебе?
Он молча пожал плечами. Поля, так Поля. Полина, Паша… Не всё ли равно? Здесь как захотят, так и будут тебя называть. И будешь откликаться хоть на собачью кличку. Может ещё и хвостом вилять научат.

- Твоего товарища Кроху мы с девочками решили обучить швейному делу. У него пальцы прирождённой швеи. А из тебя я хочу сделать свою собственную педикюршу. Не возражаешь?

Москвич улыбнулся. Представил себя активно возражающим, машущим руками, топающим ногами…
Акулина тоже улыбнулась, словно прочла его мысли.

2023-02-08 в 00:03

Павел, 60 лет

Москва, Россия

- Между прочим, это отличная профессия! – воодушевлённо начала барышня, отводя Москвича в дамскую комнату, смежную с туалетом. Здесь, помимо множества зеркал, удобных кресел и нескольких столиков со всякими туалетными принадлежностями для занятий макияжем, имелось и отдельное кресло с ванночкой для ног внизу. Рядом располагался стул для педикюрши.

- Только представь! – усаживаясь в это кресло и скидывая туфли, продолжила развивать свою мысль Акулина. – Ты во всех тонкостях овладеешь этой сложной профессией и сможешь обслуживать в дорогих элитных салонах представительниц высшего сословия!

- А что там осваивать? – удивился Москвич. – Крась себе ногти цветным лаком, и всё…
- Эх ты, а еще москвич! – фыркнула барышня. – Даже не знаешь, что такое настоящий дамский педикюр! Представляю, как ты вот так накрасишь как попало, а потом уважающая себя дама эту ногу тебе в рот и засунет! Да еще сосать заставит, как тебе такое?

Москвич аж заколдобился, настолько реалистично вдруг увидел, - да что там увидел! – ощутил всем своим естеством эту сценку! И такую вот потную жирную ногу у себя во рту ощутил, да так явственно, что даже боль в нёбе прочувствовал, когда ногти этой ноги ему там по ходу всё расцарапали, проникая всё глубже и глубже, глубже и глубже – в самую глотку! Отчего он практически стал задыхаться, и задохнулся бы, не прекратись видение само собой, как по волшебству!

Павла аж передёрнуло. А Акулина лишь рассмеялась, с интересом наблюдая за его реакциями.
- Наливай воду! – кивнула она на ванночку внизу и опуская туда свои ступни. – Преподам тебе первый урок. Посмотрим, на что ты годен…

Москвич открыл маленький краник сбоку ванночки и нацедил немного холодной воды. Из общего умывальника налил еще и горячей. Аккуратно смешал, чтобы вода была комнатной температуры, ну может немного погорячее. Акулина наблюдала за его манипуляциями молча, но одобрительно. Пошевелила пальчиками в воде, проверяя комфортность температуры.

- А теперь мой их, - сказала она просто. – Без мыла.
Москвич, скрывая своё, непонятно откуда возникшее волнение, принялся мыть её ноги, стараясь не встречаться взглядом с Акулиной и вообще максимально отстраниться от этой щекотливой, как ему казалось, ситуации. Хотя, что тут такого? Он абсолютно бесправный слуга в чисто женском коллективе. Его могут заставить делать всё, что угодно. Подумаешь: мыть бабам ноги! Ну прикажут – будешь мыть! Куда, нахрен, денешься-то? Либо запорют на конюшне, они ведь все здесь барышни, а он, стало быть – холоп. Так что не выёбывайся, Пал Палыч, и мой.

Ты мой – сказала она, и только после свадьбы уточнила, что именно он должен мыть – вспомнил Москвич очень кстати подвернувшуюся давнюю шутку. Надо будет ребятам рассказать. Интересно, что их сейчас заставляют делать…

Но вот ноги Акулины заскрипели в его руках, настолько чисто он их отмыл. Что теперь делать? Надо вытереть полотенцем?
Он робко поднял глаза на свою королеву, удобно и величаво восседавшую в кресле, и встретился с её насмешливым взглядом.
- А теперь пей воду, - спокойно сказала она. – Знаешь такое старинное, еще домостроевское выражение про женскую покорность: «ноги мыть и воду пить» - слышал?

Москвич удручённо кивнул. Что-то такое он с самого начала и предполагал. Не зря же нервничал…
- Так вот ты теперь каждый день будешь мне ноги мыть и воду эту пить. Каждый день, понятно?
Он кивнул.
- Не слышу!
- Так точно, барышня. Ноги вам мыть и воду пить, - протараторил он, опустив гриву.
И тут же, не дожидаясь повторных приказов, склонился над ванночкой и стал громко, и большими глотками хлебать воду, в которой только что так тщательно полоскал ноги этой отвратительно благочестивой толстухи. Которая ещё из себя и добрую фею-волшебницу корчит. Хотя на самом деле просто моральная садистка и есть, как и все они тут. Просто кому-то нравится пороть, а кому-то изощренно унижать под разговоры о перевоспитании и исправлении пороков.

Вода оказалась совсем не солёной, вопреки его ожиданиям. Так, чуть-чуть ощущался слегка солоновато-сладкий привкус, видимо каким-то кремом она всё же пользовалась.

А Акулина, как только он погрузил губы в воду, поставила свои ступни ему на затылок и слегка надавила, как будто желая утопить парня в этой совсем не глубокой ванночке.

И что самое удивительное, Москвич тут же почувствовал, что воды вокруг его лица становится всё больше и больше, и это уже почти прорубь, дна в которой не видно! А еще с ужасом он понял, что вынырнуть самостоятельно уже не в силах! Нога Акулины словно бетонная плита придавила его слабеющую шею, и парень понял, что захлёбывается в этой воде.

Воздуха в лёгких оставалось совсем чуть-чуть, он просто не удосужился вдохнуть побольше, когда так опрометчиво нырял в этот жуткий колдовской омут. И единственно спасительная мысль пришла уже совсем в затуманенный мозг: так ведь и воды здесь тоже не много! Её можно всю зараз выпить! Нужно только постараться!

- Пей! Всю пей! – подсказала сверху Акулина. И сунула ему под нос одну ногу, а второй продолжала давить на затылок бедолаги.
Он смог. Выпил всё, полностью. Когда его нос уперся в толстые, словно короткие сосиски, пальчики ног Акулины, он, наконец, судорожно вздохнул полной грудью. Закашлялся с непривычки, но умылся остатками воды со дна и покачал головой.

В следующий раз, подумал он, надо будет набирать водички как можно меньше. Хрен с ней, что она будет солёная, зато не два ведра!
- Вот что такое ноги мыть и воду пить! – рассмеялась Акулина, поднимая к его физиономии свою чисто вымытую ступню. – Полностью! До последней капельки! А не как в кино показывают!

Он увидел на её толстой пятке блеснувшую в электрическом свете именно эту – последнюю капельку и ловко слизал её языком. Нога барышни и правда оказалась безупречно чистой.

- Молодец, Полинка! – похвалила его барышня. – Первый урок ты, надеюсь, усвоила. Теперь живо принеси своё полотенце, которым ты морду лица вытираешь. Им ты теперь будешь мои ножки обтирать. Это тебе моя особая привилегия такая полагается. Как моей личной педикюрше.

Москвич, боясь расплескать булькающую в желудке воду, бросился в свою палату за полотенцем.
Но на этом занятия, конечно же, не закончились.
Возвращаясь с полотенцем, он не удержался и заглянул в два других отделения общего зала, разделённого теперь ширмами. Крайне правая треть, куда Святоша предсказуемо утащила его семейника по малолетке Славика, царила зловещая атмосфера средневековья. Окна были завешаны черными покрывалами так тщательно, чтобы ни единый лучик скудного зимнего света не проникал в помещение. Зато всюду – на подоконнике, на пианино, вдоль стены горели свечи. Ближе к выходу и спиной к Москвичу, также прятавшемуся в складках драпировки, стоял театрального вида резной деревянный трон. Впрочем, без особых излишеств и украшений. Просто удобное большое кресло, с кожаным сиденьем и спинкой. Приглядевшись, Москвич увидел, что этот трон-кресло стоял не просто на полу, а на неком подобии алтаря! Москвич, конечно же, ни разу не разбирался в том, как должен выглядеть настоящий алтарь, но по внешнему виду он был самый настоящий – со свечами, религиозными символами, пюпитром для требника, вот только увенчивал сие молитвенное сооружение вовсе не крест-распятие, а трон. На котором сидела в монашеской облачении самая настоящая блудница – Святоша! Слева от неё стояла ваза с водой, в которой отмокал целый пучок свежесрезанных ивовых розог. Святоша выбирала приглянувшейся ей прут и любовалась им, проверяя на гибкость, отсутствие шероховатостей и незаметных дефектов, а также удобно ли тот ложится в ладонь и достаточной ли длинны, чтобы доставать до спины склонённого перед ней грешника.

А внизу, у её ног, к алтарю был прикован и сам грешник - Славик. Он был поставлен на колени и пристёгнут наручниками.
Всё это время, пока Москвич за ней наблюдал, Святоша почти непрерывно и монотонно читала какую-то молитву, останавливаясь лишь на несколько секунд, и в эти самые секунды Славик должен был повторять за ней. Если он повторял правильно, Святоша читала дальше. Но почти всегда он ошибался или вовсе не запоминал, и тогда на его голую спину опускалась розга. Святоша тщательно выбирала место на теле Славика, по которому собиралась ударить, чтобы рубцы не накладывались один на другой.

Так ведь нихрена невозможно выучить! – подумал Москвич, стараясь своим дыханием не выдать себя. Человеку больно и страшно, он не понимает смысла услышанного, а нарастающая мучительная нервозность и вовсе доводит до шокового состояния. Это же просто пытка ради пытки!

Но Святоша, судя по всему, была довольна. Москвич не видел её лица, она сидела к нему спиной, к тому же голову её скрывал капюшон черного шелкового балахона, но, судя по задорному тону, каким она читала молитву, и коротким истерическим смешкам, вырывавшимся из её уст, когда Славик сбивался или замолкал, она явно наслаждалась!

- Ты считаешь удары? – спросила она Славика, меняя розгу, когда кончик той слегка измочалился.
- Да, матушка, - глухо отозвался парень, еле сдерживая рыдания в голосе. – Восемьдесят шесть!
- Отлично! – взмахнула Святоша новым прутом, прислушиваясь к звуку рассекаемого воздуха. – Когда будет полная сотня – скажешь. К сожалению, нам нельзя давать вам больше сотки за раз. Такая вот несправедливость. Пожалеешь задницу – не спасёшь душу! Ну-с, продолжим: простити нам вся наша согрешения, беззакония и грехопадения, имиже мы от юности нашея даже до настоящаго дне и часа согрешихом, да твоими молитвами получившее благодать и велию милость, прославим в Троице…

Москвич предпочёл тихо исчезнуть в складках драпировки, дабы самому не быть обнаруженным в шпионстве дерзновенном и не подвергнуться часом душеспасительной, хотя и весьма болезненной экзекуции.

Нужно было срочно возвращаться к Акулине – его новой наставнице. Но пройти мимо узкого прохода, оставленного в ширме, за которой компания Эллы взялась перевоспитывать Стремягу, он никак не смог бы. К тому же для него так и остались загадкой слова Акулины про какое-то жульничество со стороны этой самой Эллы, и её, якобы «клеймение» Стремяги. Очень странно она как-то выразилась: это, мол, все видели. Какое такое клеймение «все видели», а ни он, ни другие пацаны, не заметили?

Хотя… Что-то такое явно было этим утром. Стремяга как-то странно натёр себе лоб, умываясь. И вёл себя крайне подозрительно. Наотрез отказался рассказывать, что же там было в женской спальне этой ночью. А когда пришла директриса, и стала выжимать из них все соки этой сумасшедшей физзарядкой, она, вроде бы, тоже заметила что-то на лбу у Стремяги. И даже спросила невзначай «что там у тебя»? Да, Москвич хорошо запомнил этот момент. И то, как явно смутился Стремяга.

Так что это за клеймо такое, которое видно только дамам – начальницам и барышням, но скрыто от мужского населения этого весьма непростого заведения? Ведь Пирожок и Сопатый тоже ничего особенного утром в палате не заметили.

Москвичу до усрачки захотелось хоть одним глазком поглядеть, что же там сейчас делают со Стремягой, и он рискнул – бочком, на цыпочках протиснулся в узкий проход изломанной в причудливом лабиринте ширмы и…

И заблудился! Вернее, оказался в тупике. Прохода дальше не было! Он повернулся назад – сзади тоже была глухая стена, но направо можно было пройти до поворота. Он свернул туда и оказался там, откуда и двинулся в своё рискованное путешествие.

Ясно. В чертоги Эллы и её команды никто не собирался пропускать никого из посторонних. Эти заразы умели хорошо прятаться и закрывать за собой двери. Во всяком случае его туда не пустят. Москвич смирился и пулей бросился в своё – крайне левое отделение таинственного зала, превращенного сразу в три, еще более таинственных класса.

Для совсем уж невероятных, с точки зрения здравого смысла, уроков.
А возле камина было светло и просторно. Подружки Акулина времени зря не теряли, и уже успели переодеть Кроху в роскошное чёрно-золотистое длинное платье, украшенное всевозможными рюшечками, воланчиками, ленточками и еще бог знает чем, чему даже и названий Москвич никогда не слышал. Кроме того, Крохе подобрали парик, который отлично сел на его стриженую макушку, и теперь парень рассекал в новом обличье перед восхищенными барышнями, старательно вырабатывая походку солидной леди.

- Ноги нужно ставить на одну линию, тогда бёдра будут выделяться, а не вихлять, как у шлюхи, - наставляли его девушки. – И шаг короче, ты же по подиуму идешь, а не через лужи на бульваре шагаешь!

От взгляда Москвича не укрылось, что платье на самом деле было чуть длиннее, чем положено. Кроха и есть кроха – до роста фрейлины её величества он явно не дотягивал. И ему тут же строго приказали исправить ситуацию:

- У тебя всего час до обеда. Садись и подшивай своё новое платье. Теперь ты будешь ходить только в нём, а если кто из воспитательниц увидит, как ты подметаешь пол за собой – тебя высекут! – ехидно улыбнулась одна из подруг Акулины. – А знаешь, как здесь секут?

Москвич теперь знал. И потому решил больше не терять времени, его непосредственная госпожа и повелительница всё ещё ждала его с полотенцем! А он шлялся непонятно где!

Прытко проскользнув в дамскую комнату, он рухнул на колени и принялся деловито, как ни в чём не бывало, вытирать подошвы Акулины своим единственным полотенцем. И странно, ни малейшей брезгливости он не ощущал при мысли, что теперь всегда будет умываться водой с её ног, и утираться одним полотенцем с её пятками.

Он принял это как должное и успокоился. Теперь его больше волновала судьба Стремяги. Там явно что-то было нечисто.

2023-02-08 в 03:29

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
На обед Кроха немного опоздал. А когда появился, не только ребята, но и большинство барышень встретили его тихим возгласом удивления, а кое-кто и парой-тройкой скромных хлопков в ладоши. Кроха был в своём новом шикарном платье, подшитом по его фигуре. На голове его всё также был парик, а шёл он теперь по прямой линии, не вихляя бёдрами как проститутка, а сохраняя подчёркнутые скромность и достоинство.

- В роооо-от мне ноги, сказал бы прежний Кроха, увидев сам себя со стороны! – вполголоса прокомментировал его появление Москвич.
- Да уж! – скроил гримасу Стремяга. – Кроха, когда ты так идешь, у меня хуй встаёт! Ты это прекращай! – подтолкнул он плечом парня, когда тот сел за их стол.

- Тебе так можно даже за ворота выйти, охрана нихуя не щекотнётся – проканаешь за барышню! – невесело усмехнулся Славик.
Кроха действительно выглядел в этом наряде, и умело наложенном макияже завораживающе. Он молча принял все сомнительные комплименты на свой счёт, и исподлобья оглядев своих товарищей, принялся есть суп.

- Теперь всегда так надо будет ходить, - тихо сказал он. Начальство утвердило и это платье, и мою должность – швеи в дамской общаге.

- Прямо швеи? – недоверчиво спросил Стремяга. – А откуда ты умеешь шить?
- Пока только ученицы. А шить… - не знаю. Руки сами откуда-то помнят, - пожал плечами Кроха.
- Ученицы… - задумчиво подчеркнул его слова Москвич, и все многозначительно переглянулись.
- Ну, хоть у кого-то всё нормалёк, - горько вздохнул Стремяга, отодвигая от себя пустую тарелку. – Вы как хотите, пацаны, а я сегодня дёргаю отсюда.

- В каком смысле? – удивлённо поднял брови Славик.
- В прямом. Встаю на лыжи. Чего тут непонятного? Или ты ещё не въехал, что попал, как хер в рукомойник? Не вкуриваешь, что вокруг творится?

- Всё, парни, тему убили! – постарался всех успокоить Москвич. – Есть серьёзный базар, так что встречаемся после обеда на дальняке. Тут и правда херня какая-то происходит. Надо перетереть этот вопрос.

Через полчаса они по одному проскользнули в туалет на первом этаже, и, следя за дверью, а через крохотное оконце и за двором, провели короткое воровское совещание.

- Сожалею, но походу дёрнуть отсюда не удастся, - сказал Москвич.
- Да похуй, - грызя ногти (что бывало с ним крайне редко, лишь в минуты чрезвычайного нервного напряжения), ответил Стремяга. – На рывок всегда можно свалить. Через периметр и в лес.

- Вот как раз периметр тебя и не пропустит.
- Не понял? Я смотрел, там ни колючки, ни путанки нет. Может сигналка, да и то вряд ли.
- Я сегодня хотел зайти за вашу ширму, посмотреть чего с тобой там делают, - грустно сказал Москвич. – И нихрена не смог. Прикинь – пройти сквозь лабиринт из дамских ширм не смог! И вообще, вы не замечаете, парни, какая здесь чертовщина происходит?

Все напряжённо слушали.
- Какое-то клеймо поставила какая-то сучка на лоб Стремяги. Все его видели, а мы – нет. Они над нами издеваются, а мы как овцы смотрим в пол и слюни пускаем. Я сегодня заработал вот это… – Москвич показал свой блокнотик самонаблюдения, в котором значилось сто пятьдесят розог от Акулины.

- У меня четыреста! – гордо заявил Стремяга.
- Хера-се! – удивился Кроха. – Когда успел? И за что?
- Они вроде больше сотни не имеют права назначать… - робко вставил свои пять копеек Славик.
- Мне каждая из подруг Эллы по сотни выписала! – флегматично пожал плечами Стремяга. – За отказ отлизать им.
Парни в изумлении переглянулись.
- Ну вот и скажи, если бы тебе на воле четыре шмары предложили им отполировать кунки, что бы ты сделал?
Стремяга просто развёл руки и покачал головой. Все понимающе кивнули.
- А здесь? – Москвич понимал, что задает чисто провокационные вопросы, но накипело, и не выговорить всё это он уже не мог.
- А здесь эта крыса мне заявила, что после воскресной порки я буду ей лично шоколадного зайчика перед сном отлизывать. Целую неделю. У них это так называется – шоколадный зайчик! Фу, бля! – Стремяга с отвращением скривился и смачно сплюнул на пол туалета.

- Четыреста это много… - задумчиво проговорил Москвич. – Славику вон сегодня Святоша сотню прописала сама, лично. Своими руками. Ещё и кайфовала при этом, аж повизгивала! Покажи, Славик!

Его друг молча расстегнул блузку и, задрав её осторожно, чтобы не задевать лишний раз рубцы на спине, повернулся к приятелям спиной.

Все охренели от увиденного.
- Ровно сотня, - сказал Славик. – Паш, а откуда ты знаешь?..
- Заглянул к вам, когда она тебя молитвам учила. Пипец, блять, какой-то…
- Она еще и ноги ей лизать заставляла, в виде благодарности за урок. Но я отказался. За что ещё сотню вписала. Говорит, что каждый раз будет добавлять, пока не стану выполнять все её приказы.

Молчал лишь один Кроха. Ему, как ни странно, ничего в этот день не досталось.
И тут в туалет как-то подозрительно быстро ворвался Сопатый.
- Это… вас там Азалия Нероновна на хоздворе ждёт. У дровяного склада.
Хоздвор располагался позади столовой и представлял собой замкнутый с трех сторон пятачок, огражденный сараями, доверху набитыми двухметровыми берёзовыми поленьями. Задача оказалась простой: нужно было вытащить из одного сарая бревно, отнести его к противоположному сараю, там распилить на четыре части, наколоть и складировать уже в другой сарай.

И при этом ни в коем случае не испачкать дамских юбок чуть ниже колен, и не порвать блузок, в которые все, кроме Крохи, по-прежнему были одеты.

Крохе, как всегда, повезло больше всех – ему предстояло таскать дрова практически в бальном платье!
Сама госпожа директриса отперев двери дровяных хранилищ, стояла чуть поодаль, с интересом наблюдая за парнями в дамских юбках и жакетах, и похлопывая себя по голенищу сапога той самой резиновой палкой, которой она встречала этап в санпропускнике.

Москвич оценил этот жест, но неприятно поразился тому обстоятельству, что снова, - в который уже раз! – явственно ощутил запах нет, не дубинки, а именно её роскошного, изящного, дорогого сапога!

Да, похоже, это стало для меня какой-то навязчивой идеей - с раздражением подумал он. Может, свалить нахер отсюда, вместе со Стремягой?

Но дрова таскать пришлось. И за час такой работы, да еще без перекуров, да под присмотром надзирательницы с дубинкой, ребята взмокли и окончательно выбились из сил. Сказалась и утренняя бешеная «зарядка», и нервное напряжение урока хороших манер, да и сама работа по заготовке дров в дамских нарядах больше походила на чистое издевательство.

Каковым, по сути, и была.
Но смилостивилась над ними госпожа директриса лишь тогда, когда сумерки окончательно погасили короткий зимний день. Велела отправляться в душ, и готовиться к ужину.

В душе тоже не обошлось без приключений. Вода, как ни странно, неожиданно оказалась горячей, и ребята впервые за все время пребывания в этом дурдоме, помылись с наслаждением. Минут пятнадцать им дала директриса на то, чтобы отогреться и даже слегка распариться. А потом треснула несколько раз дубинкой по железной двери, приказав: Курочки, на выход!

Последним выбегал Москвич, и оказалось, что всё это как раз для него специально подстроенная ловушка.
В предбаннике директриса его остановила, захлопнув дверь в раздевалку за успевшими туда проскочить голыми парнями. Здесь было тепло и туманно. Директриса молча натянула на руки толстые, ярко красные резиновые перчатки, и указала Москвичу на стену. Он встал в позу задержанного – лицом к стене, руки на подоконник. Узкое окошко к тому же было закрашено белой краской, ни черта не видно.

Директриса подошла к нему сзади, чувствительно раза три-четыре стеганула дубинкой по голой заднице, давая понять, что может произойти в случае малейшего неповиновения, и неожиданно прижалась к его разгоряченному, распаренному телу.

Москвич тут же поплыл. Откровенная похоть накрыла его волной. И было неясно, чья, собственно это похоть – его или её. Член моментально встал колом, а директриса еще и поддразнивала его, пальчиками левой руки теребя соски и поглаживая по животу.

Парень разомлел и немного потерял бдительность. И тут же за это поплатился. Директриса перехватив дубинку в левую руку, два пальца правой неожиданно воткнула ему аккурат промеж булок. Безо всякой смазки, ни о чем не предупреждая, просто взяла и трахнула парня в жопу своей рукой!

С Москвичом такое случилось впервые в жизни. Он даже дёрнулся от неожиданности и стыда. Но директриса тут же прижала его всем телом к стене и, не отпуская, засунула свои пальчики ещё глубже. Потом немного вытащила их и тут же вонзила снова.

- Ты хорошо помыла свою попку? – спросила она, горячо выдохнув ему в ухо.
Ему совсем не понравилось это обращение в женском роде. Он-то надеялся, что хоть тут, в столь интимной обстановке, она предпочтёт видеть в нем молодого и горячего жеребца, а не стрёмную полу-девку, полу-трансвестита. Но, видимо, у начальницы были на него несколько иные планы.

Москвич инстинктивно попытался как-то пошевелиться, чтобы избавиться от столь явного вторжения в его совсем уж личное пространство, но госпожа директриса тут же напомнила ему о здешней субординации.

- Не дёргаться! Стоять смирно! И терпеть!
Она вытащила руку, подождала несколько секунд и снова так же резко ввела пальцы ему в задницу. Москвич постарался не вздрагивать при этом, но получилось плохо. Это было явное, ничем не прикрытое изнасилование, и просто так терпеть такое, его организм отказывался. Не по понятиям это было – чтобы баба трахала парня в жопу пальцами! Да еще заставляла покорно стоять и не шевелиться!

Директриса отлично поняла его состояние и даже тихо рассмеялась, медленно вытаскивая пальчики наружу.
- Будем тренироваться, пока не получится, как следует! – сказала она с явным удовольствием.
И снова та же противная, выворачивающая наизнанку всё его нутро, процедура. Только теперь для разогрева – пара ударов дубинкой по ягодицам. И – два пальца в очко!

Причем в этот раз она их не вытащила, а заставила только что лишившегося своей анальной мужественности мальчика стоять так минуты три. А сама еще и шевелила этими самыми пальцами там, у него в заду, массируя предстательную железу, и вызывая совсем уж нестерпимую эрекцию!

С третьего или четвертого раза случилось позорное – он кончил, выстрелив струёй в батарею отопления. И застонав, от стыда закусил губу почти до крови.

Директриса расхохоталась и, достав из кармана бумажную салфетку, вытерла его член, захватив часть его семени. Поднесла руку в резиновой перчатке к его физиономии и сжала в кулаке эту самую салфетку.

- Вот где ты у меня теперь, ясно? Вся твоя сущность!
Москвич почувствовал короткий и резкий укол в яйцах и, охнув, присел перед ней на корточки.
- Дыши, - сказала она. – Глубоко вдохни носом пару раз…
И он уже ничего не стесняясь, с наслаждением вдохнул этот приторно-манящий запах её шикарных дорогущих сапог…
Одеваясь, он старался не глядеть на пацанов, стоящих по привычке перед директрисой на коленях, склонив головы. Было стыдно, как будто это не его изнасиловали, а он сам их предал и занялся чем-то постыдным с этой сучкой. Как будто за их спиной стал её любовником. Хотя, ну трахнула и трахнула, что тут такого?.. Здесь это в порядке вещей.

С другой стороны, думал он, поспешно застёгивая под её насмешливо-участливым взглядом крохотные непослушные пуговицы женской блузки, вот Стремяга же отказался отлизывать.

«А ты уверен, что он отказался?» - услышал вдруг Москвич в своей голове этот бархатисто-властный голос начальницы.
Это звуковая галлюцинация была настолько реальной, что он аж вздрогнул и в ужасе вскинул на саму директрису глаза, будучи уверенным, что она сказала эту фразу вслух. Но она молча улыбнулась и лишь незаметно ему кивнула.

Во время ужина все молчали. Парни деликатно не стали спрашивать у Москвича почему директриса осталась с ним в предбаннике и что там с ним делала. Он не мог им ничего сам рассказать, понимая, что любые его слова будут звучать как оправдания. Стремяга молчал, сосредоточенно что-то обдумывая. Решимости бежать у него явно поубавилось. Кроха также впал в задумчивость и часто вздыхал. Новое платье фрейлины на него так повлияло? Или прилагающееся к нему новое назначение на должность придворной швеи?

- Кстати, когда тебе приступать к подшиванию женских панталон? – попытался чисто по дружески подъебнуть Кроху Москвич, чтобы хоть как-то разрядить гнетущую атмосферу всеобщего уныния.

- Завтра, - просто ответил тот, не подъебнувшись. Стало ясно, что он если и не окончательно смирился, то весьма близок к этому.
Ужин смели в одну минуту, а жрать хотелось по-прежнему. Похоже, порции здесь уменьшали каждый день, готовя всё более вкусную еду. Славик и Кроха инстинктивно посмотрели в сторону стола барышень, ожидая привычного дополнительного угощения. Стремяга со злости цокнул языком, прошипел презрительно:

- Вы ещё идите им в ножки бухнитесь за эти пирожки!
Но никто им ничего сегодня не передал. Барышни смотрели на умотавшуюся за день четверку надменно и холодно. Поужинали и упорхнули восвояси.

А парням предстояла еще одна неприятная вечерняя процедура. Сегодня у них впервые проверила личные дневники режимница Анна Дарвулия. Прошлась перед стоящими на коленях, как перед своими рабами – надменно и строго их осматривая. Подчеркнула у каждого в блокноте цифры назначенного наказания. Издевательски похвалила Стремягу за рекордное число набранных розог. Пообещала, что лично постарается отсыпать минимум половину. И глумливо поднесла каждому к губам свою худую руку для поцелуя. Целовать полагалось несколько раз, нежно и чувственно.

- Как матери целуй! – злобно прошипела она Славику, и больно ударила того тыльной стороной ладони по носу за то, что недостаточно ласково, по её мнению, он лобызал её ручку.

Москвичу она даже слегка улыбнулась, и кокетливо сунула свои тонкие нервные пальцы в рот. Было до ужаса противно и стыдно, но он пересилил себя и облизал их.

«Только от вас зависит, где будете встречать следующий Новый год» - вспомнил он слова директрисы.
И совсем не удивился, что слова эти прозвучали у него в голове настолько явственно, будто он услышал их из радиоприёмника.
Уставшие и голодные они завалились спать. Пирожок и Сопатый как всегда появились за пять минут до отбоя, и как обычно, завернувшись в одеяла, дружно захрапели. На них уже никто не обратил внимания, настолько много всяких событий случилось за этот день.

И о побеге больше никто не заикался.
Во всем здании выключили свет, кроме дежурного освещения на лестницах и в туалетах. Перестало играть радио. Отбой.
Несмотря на усталость никто не спал. Парни молча ворочались в своих кроватях, каждый по-своему переживая всё случившееся с ним за эти первые сутки пребывания в столь необычной тюрьме.

И стука в батарею ждали тоже все. Но прозвучал он всё равно неожиданно. Стремяга по привычке подорвался первым, чтобы ответить. Но на том конце с ним разговаривать не захотели. Позвали Москвича.

- Если не боишься, приходи в гости, - поманил его тот же голос, что и вчера. Ясно, что это была опять Элла. И теперь ему предстояло нырнуть в тот же омут, из которого Стремяга всё никак не может вынырнуть без потерь для психики и репутации.

Но что значит сказать уважающему себя, приличному пацану, «если не боишься»? Это гарантированно взять его на слАбо. Всем стало ясно, что Москвич полезет без вариантов.

Он и полез. Хитрить с переодеванием в пончо из одеяла не стал. Перед кем форсить-то? Пошёл в форме служанки, как и ходил весь день.

Встретила его тёплая компания – сама Элла и две её ближайшие подруги. Людмила и Рахель. Остальные барышни вроде бы спали. Во всяком случае, в шатёр, куда затащили Москвича, никто больше не заглядывал.

- Ну как там обманщик? – первым делом спросила Элла про Стремягу, настолько он был ей безразличен. – Не вспомнил ещё, какое на нём клеймо стоит?

Москвич вздохнул. Его усадили на ковер между кроватями барышень, и отсюда у него был весьма ограничен угол обзора. А рассмотреть что да как в дамской палате, очень хотелось.

- Стремяга мой друг, сказал он, честно глядя в глаза Элле. – Не обижайте его, пожалуйста.
- Фу-ты ну-ты! – съехидничала Людмила. – Подумаешь, обидели маньяка-насильника!

2023-02-08 в 12:11

Туалетный уникум Оли (31), 44 года

Пенза, Россия

Это, бл@@ь, чё? И это всё читать? Да еб@сь оно конём, раз моё не читают.
Вам пох@й на моё, - мне пох@ю на ваше.

2023-02-08 в 12:48

Aubergine Fairy, 42 года

Москва, Россия

А почему то меня не опубликовали
Автор, очень ждём продолжения

2023-02-08 в 15:38

Павел, 60 лет

Москва, Россия

- И главное где! – подхватила Элла. – В женской палате института благородных ведьм!
Девушки прыснули, зажимая себе рты, чтобы не разбудить остальных обитательниц.
- Маньяк до сих пор испытывает тяжкие моральные страдания! – развила тему Рахель. – Ему засунули пальчик в жопу.
- Правой ноги!!
- По колено!!!
Девицы веселились от души. «А здесь это обычная практика» - подумал Москвич, глядя на них, и вспоминая сегодняшний неловкий момент в душе. Ясно, почему так щекотится Стремяга.

- Да ничего такого не было! – поспешила успокоить его Элла. – Просто сидели вот как с тобой, дурачились. Я спросила, хочет ли он стать моим рабом, объяснила все ништяки такого положения…

- А в этом положении существуют ещё какие-то ништяки? – вовремя встрял Москвич.
- Ну конечно! Так будет только мои трусики и носочки стирать, а так у всей палаты – разница есть? Но он предпочёл включить заднюю, вот я и написала ему на лбу слово из трёх букв. Наши все видели, а вам пока не положено такую грамоту читать…

- А ты что – себе местечко подыскиваешь? – игриво поинтересовалась Людмила. – Хочешь быть моим рабом?
И кокетливо положила ножку ему на плечо:
- Целуй! – пошевелила пальчиками перед самым его носом.
Москвич ножку поцеловал, но ответил уклончиво:
- Можно минуту на размышление?
- Время пошло…
- А обманщику передай, - вполне серьёзно сказала Элла. – Что теперь к его дневным кошмарам прибавятся ещё и ночные.
О чем это она говорила, Москвич тогда не понял. Смысл её слов дошел до него только утром. За минуту до подъёма, как обычно, Стремяга подорвался как ошпаренный, и со сдавленным криком, рванул в туалет. Парни тоже встрепенулись, сели на кроватях, сонно и испуганно оглядываясь.

- Чо случилось-то? – таращился на всех Кроха, вытирая сочившуюся по щеке слюну…
Москвич пожал плечами и побрел в туалет, деликатно жестом остановив приятелей. Мол, обождите, парни секундочку. В туалете он застал Стремягу в дикой панике. Его друга натуральным образом трясло, он в ужасе стоял перед зеркалом и полоскал рот холодной водой, стараясь набирать как можно больше и сплёвывать как можно чаще.

- Тошнит? – сочувственно спросил его Москвич.
- Бляха-муха! Пиздец как выворачивает! – ответил Стремяга, таращась в своё отражение.
- Да ничего ведь не было! – попытался успокоить друга Москвич. – Чего так подорвался-то?
- Не было? – неуверенно переспросил тот, косо взглянув на Москвича. – Я разве не сейчас вернулся от этих… - он осёкся, поняв, что охватившись его ужас был вызван всего лишь сном, а не явью. И что-то рассказывать сейчас были не в его интересах.

«Ночные кошмары» - вспомнил Москвич слова Эллы. Вот они и начались. А почему Стремяга так усиленно и с таким отвращением к самому себе полоскал рот, он предпочёл не задумываться.

Масла в разгоравшийся в душе Стремяги пожар подлила на завтраке явно решившая его доконать барышня Элла. Она демонстративно подошла к столу парней и поставила перед Стремягой крохотную розеточку с пирожным.

- Кушай, мой сладкий! – сказала она при этом. – Заработал!
Пирожное было «картошкой» с розовым цветочком из крема в виде лилии.
- Пипец… - тихо констатировал Кроха, оглядывая своих друзей исподлобья.
- Может ей в рыло это отправить? – мрачно прошелестел Стремяга, серьёзно глянув в глаза Москвичу.
- Четыреста, - ответил его друг, намекая на назначенные Стремяге розги. – Представляешь, что делают здесь за нападение на барышню? Вполне может быть и раскрутка.

- Да ради Бога! – неожиданно вспыхнул Стремяга. – Прям щас раскручусь! На строгий или в крытку. А там всяко пропетляю промеж ёбаных. Засухарюсь в одиночке на год-два, и по-тихому свалю на дальняк, куда-нибудь на северА, в медвежий край. Кто там обо мне вспомнит?

- А звезды на плечах сотрешь? – надавил на больное Москвич.
- Звёзды… - вспомнил свои татушки стремящегося к воровской жизни пацана его не в меру эмоциональный приятель. – На коленках ведь тоже звёзды, а ползаю перед шлюхами как пидор гнойный…

- И никто об этом ничего не узнает, - тихо продолжил Павел. – А пойдёшь на раскрутку – могут и довести до сведения всё, что здесь было. Кто-то случайно что-то где-то услышит…

Стремяга глубоко и горестно вздохнул, с ненавистью косясь на пирожное.
- Может, всё-таки дотянем до Нового года!
- До следующего! – зло прошипел Стремяга, но кидаться пирожным не стал.
- Это, парни… - замялся Кроха, когда все уже собирались вставать из-за стола. – Я… возьму… ну, если вы никто не будете? – он кивнул на это злополучное угощение.

Стремяга лишь с ненавистью передёрнул плечами:
- Смотри не подавись, может, она это пирожное себе между ног засовывала…

***
И вот наступил этот страшный день – день порки. А пороли здесь по воскресеньям. Не по субботам, как принято во всех нормальных богоугодных заведениях строгого и особо строгого режима, а по воскресеньям. А почему так – об этом парни узнали чуть позже.

С утра все воспитательницы и барышни были с ними ласковы и даже предупредительны до чрезвычайности. Все им улыбались, желали «доброго утра» и «хорошего дня», и даже подъем в этот день был на час позже. Чтобы, значит, все обитатели пансионата могли отоспаться в свой выходной как следует. Ну и подготовиться к торжественным мероприятиям.

Да, воскресная порка здесь официально именовалась Торжественным мероприятием! Так и было написано в расписании, висевшем в комнатах, как парней, так и барышень. В двенадцать ноль-ноль – Торжественное мероприятие. И всем надлежало быть в столовой, которая по таким случаям превращалась в актовый зал. Столы были сдвинуты по периметру, перед ними стояли не обычные стулья, а мягкие диванчики, на которых расположились все барышни, а посредине был поставлен стол для начальства и две ширмы.

За одну ширму по правую сторону от начальственного стола отвели парней, и велели им раздеться догола, а за второй, но так, чтобы всему залу было всё видно, поставили широкую скамью. А рядом, к круглой колонне, поддерживавшей потолок, пристегнули две пары наручников – место, как потом оказалось, для особо злостных нарушителей режима. В эту категорию, разумеется, тут же угодил Стремяга. Его отдельно подвели к колонне и пристегнули наручниками так, чтобы он мог стоять лишь на цыпочках и всё время с высоко поднятыми руками – само по себе это было жестокой пыткой. Но Стремяга, видимо, решил пойти на принцип и показать всем здесь свою несгибаемую волю. Он молчал, старался никому не смотреть в глаза, и лишь с отвращением кривил губы. Элла, участвовавшая в заковывании его в наручники, с ядовитой усмешкой ущипнула его за щёку. Стремяга демонстративно закрыл глаза.

А ребята голые стояли за другой ширмой, и им всё было хорошо видно. Особо поразило поведение двух малозаметных персонажей – Пирожка и Сопатого, которые в этот день официально было объявлены освободившимися и, как сказала директриса, – завтра им предстояло уехать на волю.

Сегодня они шестерили в последний раз. Москвича особо поразило это мерзкое подобострастие, с которым эта парочка пресмыкалась как перед начальством, так и перед остальными воспитанницами. Казалось бы, ну что вам лебезить в свой последний день в этом аду? Ну всё, вы уже вольняшки, вам завтра справки об освобождении выдадут, они уже напечатаны, эти справки, уже на вахте лежат в заклеенных конвертах, никто их оттуда уже не может вытащить, всё – вы свободны! Расслабьтесь, парни! Выдохните! Пошлите нахер этих сучек, никто вам ничего не сделает. Даже если и выпорят на прощание, так хоть честь свою и мужское достоинство сохраните!

Ан нет, куда там… Прислуживали не за страх, а за совесть. Да ещё и в глаза умильно заглядывали: «чего изволите?».
В принципе ничего страшного, подумал Москвич. Полтораста у меня, сотня у Славки, Кроха вон вообще проканал между струй – ему так ничего и не назначили вроде бы. Вытерпим! Должны, бляха-муха, вытерпеть! Мы же с малолетки, а там и не так, бывало, опиздюливались! Вот только Стремяга попал… Четыреста! Это ж пипец как больно. Хотя, смотря чем тут секут, на торжественных-то мероприятиях. Будем надеяться, что хотя бы не до крови…

Надежды что пороть будут не до крови, рухнули сразу же, как только начальницы уселись за столом и госпожа экзекуторша – толстуха Катя Бэнечко подошла к прикованному у колонны Стремяге с короткой черной плеткой в руках. Плетка извивалась и подрагивала своим тонким хвостиком, как будто это была и не плетка вовсе, а живая змея. Катя с интересом оглядела голую худую спину Стремяги, будто любуясь его свежей, почти не тронутой юношескими прыщами, кожей, как художник любуется абсолютно белым холстом, на который собирается выплеснуть буйство красок из своего воображения.

Вот только воображение у этой мадам было явно нездоровое…
Порола она очень медленно. После каждого удара внимательно осматривала лилово-синий рубец, моментально проступавший наискосок от плеча почти до поясницы. Удовлетворённо вытягивала дудочкой свои пухлые губки, противно улыбалась, и даже временами цокала языком в моменты особого восторга от своей работы. При этом она не спеша прохаживалась туда-сюда, рассматривая извивающееся перед ней тело молодого парня, время от времени заглядывая в его искаженное болью лицо, и даже по-матерински ему улыбаясь. Как будто не вспарывала всякий раз его кожу, а всего лишь ласково с ним играла, как с маленьким мальчиком.

Вначале Стремяга стоически терпел. Но после пятого или шестого удара завыл почти непрерывно, а спустя еще несколько минут заорал как заяц и стал сучить ногами и дрыгаться так, словно сквозь его тело пустили ток.

Троица парней, стоящих за ширмой в ожидании своей очереди, опустили глаза, лишь бы не видеть всего этого ужаса. А девицы благоговейно и с нескрываемым восторгом впитывали это страшное зрелище, стараясь запомнить малейшие подробности. Видимо для того, чтобы потом прокручивать эту жуть в своих больных фантазиях – подумалось Москвичу. Их хищные гадливые улыбочки и раскрасневшиеся лица не оставляли ни малейшего в том сомнения. Они явно наслаждались сценой.

Наконец Стремяга сорвал голос и стал хрипеть и как-то странно хватать широко раскрытым ртом воздух. Глаза его при этом налились кровью, а лицо оказалось залито непроизвольно сочившимися слезами. На парня было страшно смотреть. И только заметив это, Катя приостановила наказание.

- Пятьдесят! – сказала она гордо и бросила на пол плетку.
И весь зал взорвался аплодисментами! Кроха закрыл лицо руками и присел на корточки. Славик облизнул пересохшие губы, а Москвич явственно ощутил, как у него закружилась голова и картинка перед глазами слегка поплыла.

Всего пятьдесят ударов! А ведь всем в этом зале совершенно ясно, что еще триста пятьдесят Стремяга ни за что не выдержит. Он просто скончается от болевого шока на второй сотне, и всё! Это же убийство! Смертельная пытка! Неужели эти суки доведут парня до смерти?

Ребята переглянулись, видимо эта мысль пришла им одновременно. Москвич тоже присел на корточки, ему вдруг стало совсем плохо, он представил, что самого его ожидает кошмар в три раза бОльший, чем тот, что только что вытерпел его друг.

Сто пятьдесят! Это число внезапно стало зловещим, почти как смертный приговор. Нет, он, конечно, не умрет от такого, но спина гарантированно превратится в сплошное кровавое месиво. Что-то надо делать, как-то всего этого надо избежать!

Оказалось, что это было показательное выступление. Экзекуторша не спешила продолжить порку в таком явно убийственном темпе. Она спокойно заняла своё место за начальственным столом и стала о чем-то тихо переговариваться с директрисой и что-то отчёркивать в бумагах, лежавших на столе. Видимо (на что трусливая душонка Москвича втайне очень надеялась), она решила скорректировать количество назначенных ударов в сторону их уменьшения.

А вдруг увеличит? – похолодел Москвич от подлой мысли. Но никто ничего ни увеличивать, ни уменьшать отнюдь не собирался. Дамы-воспитательницы о чем-то недолго посовещались, и слово взяла директриса.

- Сегодня славный день, - начала она немного торжественно. – Двое наших воспитанников, прошедших трудный, но полезный для них путь перевоспитания и становления, освобождаются, и завтра их ждет дорога домой. Мы надеемся, что они станут достойными членами общества и никогда более…

Тут она прервалась на многозначительную паузу, посмотрев на замерших как статуи Пирожка и Сопатого. Те таращили глаза и всем своим видом демонстрировали тупую покорность.

- Словом, они всё осознали и готовы служить и угождать. Так ведь, мальчики? – назидательно продолжила директриса.
Мальчики горячо закивали и опустились на колени, хотя никто их к этому не принуждал. Москвичу в который раз за это утро стало тошно. Неужели ровно через год и мы превратимся в подобных слизняков? – задал он себе риторический вопрос и тут же постарался прогнать от себя подобные мысли.

Директриса улыбнулась, видимо ей подобострастие освобождающихся понравилось.
- Но! – многозначительно продолжила она, - с сегодняшнего дня нам предстоит еще более трудная задача. У нас теперь пополнение – сразу четверо сказочных негодяев, которым необходимо уделять повышенное внимание.

Присутствующие барышни при этих словах как-то странно оживились. Все глаза с хищным блеском уставились на голых парней. Некоторые поглядывали и на выпоротого и теперь еле-еле шевелящегося Стремягу. Нехорошо так поглядывали. Явно надеясь продолжить порку.

- И вы должны, да просто обязаны приложить максимум усилий, - голос директрисы звучал по-прежнему торжественно, но теперь в нем появились нотки нескрываемого надменного превосходства и явного сладострастия, - чтобы сделать из этих негодяев послушных и смиренных мальчиков. Сможете?

Зал буквально взорвался горячими и одобрительными аплодисментами. Москвич не сомневался, что эти барышни приложат все усилия, чтобы добиться от них смирения и покорности. В воздухе витал неуловимый аромат жестокости и похоти, и Москвич снова удивился: неужели никто, кроме него, этого не ощущает? И опять напоролся на колючий взгляд директрисы. Она смотрела ему прямо в глаза. Спокойно и многозначительно. Вот только что она хотела выразить этим взглядом, он понять не мог.

- Оставляю вас наедине с вашими воспитанниками до обеда. Помните, что обед сегодня в шестнадцать часов, и до этого времени все торжественные мероприятия должны быть выполнены. И вы, конечно, знаете наше правило: ни один из наказуемых не должен получить меньшее число розог, чем было назначено. Больше – можно, меньше – никогда!

По рядам барышень пронесся еле сдерживаемый шелест предвкушения. Всё, понял Москвич, нам пиздец. Сейчас нас будут полосовать до смерти. На обед можно даже не рассчитывать. Мы до него не дотянем. Гарантированно.

И еще одна подлая мысль тут же закралась в его испуганный мозг: хорошо бы первым после Стремяги потащили на экзекуцию Славика. Друга, конечно, жалко, но раз всё равно всем придется испить эту чашу до дна, то пусть дадут еще немножко времени подготовиться… К тому же, может быть, садистки хоть немного устанут, или кончат пару раз и ему достанется поменьше…

Подло это, тут же одернул себя Москвич. Пусть уж лучше я буду первым. Раньше сядешь – раньше выйдешь, здесь эта максима тоже должна работать.

2023-02-08 в 19:39

Martin, 34 года

Ташкент, Узбекистан

Павел, добрый вечер. А в этом институте Барышни учатся? ...или только занимаются перевоспитанием, попавших к ним осужденных?

2023-02-08 в 20:31

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Спасибо, Martin, хороший вопрос. Да, барышни там учатся, это ведьминский колледж. Просто в первых главах мы всё видим как бы глазами парней, а они там на положении рабов и их никто не допускает на занятия по искусству магии. Но я пишу этот сериал в режиме реального времени, просто публикую с задержкой. А там сейчас как раз разворачивается сюжет с нападением на школу демона, и будет семинар по демонологии. Так что уроки колдовства мы ещё увидим, спасибо.

2023-02-08 в 23:13

Павел, 60 лет

Москва, Россия

И мироздание… откликнулось на его желание! Сразу после того, как мадам директриса и режимница Дарвулия покинули столовую, а уставшая махать плеткой Катя Бэнечко уселась в уголке на атласные подушки и скинула туфельки, его, Москвича, потащила его повелительница Акулина прямо на приготовленную для этих целей лавку. Москвич еще успел заметить, что лавка была аккуратно застелена чистой белой простынёй. Какая забота, успел он подумать, укладываясь на эту лавку и наблюдая, как ему связывают руки грубой веревкой. Больно, между прочим, связывают. И тут же мощная задница Акулины ему на эти перетянутые руки еще и уселась всем своим без малого центнером живого веса. Хрустнули локтевые суставы и все остальные проблемы остались где-то там, за горизонтом его сознания.

А склонившая над его ухом барышня, проворковала неожиданное:
- Не бойся, мальчик. Я тебя в обиду этим злобным фуриям не отдам. Если будешь себя правильно вести, особо больно не будет.
Москвич молча выдохнул. Вывернутые и, судя по всему почти что вывихнутые руки быстро затекали и теряли чувствительность. Это уже было дико больно, и приходилось напрягать всю свою волю, чтобы не орать. А что будет дальше? Как это понять – особо больно не будет? Это, стало быть, не «особо больно»? Здесь это считается так, эротической забавой школьниц?

Перед ним на лавку упали два ремня. Один широкий, армейский, с латунной пряжкой и бессмертной звездой, и узкий, плетёный, видимо дамский. И самое страшное орудие порки – резиновые, тягучие скакалки. Однажды, в далёком детстве Москвич как-то разок получил такими по голым ногам – в пионерском лагере, под Рузой. Тогда он орал, чтобы не заплакать, а великовозрастный дебил, саданувший его этими скакалками, молча ухмылялся и оглядывался по сторонам, собираясь дать дёру, как только появится кто-то из пионервожатых.

Сто пятьдесят, подумал он механически. Значит по пятьдесят на каждый девайс. Ремни – хуй с ними, выдержу. Хотя армейский, не дай Бог, если ещё и пряжкой – тяжко придётся. Женский, плетёный, после него в лёгкую пойдёт. А вот скакалки… Полста по жопе… Да после ремней…

От столь тягостных мыслей его отвлекла пухлая, холёная ручка Акулины. Она выбрала сначала плетёный ремешок и ткнулась Москвичу в лицо: целуй, мол, холоп!

Тут, мол, такие правила. Дамские ручки целовать и до, и после порки, и во время, если наставнице того захочется.
Поцеловал, а куда деваться. Зрительницы одобрительно что-то прокомментировали. И тут, в самый неожиданный момент, Акулина и вжарила ему, да не по заднице даже, а по ногам! Такой подлой и саднящей боли Москвич явно не ожидал, да и честно сказать, не испытывал никогда больше с тех самых пор, с пионерлагеря… Словно прочитала, сучка его мысли, вернее воспоминания. Да наверняка прочитала, он же никак не поверит, что все они тут ведьмы чёртовы, и мысли могут читать, и мороки всякие наводить, и в сны к пацанам запросто шастают как в свои собственные. Тот же Стремяга, вон, как ошпаренный сегодня проснулся, что они там с ним делали, даже представить стрёмно…

Он еще раз глубоко вздохнул, стараясь не стонать и не дёргаться. Вспомнил, как жалко и омерзительно извивался Стремяга под плетью главной здешней экзекуторши и решил, что если и его так же сломают, то хотя бы попозже.

Интересно, продержусь я подольше, чем Стремяга? – постарался он отвлечь себя таким вот дурацким вопросом. Сколько там он выдержал, скрепя зубами? Десять? Двадцать? А я вот первую полусотню возьму легко! Бля буду…

Но еще несколько горячих легли ему от изгиба колена до самых запретных полушарий и стало ясно, что всю гордость и спесь придётся засунуть глубоко и надолго – боль жгла огнём и главное – никаких перерывов между ударами Акулина не делала. Она наоборот – наращивала силу и темп с каждым новым взмахом, и останавливаться явно не собиралась!

Москвич, забыв обо всех самому себе только что данных клятвах, заскулили, задёргался всем телом и, через минуту, уже вовсю выл, скорчив гримасу и пытаясь зацепить зубами простыню, чтобы хоть как-то переключить истерию боли на что-то другое, на какое-нибудь действие.

Не получалось. Он молил Бога о простой передышке. Пусть бы эта зараза порола как предыдущая мадам садюга, как там её зовут… Пусть ходит вокруг, наслаждается, падла, а ему хотя бы минуточку, или хоть полминуточки для того, чтобы собраться с силами, настроиться, перебороть себя, впасть в какую-нибудь нирвану, мать её…

Блять, как же это больно, как же это невыносимо, блять, блять, блять!!! – мысленно орал он про себя и не замечал, что ревёт уже в голос!

Простыня под ним неожиданно взмокла, и Москвич с ужасом понял, что обоссался! От стыда и ужаса его прошиб ледяной пот и с гладко выбритой головы тоже побежали ручейки. Он поймал языком несколько капель и не почувствовал солёного вкуса! С него текла простая вода!

Неожиданно всё прекратилось. Перед ним на мокрую простынь упал брошенный плетёный ремень. Неужели уже полсотни отсыпала эта уродина? – с надеждой подумал он, и тут же вспомнил про скакалки.

Нет, это он ни в жисть не выдержит. Пусть делают с ним что хотят, пусть сразу убьют, но только не скакалки!
- Боишься? – услышал он вкрадчивый голос Акулины у самого своего уха. – Правильно делаешь. Мы еще толком и не начинали!
И Москвич заплакал. Слёзы рвались из него как струйки воды из резиновой игрушки. Он вдруг вспомнил с безжалостной ясностью, что у него в детстве была такая игрушка – резиновый то ли гном, то ли еще какой сказочный персонаж, и родители, подарив его, сказали, что этого гномика тоже зовут Пашка. Он играл с ним какое-то время, а потом эта милая игрушка стала его чем-то раздражать. И он не придумал ничего лучше, как изуродовать игрушку…

В общем, он выколол гномику глаза. А когда купался в ванне, и отец приносил ему этого Пашку, он забавлялся тем, что набирал в него воду и сжимал его маленькую головку, чтобы струйки воды вырывались через проколотые пустые глазницы. Его это почему-то забавляло. А теперь он отчетливо понял, как жутко и мерзопакостно он тогда выглядел. Игрушка плакала, а он, пидорас малолетний, гадко ухмылялся.

Стало вдруг стыдно каким-то нездешним, черным, запредельным стыдом. Его ведь тогда никто не видел, никто! Почему же такое паскудное воспоминание психика бережно сохранила и подсунула именно теперь, когда он сам орёт от боли и плачет, словно тот резиновый гномик Пашка? Это расплата? Через это нужно пройти, здесь и сейчас? Чтобы забыть? Или чтобы носить впредь этот мальчишеский грех в себе и помнить о нём постоянно? Постоянно искуплять его?

Эх, дорого бы он дал сейчас, чтобы иметь возможность хоть с кем-то поговорить на эту запретную даже для самого себя тему. Но кому о таком расскажешь? Да и как рассказать – ведь даже самому себе он до поры, до времени не позволял об этом вспоминать. А тут вдруг нахлынуло…

Глотая свои слезы, Москвич внезапно понял, что совсем не чувствует боли! Никакой! Ноги и жопа по-прежнему горели адским пламенем, но самой боли больше не было! Он робко приоткрыл один глаз и искоса взглянул на стоявшую у изголовья скамьи Акулину.

- Очнулся? – язвительно поинтересовалась она. И поставила перед его физиономией свою ногу, обутую в мягкую домашнюю сафьяновую туфельку, с чуть загнутым кверху носком. Такие туфельки, если верить нашим киношникам и художникам, носили восточные принцессы.

- Целуй! – громко, чтобы все собравшиеся барышни это услышали, сказала она.
Сама туфелька была сделана из кожи и именно этой кожей весьма специфически пахла, а верх состоял из синего сафьяна, и был расшит серебряными звездами.

Москвич чмокнул туфельку несколько раз, снова зажмурившись. Теперь ему было нестерпимо стыдно и за своё малодушие, и за эту покорность, и почему-то перед парнями, которые, несомненно его сейчас видели.

Акулина теме временем пододвинула себе удобное полукресло, в которых сидели все барышни на этом мероприятии и, устроившись поудобнее, скинула туфельки. Пошевелила толстыми, словно сардельки, пальцами и уперлась ступней прямо в лицо Москвичу.

- Давай-давай, целуй! – улыбнулась она. – Пока целуешь – отдыхаешь. А если мне понравится, - добавила она тише, чтобы только он мог её слышать, - вообще прощу тебе оставшуюся сотню.

И Москвич целовал. Ноги у Акулины были чистыми, и теперь он ощущал лишь аромат этой восточной туфельки, да и какая, в сущности разница? Он уже смирился с тем обстоятельством, что теперь он – личная педикюрша этой толстухи. Теперь он каждый день моет ей ноги и пьёт эту воду, а скрывать от ребят такие гадкие подробности всё равно долго не получится. Узнают в любом случае. Так что лучше уж сразу, прямо сейчас, на публичном мероприятии. Или как оно у них там называется…

Раздались вялые аплодисменты. Барышням, видимо, не очень нравились подобные интимные сценки, они предпочитали кровавые вакханалии и вопли страдающих грешников.

Кстати, о грешниках. Москвич краем глаза заметил, что Святоша, взявшая «шефство» над его другом Славиком, провела того мимо его скамьи, также не дожидаясь окончания наказания и Стремяги, и его самого. Видимо в отсутствие начальства эти потаскухи сами по себе рулят, каждая творит свой личный беспредел уже ни на кого не оглядываясь – подумал Москвич. – Жуть, конечно, но с другой стороны это вселяет слабые, но хоть какие-то надежды. Со своей госпожой можно хотя бы попытаться договориться!..

Его хитрожопые мысленные конструкции внезапно прекратила его непосредственная госпожа и повелительница. Неожиданно она убрала свою ногу от его физиономии и развязала парню руки.

- Ну-ка вставай! – строго приказала Акулина. – Давай-давай, вскочил, быстро!
Москвич нехотя повиновался, понимая, что это неспроста.
И вот тут все ахнули. Не особо громко, конечно, но весь зал, точнее все барышни, увидевшие его измочаленную фигуру в полный рост.

- Вот это да! – сказал чей-то девичий голос откуда-то слева.
- Я такого еще не видела! – подтвердил ещё один с нотками нескрываемого восхищения.
- А если по члену попробовать постегать плеткой! – предложила третья особо озабоченная барышня.
Как по члену! – с испугом подумал Москвич и взглянул вниз на своего меньшОго брата. Взглянул и ужаснулся! Тот стоял колом, и даже слегка подрагивал от явного возбуждения. И, надо признаться, он своего солдата даже не узнал в первый момент!

Дело в том, что Москвич всю свою недолгую молодость слегка стеснялся своей письки, настолько она ему самому казалась какой-то… несущественной, что ли. Ну явно по размерам не дотягивала до международных стандартов. А тут стояла если не вавилонская башня, то уж Биг-Бен в сувенирном исполнении наверняка. Сначала Москвич даже испугался, решив что с ним что-то случилось, и вся его кровь хлынула в эту штуковину и вот-вот разорвёт её пополам. А потом…

Потом он понял, что всё гораздо хуже. Он возбудился! Он дико, как никогда не возбуждался, возбудился от порки! Его только что отхерачила ремнём противная жирная садюга, он пресмыкался перед ней, лобзая её шершавые пятки, он даже обоссался от стыда и боли, а вот теперь он стоит перед почтеннейшим дамским собранием со стоячим балдометром и практически готов кончить!

Кончить от боли, стыда и позора!
Он закрыл глаза и снова хотел заплакать. Почему-то слёзы теперь приносили ему хотя бы временное, но облегчение. Но увы, ничего не получилось. Плакать он не мог. Вместо этого почувствовал, как цепкие пальцы Акулины взяли его «достоинство» и провели острыми и твердыми ноготками по всей длине этой штуковины и совсем бесцеремонно впились в залупу.

Москвич резко вскрикнул, как кот, на которого наступили в темноте. Скорчился от боли, втайне надеясь, что хоть это «успокоит» его приятеля. Но хрен там ночевал! Тут же получив оплеуху и грозный окрик «Стоять смирно!», Москвич выпрямился и замер в ужасе, ощущая, как Акулина крепко сжала его орган обеими руками. Руки, кстати, у неё были почему-то холодными, будто бы она только что мыла их в колодезной воде…

Член не падал. Да не просто не падал, он, похоже, сука, вообще собирался излить всё своё негодование (а на самом деле радость!) прямо в ледяные руки домины.

Москвич открыл глаза. Виновато поглядел на хозяйку.
- Простите, я не виноват…
Она оглядела его с нескрываемым торжеством и, поигрывая органом Москвича, обернулась к остальным барышням, указав второй рукой на экспонат, как бы приглашая сестёр удостоверится в её, Акулининых, талантах и достижениях.

Что за херня тут происходит? - подумал Москвич, прикусывая губы от стыда. Это она специально, что ли, демонстрирует, как меня возбуждает её порка? Или… бляха-муха! Или меня возбуждают её жирные пятки???

Последняя мысль его особо испугала. Он что – извращенец? Ему нравится, когда бабы (да еще такие… мягко скажем некрасавицы) над ним жёстко измываются? От этого у него хуй встаёт, и готов приплыть прямо здесь, на глазах у двух десятков таких же чокнутых…

Он даже мысленно запнулся, затрудняясь с определением, кто они! Да ведьмы они все! – подсказал ему внутренний голос, и Москвич снова похолодел, причем как-то изнутри. Потому что голос этот опять один в один совпадал с бархатным голосом… Директрисы!

Акулина, как будто завершая свой перформанс, больно сжала его головку, и он кончил. Мощно, обильно, липко и горячо. Как давно уже не кончал, может с самого своего детства, когда впервые научился дрочить и долго лимонил свой стручок, оттягивая приближающееся нечто, а потом зажмурился и выстрелил в простыню, испугавшись столь непривычных, запретных и потому особо сладостных ощущений.

В глазах потемнело, он рухнул к ногам Акулины и заскулил от стыда и отчаянья. Все, подумал он затухающим своим сознанием. Теперь ребята меня выставят из комнаты. Жить буду на дальняке, как пидор…

…Но окончательно потерять сознание ему, конечно же, никто не дал. Привели в чувство мигом, а как – непонятно. Никаких ваточек с нашатырем нюхать не давали. Просто он очнулся, когда Акулина приблизила своё не в меру довольное лицо к нему и плюнула ему в глаза. Эффект был впечатляющим – Москвича словно выкинуло из кошмарного сна в светлый день, но увы, день этот тоже оказался кошмарным. Так бывает, когда не умеешь управлять своими снами. Или когда кто-то намеренно морочит тебя, водя по бесконечным коридорам адских сновидений, когда пробуждение в тюрьме оказывается лишь преддверием пробуждения в камере пыток, а оттуда ты, потеряв сознание от боли, прямиком отправляешься… на костер!

Но и это еще не самое страшное. После смерти на костре грешника ждет ад.
С этой мыслью он и очнулся. Откуда он всё это знал – решил пока не думать, отложить на ночное время суток. Сейчас явно было не до того. Но узелок на память себе завязал. Пригодится.

- Молодой человек, - как-то уж слишком вежливо обратилась к нему отдыхавшая на оттоманке Катя Бэнечко, – главная экзекуторша здешних мест. – Идите-ка сюда!

Акулина больно ткнула его пальцем в спину, поторапливайся, мол, холоп, здесь к столь важным персонам бегут на полусогнутых.
А он побрёл, как пьяный, всё ещё чувствуя зверскую слабость не то после порки, не то после столь постыдного оргазма. Краем глаза поймал мокрое от слез, перекошенное лицо подвешенного за руки Стремяги. Его «отдых» тоже закончился. Сама Элла – главная его мучительница, уже наматывала на руку скакалку и, счастливо улыбаясь, прохаживалась вокруг обреченного парня, упиваясь его страхом и ожиданием неизбежной боли.

Стремяга одними глазами попросил Москвича хоть о какой-нибудь помощи. Москвич горестно кивнул, хотя чем и как он мог бы помочь – понятия не имел. Он не знал что ждет его самого через секунду, и зачем его позвала эта монстриха. Плеть, кстати, лежала рядом с ней, не слишком спрятавшись среди шелковых подушек.

Москвич инстинктивно (когда успел получить такие инстинкты!) не доходя пары метром до оттоманки, уже опустился на четвереньки, и к экзекуторше Кате подполз, как и положено – уже на коленях. Склонил голову в пол. Послушный мальчик.

2023-02-09 в 03:01

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Ей явно понравилось. Она притянула его поближе к себе, и Москвича обдал тончайший, но такой головокружительный аромат женской похоти, что он с ужасом почувствовал, как его опавший было балдометр, с тихим стуком уперся в пол.

Москвич аж зажмурился, ожидая оплеухи в лучшем случае, а так настраиваясь разделить с другом знакомство с этой змееподобной плеткой. Вот сейчас она его и охуячит по члену этой штуковиной, и он навсегда останется импотентом. Хотя, может оно и к лучшему?

Но у Кати были иные виды на его солдата.
- Покажи! – строго приказала она и тут же обворожительно улыбнулась.
В этот момент Москвич навсегда запомнил её странную манеру говорить тихо и ласково, стегая кому-нибудь по животу и гениталиям резиновым жгутом, или, напротив, злобно сверкая глазами, доведя жертву до обморока, заставлять делать ей, к примеру, куни, или чесать пятки перед сном. Угадать, что на уме у этой женщины было практически невозможно. Да и вряд ли она сама это знала.

Москвич приподнялся на коленях так, чтобы его прибор был хорошо виден госпоже воспитательнице.
- Отлично, - сказала она удовлетворенно, и потрогала ногой демонстрируемый экспонат.
Затем она скинула туфельки, (колготок на её ногах не было, были лишь капроновые подследники), протянула ногу парню прямо в лицо и неожиданно приказала:

- Соси.
Москвич непроизвольно вздрогнул, хотя ожидал в принципе чего угодно.
- Что такое? – тут же перешла на приторно-елейный тон мадам Катя. – Тебе западло сосать?
- Нет, что вы, госпожа воспитательница! – у Москвича от страха даже глотка пересохла. – Я просто… не знаю, как…
Она продолжала улыбаться, поглядывая на его член. Вот зараза, подумал он, похоже она просекла, что я изврат и специально меня провоцирует.

- Что тут непонятно, грязный ты сучонок, - всё с тем же ласковым выражением сказала мадам. – Сними подследник, возьми ногу в рот и соси. Сначала один пальчик, потом второй, третий… И так далее. Я люблю, когда мальчики сосут мои ножки. Тебе обязательно нужно будет как следует научиться сосать. Иначе сам понимаешь…

Она кивнула куда-то за спину Москвича и он услышал душераздирающий вопль его друга Стремяги. Похоже с ним начали вторую сессию порки.

Москвич торопливо стянул с дамской ноги подследник, коротко вздохнул, и, ощутив пряный аромат, осторожно, словно целуя кобру, взял губами большой палец женской ноги.

Да, у этой мадам видимо не было своей собственной педикюрши, как у его хозяйки Акулины. Ноги ей каждый день явно никто не мыл. Пальчики были соленые и потные. Впрочем, слыша практически непрерывные визги позади себя, Москвич не почувствовал ни малейшего отвращения. Он добросовестно несколько раз облизал палец круговым движением языка, даже дерзновенно посмел слегка почесать его нижними зубами, и стал сосать этот соленый леденец, закрыв инстинктивно глаза – не столько от стыда, сколько из-за жалости к мучимому в пяти метрах от него другу.

- Молодец, - похвалила его мадам Катя. – Между пальчиками тщательно вылижи и бери в ротик второй пальчик…
В общем, через минут пять, когда Стремяга уже перестал истошно орать, а лишь натужно хрипел и нечасто вскрикивал, Москвич ощущал у себя практически в глотке всю ногу, целиком. И сосать её было невероятно трудно. Слюни стекали по подбородку, а ноготки мадам скребли его гланды всякий раз, когда она шевелила пальчиками. А она шевелила ими постоянно, раскинувшись на подушках и откровенно блаженствуя. Она даже незаметно запустила руку себе в промежность и что-то там настойчиво теребила.

Если кончит – может, смилуется и прекратит этот пиздец со Стремягой, - подумал Москвич. – У парня вот-вот сердечный приступ случится, нельзя же так…

Мадам Катя глубоко вздохнула, сосредоточила томный взгляд на лице Москвича. Он постарался сделать как можно более жалостливые глаза. Она, кажется, его поняла и…

И вытащив одну ногу из его пасти, тут же засунула вторую! Соси, мол, сука, теперь эту. Она не менее соленая, а должна благоухать как роза!

Взгляд Москвича потух. Он понял, что умолять тут кого-либо совершенно бесполезно.
Сколько еще прошло времени, он уже плохо соображал. Помнил, что Стремяге снова дали передышку. Видел, как Святоша привела обратно выпоротого Славика. Тот был бледен до чрезвычайности и, похоже, также находился на грани потери сознания. Наконец удовлетворившись, мадам Катя оттолкнула его ногой в лицо и, поднявшись, сказала девочкам.

- Ладно, сегодня вы отлично потрудились, а теперь заканчивайте. Через час обед. Не забудьте всё здесь прибрать за собой…
И отчалила.
Москвич заметил, что девицы давно уже развлекались за начальственным столом, попивая кофе с булочками и сахарными крендельками, одновременно играя в карты. Выигрышем было двадцать-тридцать ударов скакалками по исполосованной в кровь спине главного страдальца этого дня Стремяги. Никто уже особо не интересовался наказанием как таковым. Это было всего лишь приятным бонусом во время воскресного времяпрепровождения. Выигравшая лениво вставала, подходила к жертве, отвешивала положенное число и, не глядя даже на бесчувственно повисшее тело, садилась вновь играть. Девушки все ещё весело смеялись, но было видно, что само по себе мероприятие им наскучило. Поэтому предложение мадам Кати заканчивать, всеми было воспринято положительно.

Пацанам было разрешено отстегнуть Стремягу и отвести его в лазарет. Уборка тоже легка целиком на их плечи. Они со Славиком суетились, расставляя столы и убирая всю садистскую атрибутику, и превращая зал торжественных мероприятий обратно в обычную столовую.

И только Кроки нигде не было видно.

***
Появился он лишь на обеде. Пришел тихий, подавленный, сел на своё место не поднимая глаз. Коротко взглянул лишь на Стремягу и глухо сказал:

- Тебя велено отвести в санчасть сразу после обеда. Тебя там лечить будут. Каким-то особенным способом…
Между Крохой и парнями легла какая-то невидимая граница. Скорее даже стена. Пока что маленькая, не очень заметная, но с каждым днем, а точнее часом выраставшая всё больше и больше.

- Велено… - хрипло отозвался Стремяга. – Лечить будут… Какие, блять, заботливые…
Кроха одной мимикой показал, что на эту тему лучше не распространяться. Москвич внимательно на него смотрел, решая для себя, стоит ли задавать такие очевидные вопросы. Но решил все же задать, дать парню шанс самому всё рассказать друзьям. Или, теперь уже бывшим?

- Лучше потом, - опередил его Кроха, всё поняв верно. - Знаешь, они очень хорошо могут слышать, даже на таком расстоянии. Потом поговорим…

- Ну хотя бы где ты был, когда нас пороли, ты можешь сказать? – зло прошипел Славик.
Кроха опустил голову еще ниже и совсем замкнулся. Все молча смотрели на него, и было ясно, что лучше все-таки хоть что-то сказать. Отмолчаться не получится.

- Я у них под столом сидел… - глухо проговорил Кроха и стал сосредоточенно доедать салат, всем своим видом демонстрируя, что больше не намерен развивать эту тему.

- Ну ясность полная, братуха! – зло скривился Стремяга. – Ясность полная, видимость кристальная! Как там под столом-то, в капроновых джунглях? Не упрел?

- Не надо сейчас, - тихо сказал Москвич, попытавшись успокоить друга.
- Не ну а чего? В другом месте я бы его за стол больше не пустил. Пусть теперь и хавает там, у них под столом! Из ихних туфель. А чо? Там ведь наверняка пельмени женские на закусь предлагают! Нет, Кроха? Пельмешек еще не попробовал?

Кроха молчал, уставившись в стол. Был готов получить по морде прямо тут. Но молчал и никак не реагировал.
Но самый жестокий удар в этот день их ожидал в санчасти, куда Кроха и Москвич привели своего пострадавшего друга заботливо поддерживая под руки. Санчасть – это было такое маленькое помещение, на две-три комнатки, размещавшееся в том же крыле, где и кабинеты начальства. И встретили их здесь две подружки Акулины – Стеша и Мара. Обе в странных, светло зеленых халатах не то медиков, не то каких-то целительниц.

Встретили весьма приветливо. Провели в процедурную, велели Стремяге раздеться полностью, догола, и тут появилась (тоже в таком же халате) Элла! Главная его мучительница. Явно положившая на непокорного парня глаз, и теперь поставившая себе цель сломить его волю, во что бы то ни стало. Теперь это было делом принципа для них обоих. Теперь это была личная дуэль.

- Привет, мальчики! – Элла улыбнулась парням как близким друзьям, с которыми давно не виделась. – А почему не на коленях?
Парни вспомнили, что этикет даже здесь, в санчасти, никто, в общем-то, не отменял, и, всем своим видом демонстрируя вынужденную покорность военнопленного, встали на колени перед довольными девицами. Элла подошла к Стремяге, потрепала его по щеке, как любимую собачку, присела на корточки, и, продолжая обворожительно улыбаться, сказала:

- Да, мой сладкий, лечить тебя тоже буду я. Сама немного напортачила, сама и поправлю. Повернись-ка спиной…
И только тут Москвич смог во всех подробностях разглядеть, что из себя представляла спина его друга. Совсем уж кровавых захлёстов было немного, и в основном по бокам. А так спина вся полностью стала синей или темно-бордовой. Сплошные гематомы и рубцы.

- Ничего, - успокоила их Элла, водя пальчиком по этим жутким следам её безудержного садизма. – Заживет за пару дней. Переночуешь здесь, у меня, пару ночей и будешь как новенький!

Её ласковое мурчание стало раздражать даже спокойного и выдержанного Москвича. Он представил, каково сейчас Стремяге!
А Элла откровенно забавлялась. Она приблизила своё лицо совсем уж вплотную к сосредоточенно-угрюмой, страдальческой физиономии его друга, и кажется, готова была расцеловать его. Похоже, она влюбилась в свою жертву. Или просто так утонченно над ним измывалась? Во всяком случае, понял Москвич, Стремяге это совсем не нравилось. Тот тяжело дышал через рот и даже ни разу не поднял взгляда на садистку в медицинском халате. Полнейший игнор и всяческое презрение.

Какие-то темные волны не то ненависти, не то презрения пробегали между ними минуту-две, пока длилось это молчаливое сближение. Москвич, да и Кроха тоже, явно почувствовали себя тут лишними. Оба, не сговариваясь, попросили разрешения уйти.

- Да, пошли нахуй, оба! – не меня елейного выражения лица сказала ледяным тоном Элла. – Обоим по полсотни горячих на следующее воскресенье, - как бы между прочим добавила она.

И тут Москвич решил дерзнуть, непонятно зачем.
- За что? – поинтересовался он будничным тоном, словно наказание его совсем не касалось.
- Еще полста! – моментально отреагировала Элла.
Москвич склонился к её ногам и поблагодарил, намереваясь чмокнуть её белые сабо. Но было неудобно, так как Элла сидела на корточках, и явно лезть к ней под юбку Москвич счел неуместным.

- Всё, пшёл отсюда, холоп. И напомни мне выписать тебе ещё сколько-нибудь горячих, когда мне этого захочется, - отдала она совсем уж невозможный по своей нелепости приказ.

Как это? – размышлял он на обратном пути в главный корпус. – Напомнить ей, чтобы она добавила мне розог просто так, когда она сама этого захочет? Бред какой-то. Как я узнаю, что ей там хочется? Или каждый день напоминать, постоянно её раздражая этим? Ну, то есть самому напрашиваться на наказание? Но это же дерзость. Пиздец, внатуре! Остаётся надеяться, что она благополучно обо мне забудет. Все-таки её главная игрушка теперь Стремяга. Я-то ей зачем?

Снова эта подлая, совсем не оформленная, но вполне осознанная мыслишка: а пусть бы кому-то досталось сейчас вместо меня. Пусть бы меня забыли…

Но в любом случае сотня-то уже есть. И если первые полста будет выписывать лично Катя Бэнечко, то мне хана, - «успокоил» сам себя Москвич. – Хотя может, и отмажусь дополнительным сосанием вонючих соленых пальцев. Ей вроде бы понравилось в этот раз. Может, проканает и в следующий…

А Стремяга в тот момент переживал не самые лучшие моменты в своей жизни. Друзья ушли, остались Элла и Стеша с Марой. Девушки были в роли медсестёр, а вот Элла решила поиграть в докторшу.

Стремягу раздели догола, уложили на больничную кушетку, и он был почему-то уверен, что сейчас его привяжут. Точнее зафиксируют, как принято говорить среди медиков. Но получилось всё немного иначе.

Элла осмотрела его спину, где-то что-то чем-то помазала, причем мазь оказалась на редкость благоухающей, хотя Стремяга приготовился к чему-нибудь мерзко пахнущему, и явно нарочно содрала несколько уже засохших болячек. По спине – парень это отчетливо почувствовал, - заструилась кровь. Он заскрипел зубами, поклявшись себе (в который уже раз?!!) что стерпит всё, и садистского удовольствия от его страданий этой суке не доставит.

Он жмурился, корчил страшные рожи, кусал губы и глубоко дышал, пока она там возилась, что-то делая с его ранами, но – терпел! Когда уже сил терпеть больше не оставалось, Элла наконец «заметила» его страдания.

- Ах, да, зайчик мой! – обворожительная улыбка прямо-таки не сходила с её лица. – Я же забыла сделать тебе обезболивание. Ну-ка…
Она открыла какой-то шкафчик, что-то там поискала и, вернувшись к телу на кушетке, неожиданно накрыла голову парня каким-то пахнущим хлоркой полотенцем. Пока Стремяга думал, стоит ли возмущаться, такой грубой фамильярностью, Элла выкинула еще один необычный финт. Она забралась ему на спину и уселась там, чем вызвала нестерпимую боль.

Стремяга застонал – сил терпеть уже не было. Перед глазами поплыли радужные круги. Видимо он на минутку отключился, потому что внезапно увидел короткий, яркий сон. Он дома, в родной Пыновке, посёлке лесозаготовителей, на плотине, с пацанами. Они купаются и наперегонки прыгают с обрывистого берега в мутную от торфяной взвеси воду. Он даже успел отчетливо ощутить прохладу погружения и блаженство оттого, что боль уходит.

Уходит, как ему казалось, навсегда.
Но сон прервался еще более странным ощущением. Боли действительно не было. На его спине по-прежнему сидела здоровая девица, что-то там делала с его ранами но что самое удивительное – кроме спины и головы у него… ничего не было!

Стремяга ощутил себя каким-то обрубком, полным инвалидом! Вот его спина, грудь, плечи, шея, голова – всё это на месте. Есть даже жопа, и она тоже не болит, а вот ни рук, ни ног у него больше нет!

Фу, бляха-муха, подумал он. Наверное, это такие последствия наркоза. Она же обещала меня обезболить, вот, сука, и обезболила. А еще и обездвижила, падла!

Ох я попал! – тут же пришла еще одна стрёмная мысль. Да ведь теперь она может делать со мной вообще всё, что ей только вздумается!

Он снова зажмурился и изо всех сил попытался подёргать руками или ногами.
Бесполезно.
Попробовал хотя бы сжать кулаки – никаких ощущений.
Мгновенно взмокнув от отчаяния и страха, он последним рывком постарался сбросить с себя, словно ненавистное иго, сидевшую на нём угнетательницу и…

Заревел от нахлынувшего отчаяния и бессилия.

2023-02-09 в 10:18

Павел, 60 лет

Москва, Россия

А сверху донёсся торжествующий хохот Эллы.
- Обратите внимание, девочки, - тоном победительницы возвестила эта чертова кукла, - пациент хорошо зафиксирован и потому в анестезии, как известно из анекдотов, не нуждается!

Подружки-ассистентки поддержали её одобрительными смехуёчками и даже по очереди заглянули Стремяге в лицо и ущипнули за нос и губы. Он теперь игрушка для них. Живая, но беспомощная игрушка. С которой можно весело поразвлечься… - горестно думал он и тут же представлял себе, а что бы сделал он в такой ситуации, если бы в его власти была какая-нибудь приличная краля, а его набухавшиеся дружки каким-нибудь образом сумели её превратить в полупарализованный овощ…

Выходило скверно.
Он бы поглумился над такой жертвой всласть. Да и кто бы отказался поводить ей членом по губам, к примеру? Или трахнуть промеж сисек и кончить на лицо? А потом…

Стремяга помня, что здесь очевидно все мысли прослушиваются, попытался, было остановить свой криминальный поток сознания, но куда там! Сладостные картинки замелькали перед его внутренним взором со скоростью сумасшедшего калейдоскопа.

…А ещё он обязательно оттрахал бы её в жопу. А потом тут же засунул вымазанный в её же говне член, ей же в рот. И заставил бы облизывать. Долго-долго облизывать.

А потом кончил бы ей в ухо. И обязательно заставил бы страстно и с придыханием целовать ему яйца… А еще взять его яйца в рот и долго-долго их там обсасывать…

А еще…
Он по-настоящему испугался этих извращенческих фантазмов лишь тогда, когда увидел, что Элла присела перед ним на корточки и очень внимательно смотрела ему в глаза. Он понял, что она ВСЁ слышит и запоминает!

Ну почему я такой мудак? – подумал он и захотел снова отключиться. Но спасительного забытьи ему уже никто не собирался давать.
Элла встала, обошла его вокруг пару раз, как бы примериваясь, как лучше сесть, а потом просто перекинула ногу через кушетку, продемонстрировать отменную растяжку, и уселась прямо перед лицом Стремяги. Пододвинулась поближе. Потом еще ближе… Еще…

Стремяга, разумеется, как мог пытался отвернуть голову. Но в таком положении, когда женская мокрая кунка оказывается прямо в трех сантиметрах от вашего лица, крутить башкой во-первых очень смешно и жалко выглядит, а во-вторых абсолютно бесполезно.

Ешё можно попытаться совсем не дышать какое-то время. Но не долго. Можно закрыть глаза, но тогда она приблизится еще… И, наконец, мокрые волосики и скользкие от женской секреции половые губки совсем упрутся в ваш нос. И игнорировать столь пикантное положение ну никак больше не получится.

Ног и рук у него так и не появилось. Очевидно это «обезболивание» надолго. Стремяга, естественно, попытался подёргаться всем туловищем, чтобы хотя бы сброситься с койки и упасть на пол, а там попытаться отползти куда-нибудь под соседнюю кушетку, но Элла просто пресекла такие попытки, схватив его за уши и практически проткнув их своими острыми, словно когти ястреба, ногтями.

От неожиданно боли он взвыл (вот оно что, это только спину ему заморозили, всё остальное он чувствует отменно!).
Но – не дёрнешься. Придётся терпеть. Он не сдался, его – изнасиловали. Это надо хорошенько запомнить, и если что именно так и оправдываться перед пацанами. Всё равно ведь зашквар полнейший, но они уже давно по понятиям не живут, главное – не сдаваться. А изнасиловать по беспределу могут ведь любого…

И он расслабился. Осторожно, словно ядовитый газ в окопе, вздохнул и ощутил ни с чем не сравнимый аромат!
О, это явно было что-то неземное! Он даже не смог бы объяснить, на что хотя бы отдаленно был похож этот аромат. Все иные чувства отключились. Пропали и страх, и ненависть к мучительницам, и злость уязвлённого самцового самолюбия. Всё вокруг стало несущественным и малозначимым. Он сделал ещё один вдох, и ещё, ещё…

Эйфория.
- Целуй! – приказала Элла. – Целуй, моя девочка, целуй!
Всё равно ведь изнасилуют, подумал он. Сядут на лицо и изнасилуют. Так что можно. Я сражался с ними как лев, они оказались сильнее и оттрахали меня. Подло и коварно. И никто никогда не узнает, что первый раз в жизни я поцеловал женскую письку добровольно. Никто и никогда.

Чей-то веселый переливчатый смех колокольчиком рассыпался в его черепной коробке, но было поздно.
Стремяга уже впился искусанными в кровь губами в сочную Элкину шахну…
…Проснулся он внезапно, будто кто-то перевернул его койку и он полетел в колодец. Еле-еле разлепил распухшие веки, с трудом проморгался. Вспомнил всё моментально и с предчувствием чего-то еще более ужасного, попытался пошевелить руками. Не получилось. Ноги также отсутствовали. Он опять был обрубком, бесполезный куском плоти. «Без рук, без ног – на бабу скок?» - вспомнил он детскую загадку. Кто это? Инвалид.

Да, член по-прежнему стоял колом. Это случилось с ним вчера, во время орально-генитальных процедур – так, кажется, весь давешний разврат назвала Стеша. Он возбудился, потом кончил пару раз… Это он помнил. А потом член стоял и стоял, словно он обожрался какой-то новомодной виагры. И при этом, что самое противное – он ни с кем не трахался, разумеется. Ему никто ничего не давал. Его заставляли только отлизывать…

Он отлизывал. Весь вечер. До самого отбоя. Всем трём девицам. Стеше, Маре, и этой сучке Элле. Они сломали его и заставили им отлизать. Всё на этом. Больше ничего не было. И ничего больше не будет. Он останется порядочным пацаном, и будет стараться придерживаться понятий.

Ну… хотя бы среди своих парней. Он им верит, и они ему тоже. Всё нормалёк.
Но теперь его мучила совсем иная проблема. Его рот превратился в раскаленную и шершавую пустыню. Да и не только рот! Пересохло горло и, похоже, вообще весь пищевод! Он помнил такие симптомы – так бывали на третий-четвертый день сухой голодовки. Таких голодовок он держал огромное количество, но всегда ему удавалось собирать во рту хоть немного слюны…

А теперь рот горел адским пламенем, и в голове бушевала песчаная буря. Надо что-то делать, надо просить о помощи. К чертям собачьим всю гордость!

И он закричал. Сперва негромко, выдержанно, как подобает послушному холопу. Никто не отозвался. Он заорал сильнее. Голос очень быстро садился, и кроме хрипов и шипения, из его глотки уже ничего не доносилось.

Он был один в этой задрипанной санчасти. Его бросили, и, судя по всему, о нем забыли. Он умрет здесь от обезвоживания.
Наоравшись и накашлявшись, Стремяга понемногу стал впадать в полуобморочное состояние. Начались миражи и видения. Он полз по каменистой пустыне, впереди была быстрая горная речка, он рвался к ней, и когда до воды оставались считанные метры, всё исчезало. Но вот ему удавалось зачерпнуть в большую кружку ледяной хрустальной влаги, он подносит её ко рту и… опять ничего!

И так до бесконечности.
Когда он услышал звук проворачивающегося в замке ключа, а за ним стук дамских каблучков, он уже был уверен, что это очередной глюк, и сейчас милые барышни принесут ему кувшин с холодным вином, на дне которого окажется, например, змея! Которая цапнет его за язык, сожрёт его и вползёт ему в утробу!

И что самое страшное – прогрызёт все его внутренности и выползет через задницу!
Но всё оказалось гораздо страшнее, чем эти наивные детские кошмарики.
К нему пришли Элла и её ближайшая подруга Людмила. И сегодня Элла уже не была столь обворожительна и ласкова, как вчера вечером. Это опять была надменная и жестокая домина-садистка, упивающаяся властью над поверженным пацаном, так неосторожно вчера перед ней расслабившемся.

- Пожалуйста, дайте пить… - только и смог прошептать Стремяга, увидев этот стальной блеск в её серых глазах. Он не помнил, какого цвета вчера были её глаза, кажется изумрудно-малахитовые, но сегодня они были цвета потемневшего от времени дамасского клинка.

- Пожалуйста, пить… - передразнила его Людмила. – А я как раз ссать хочу – не могу! Не дадим друг другу умереть?
И расхохоталась, как дура.
А Элла смотрела на него оценивающе и презрительно. Словно прикидывала, пригодится ли ей еще эта игрушка, или уже можно выкинуть и забыть.

Он всё сразу понял. Ясно, что они пришли окончательно сломить его, что пить просто так не дадут и заставят принять от них золотой нектар, а иначе оставят здесь без воды до вечера. И никуда он, конечно же, не денется, рано или поздно будет пить их горько-солёную влагу, да ещё и подлизывать им будет после этого их мокрые лохматки – один хуй ведь заставят.

И нужно было решаться. Но организм уже всё давно за него решил – настолько обезвоживание перестроило его психику.
- Да-да, пожалуйста, напоите меня чем угодно, я готов… - шептал он и сам не замечал, как откуда-то взявшиеся слёзы текли по его щекам.

Значит, не всё ещё пересохло в его организме?
- Ишь ты какой! – съязвила Элла. – Готов он! Одолжение нам делает, прикинь, Люда!
- Хам! – снова засмеялась подруга. – Наглый, беззастенчивый хам. Да ты умолять нас должен, чтобы мы тебе разрешили наш золотой дождик пить! А он «согласен, мол, так уж и быть»!

Подруги переглянулись, откровенно над ним насмехаясь.
- Нет, пока не попросит, как следует, пока в ножки нам не поклонится, пока туфельки не оближет – ни капельки от нас не получит! – состроила гримаску обиженной добродетели Элла. – Люд, давай глянем его спину. Как он там, выздоровел или нет? Может пора его на пол переложить, а то зачем он занимает дефицитное койко-место?

Девицы перевернули бесчувственного по-прежнему Стремягу на живот, Элла снова под смех подруги села ему на голову (чтобы не дергался! – сказала он, хотя как он нахрен мог бы дергаться!), и они осмотрели его вчера еще похожую на отбивную, спину.

Спина оказалась удовлетворительной.
- Ну, можно выписывать…
- Да, несомненно, надо выписывать парня.
- Сегодня выпишем.
- Разумеется. К вечеру.
- Тогда уж лучше завтра утром.
- Да, выписывают обычно по утрам.
- Вот тогда и напоим.
- Точно! Пить будешь, Стремяга, за свою выписку!
- Завтра!
- Завтра утром!
И они деловито собрались уходить. Стремяга понял, что и правда сейчас уйдут. Что весь этот цирк они не просто так разыгрывали, а чтобы поиздеваться над ним по серьёзному, и что надо срочно молить их остаться – хуй с ней, с гордостью, не время сейчас…

- Девочки, прошу, умоляю, мамой клянусь – всё что хотите буду делать! – шептал он страстно, дергая головой и слёзно глядя на обеих барышень. – Напоите хоть чем-нибудь! Сердце ведь слабое, кончусь здесь бля-буду!

- То есть ты просишь нас напоить тебя нашим золотым дождём? – назидательно, словно директриса, проговорила Элла, иронично копируя начальницу. – Правильно ли мы тебя поняли?

Теперь она прохаживалась по комнатке от окна к двери и обратно, нарочно затягивая время, чтобы насладиться истеричным отчаянием парня.

- Да-да, правильно! Всё верно! Я прошу напоить меня золотым дождём! – шипел и хрипел в ответ Стремяга. – Пожалуйста! Дайте пить!
Силы окончательно оставили его. Парень зарыдал. Это были нервные рыдания, слёз уже тоже больше не было.
- И за это ты будешь отлизывать мне всю неделю когда угодно и где угодно, по одному лишь щелчку моих пальцев? – нависнув над ним, хищно спросила Элла. – Будешь моей лизалкой?

Он лизал вчера сразу трём барышням. Да, конечно, сам для себя он оправдывал это тем, что был под воздействием какого-то, блять, неустановленного пиздеца, вроде здешнего колдовства, но что это меняет?

Он лизал! Лизал, блять! Сам, добровольно. Не они ему пиздами своими по губам водили, а он самостоятельно нырял в их пилотки! Всё, после такого уже не кочевряжатся! После такого становятся послушными и тихими мальчиками. Каким, бляха-муха, стал Кроха – ещё совсем недавно дерзкий, духовитый пацан. Которого можно было отпиздеть влёгкую, но которого хуй сломаешь, если чо.

Похоже, и с ним нечто подобное проделали…
Все эти горестные мысли пролетели в воспалённом мозгу Стремя практически в одно мгновение, и он принял единственно верное решение.

- Да! – широко раскрыв глаза, прохрипел он в отчаянье. – Да, буду отлизывать тебе, сколько захочешь. И когда захочешь. Хоть в столовой, при всех!

Элла удовлетворённо ухмыльнулась.
- И будешь моей личной лизалкой!
- Буду твоей личной лизалкой!
- Да, и если мне захочется где-нибудь пописать, где нет туалета поблизости, я буду писать тебе в рот, согласен?
- Согласен, - горестно кивнул Стремяга. – Можешь писать мне в рот, если захочешь…
Взгляд его совсем потух, он был в предобморочном состоянии.
- Давай стащим его на пол, - предложила Элла подруге.
Вдвоем они переложили обвисшее тело парня на холодный кафель приёмного покоя медсанчасти, даже не подстелив никакой клеёнки. И так сойдёт…

Всё произошло буднично и безо всякого пафоса. Элла присела над головой Стремяги, приспустила трусики и, не глядя вниз, пописала ему на лицо, даже не особо целясь ему в рот. Ей было наплевать, напьётся ли он её влаги, или нет. Ей важно было первой пометить его своим вкусом и ароматом.

И да, сегодня никакого волшебства уже не было. Был обычный утренний аромат женской пиздятины, и солёно-горький вкус горячей мочи. Но каким же сладостным и желанным показался этот вкус измученному парню! Эти несколько глотков никак не утолили его адской жажды, они впитались в просохшую гортань моментально и не принесли никакого облегчения.

Стремяга продолжал смотреть на своих мучительниц умоляющим взором.
- Гляди, ему понравилось! – ехидно прокомментировала Элла этот его взгляд. – Ещё просит! Уважишь просьбу мальчика?
- Ну не знаю, - стала жеманничать Людмила. – Разве можно писать мальчикам на лицо? Как-то это не эстетично!..
И подруги тупо заржали. Задиристо и бессовестно. Боже, подумал Стремяга, глядя на них снизу вверх. Да это же демоницы! Стопроцентные демоницы! Ну и хорошо, внезапно пришла к нему успокаивающая мысль. Стало быть, я им ничего не должен. И никакие мои обещания по отношению к этим адским отродьям силы не имеют. Так и запомним.

- А вдруг он умрет от жажды до завтра? – продолжала глумиться Элла. – И как мы будем смотреть после этого в глаза его друзьям?
- Таким же пиздализам, как и он?! – Людмиле, похоже, смешинка в рот попала, и останавливаться она не намеревалась.
- Таким же пиздализам! – закивала Элла.
- Да, мы сгорим со стыда. Надо как-то помочь мальчишке.
- Ну так нассы ему в рот, делов-то! И совесть твоя будет чиста!
Обе опять стали угорать, непонятно с чего. Никакого юмора в этой ситуации, с точки зрения Стремяги, явно не просматривалось.
- А если заставить его пить из туфельки? – поинтересовалась Люда.
- Не знаю, у меня сабо, из них всё прольётся. Да и как потом ходить-то, в ссаных туфлях? Мне лично противно будет!
- Мне тоже. Но погодь, тут где-то были резиновые тапочки этой коровы… Пфррр…
Людмила изобразила, видимо, главную мучительницу пансионата Катю Бэнечко, которая ему, Стремяге, вчера выписала первые полста особо жгучих. Она что, здесь еще и главной врачихой работает? Ну всё, аут, считай, приехали с такой-то докторшей Менгеле!

Люда тем временем пошуровала в нижнем ящике стола среди резиновых передником и перчаток, достала оттуда пару женских тапочек и положила перед Стремягой.

- Ну, будешь пить из волшебной туфельки твоей крёстной? Она тебя вчера знатно так продрала, теперь ты её любимчиком будешь!
Стремяга молча наблюдал за этой вакханалией пошлости и морального садизма. Что ж, умно, тонко. Ему, по сути, предлагается выпить не просто так, а из такого своеобразного козлиного копытца. Чтобы превратить его самого в козлёнка. Вернее в козлёныша. Здесь ведь ничего просто так не делается, всё имеет свой двойной-тройной смысл. И смысл этот открывается спустя какое-то время, когда зачастую бывает уже слишком поздно что-то менять…

Стремяга давно это понял. Просто виду не подавал.
Туфелька крёстной, говорите? А почему бы и нет? Пуркуа бы не па? Уж лучше крёстная, чем вы, паскуды. С взрослой женщиной всё же легче будет договориться, чем с вами, дурами малолетними.

Он молча закивал. Пожалуй, слишком уж подобострастно, ну да ладно. Вряд ли они в таком веселом настроении станут его всерьёз анализировать. Им сейчас хорошо, они торжествуют. Враг повержен, можно над ним покуражиться всласть. Мало ли о чем он там думает…

И Людмила также просто присела над тапочками госпожи Кати

2023-02-10 в 00:48

Павел, 60 лет

Москва, Россия

как Элла приседала над ним. И также легко напрудонила в них журчащего пенного нектара.
- Пей! – приказала она, брезгливо скривив губки.
Стремяга перевернулся на живот и моментально вылакал всё. Чтобы не встречаться более взглядом с этими фуриями, он горько уткнулся лицом в пахнущие хлоркой зелёные резиновые тапки. И лишь теперь позволил себе полноценно заплакать…

***
К своим он смог вернуться лишь во время ужина. Отходил от «обезболивания», наложенного на него Эллой, долго и мучительно, практически весь день. Но спина и правда больше не болела, а синяки и гематомы пожелтели, и почти не беспокоили.

- Как тебе удалось так быстро выздороветь? – спросил Кроха, искренне обрадовавшийся возвращению товарища.
- Да вот, как-то так… удалось… - Стремяга постарался как мог скрыть свою неприязнь к парню, возникшую после воскресной экзекуции. – Вашими молитвами, пацаны. Все сочувственно покивали. – А вы, я слышал, по сотне там вчера огребли из-за меня?

Москвич флегматично пожал плечами. Подумаешь, мол, не впервой, и поболее получали, не страшно.
На ужин дали макароны по-флотски и роскошный овощной салат из свежайших помидоров и огурцов. И чай с лимоном. Пока парни смаковали каждый глоток любимого тюремного напитка (вообще-то они предпочитали чифир, но откуда же здесь взять заварку?), неожиданно появилась Элла, и поставила перед Стремягой большого шоколадного зайца в обертке из фольги – явный намек на приближающиеся новогодние праздники.

- Опа! – весело подмигнул ему Кроха. – А вот и шоколадный зайчик пожаловал!
Стремяга покраснел.
- Да ладно тебе, она ж тебя явно клеит. Просто у них такой способ показать свои чуйства. Сначала измудохает до полусмерти, а потом вот тебе шоколадка и целуй мою пятку! – Продолжал веселиться Кроха. – Вот если не поймешь её намеков, или отвергнешь, то держись… На конюшне, холоп, закончишь свою карьеру путёвого пацана.

- Сам ты холоп, беззлобно отбрёхивался Стремяга.
Он не знал, как перевести разговор на другую тему. Уж больно толстый получался намек на весьма тонкие обстоятельства. Славик между тем шустро избавил зайца от фольги и уже делил его на всю братию. Чай с таким королевским угощением показался всем еще вкуснее.

А вечером, после отбоя, все дружно сделали вид, что спят крепким сном. Хотя каждый из четверых с замиранием сердца ждал вызова на разговор по трубе. Теперь все знали цену здешних слов, отношений, симпатий и обещаний.

И дождались.
В половине двенадцатого раздались привычные три серии по два удара. Никто даже не пошевелился. Парни понимали, что это вызывают Стремягу. Понимали они, и что означает такой вызов. Надо будет идти, а если пойдёшь, - придётся исполнять прихоти и приказания похотливых садисток. Все ведь видели вчера, как горели глазки и кривились сладострастные улыбочки у некоторых, особо несдержанных…

И что потом было с их товарищем - тоже все хорошо видели.
- Это тебя… - как бы сквозь сон сказал Москвич, когда вызов повторили уже раз двадцать. – Ответишь?
По понятиям надо было отвечать. И за свои слова, и тем более за обещания. И уж совсем невежливо было подставлять всю хату из-за своих личных с кем-либо разборок.

Стремяга молча поднялся, оделся и присел у трубы с кружкой.
- Чего хотела-то? – спросил он дерзко, хотя характерная хрипотца в его голосе выдавала – и все пацаны это знали – крайнюю степень волнения и внутреннего напряжения.

Стремяга как будто на что-то окончательно решился.
- Мой шоколадный зайчик по тебе скучает, - ласково ответила Элла, сделав вид, будто не заметила его хамства.
- Да мне похую, - сказал он будничным тоном, и даже зевнул в кружку-трубку этого импровизированного телефона. – Спать пора. Отбой.

И отстучал положенные три удара, означавшие по всем тюрьмам Советского Союза разрыв связи. Расход.
- Жёстко, брат, - сказал, не открывая глаз и не шевелясь, Славик.
- Знаешь, что она может тебе сделать? – так же, не открывая глаз, неожиданно подал голос Кроха.
- И что? – куда-то явно собираясь, поинтересовался Стремяга.
- Она может выебать нас троих, причём в особо извращенной форме, а тебя не тронет, и снова угостит зайчиком на ужин.
- Или тремя зайчиками… По одному за каждого из нас, - совсем уж замогильным тоном добавил Москвич.
- Пипец… - подытожил Славик.
- Так и пошли со мной… - глухо, словно себе под нос, сказал Стремяга и вышел в коридор. – На периметре даже свет не горит, пацаны! – негромко крикнул он оттуда. – Подрывайтесь!

…И на дерзкий побег он пошёл в ту же ночь… - прозвучал где-то во тьме дребезжащий голос на мотив известной блатной песни.

Продолжение следует после небольшого перерыва...

2023-02-10 в 14:18

Порочная Цирцея, 44 года

Москва, Россия

Где там ценительница прекрасного, которая знала что рассказ уже написан. У меня вопрос к данной даме возник: А вы знали, что он настолько масштабный? И да, желательно сделать удобоваримую выжимку для любопытствующих из этого текста.)

Читать самой даже тени мысли не возникает. Уж расстарайтесь - очень хочется проникнуться духом прекрасного.)

2023-02-10 в 14:46

Юрий, 63 года

Новосибирск, Россия

Рассказ масштабен для тех, кто больше трех абзацев осилить не в состоянии. Жду продолжения, Павел!

2023-02-10 в 16:50

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Это сериал, который пишется в режиме реального времени. Он описывает события, происходящие с героями в данный момент. Они проживают этот год и надеются, что к Новому году освободятся...

Для них это магическая тюрьма...

2023-02-10 в 18:53

Zep, 54 года

Ереван, Армения

Аффтар, пешы естчо! Не только с удовольствием читаю, но и копирую себе в блокнот.
А может кто иллюстрации сделает? Можно было бы сверстать электрическую книжку.
Тени мыслей, мысли теней…

2023-02-11 в 09:55

Aubergine Fairy, 42 года

Москва, Россия

Я поняла
Это специально пауза
Хочешь читать дальше- плати

2023-02-13 в 14:59

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
Больше всего Кроху поразило то обстоятельство, что на следующий день никто даже не заметил побега Стремяги. На малолетке представить себе что-то подобное, было невозможно. Там не то что за побег, даже за чью-нибудь попытку опиздюливали всю бригаду и сурово наказывали весь отряд. А здесь никто даже и не вспомнил, что еще вчера был такой воспитанник Костя по прозвищу Стремяга. Всё утро ребята молча переглядывались между собой, ожидая допросов, порки, пыток и прочих санкций. Потому что так было всегда и везде – один бежит, а отдуваются все оставшиеся. Круговая порука.

Но не здесь. Не в этом более чем странном заведении.
Сразу после завтрака Кроха поспешил в свою швейку, инстинктивно стараясь спрятаться от возможного гнева начальства. Но гнева-то никакого не было! Да и само начальство куда-то запропастилось…

Вместо него появились две подружки его непосредственной кураторши Акулины – Стеша и Мара. Стеша – невысокая, рыжая девица, с огромными, какими-то неуловимыми глазами. Мара – откровенная толстушка (что-то они тут все, вернее, через одну, такие раскормленные? – недоумевал про себя Кроха).

Увидев прячущегося за швейной машинкой парня, девицы тут же приступили к нему.
- Это от кого мы здесь прячемся? – игриво спросила Мара, бесцеремонно усаживаясь перед ним на стол. Ногой она сразу же уперлась Крохе в промежность, чтобы понадёжнее зафиксировать. Никуда, мол, не денешься, милок. Ты теперь в капкане.

А Стеша зашла сзади и запрокинула его голову, заглянув в глаза и легко поймав почти и не скрываемую утреннюю тревогу.
- Это кого мы так отчаянно боимся? – вторила она подруге, явно предвкушая интересный допрос.
Кроха вращал глазными яблоками, переводя взгляд с одной на другую, лихорадочно соображая, что бы придумать такое заковыристое и вместе с тем правдоподобное, чтобы эти фурии не лезли сейчас ему в голову. Там и без них был полнейший раскардаш.

Но придумать он ничего не смог. Вернее не успел. И потому сказал просто:
- Я собирался вам кофе сварить. Да вот не успел. Вы так внезапно появились…
И сделала ещё более испуганные глаза. Кроха уже знал, что его растерянный вид и испуганные глаза здесь многим барышням нравятся.
- Кофе? – игриво переспросила Мара, нащупывая ножкой его невольно твердеющее хозяйство. – Кофе – это хорошо. А утренний кунилингус ты нам не хотел предложить?

Кроха почувствовал, как у него перехватило дыхание. Нет, он знал, конечно, что рано или поздно, об этой услуге тоже зайдёт речь, но всем сердцем хотел бы, чтобы случилось это как можно позже. А вот поди ж ты… Так внезапно. И не отвертеться, похоже. Никак не отвертеться…

- Куни…лингус? – переспросил он глупо. – Да, конечно. В любое время дня и ночи, девочки…
Горло предательски дрогнуло. Долгие годы он даже просто слово это боялся произнести. На малолетке за такое либо сразу опускали, либо долго гнобили и потом всё равно опускали. А он так хотел этого, так мечтал…

- Когда-когда? – насмешливо переспросила Стеша, сдавливая пальцами его лицо и стараясь еще сильнее запрокинуть голову парня назад. – Когда? В любое время дня и… ночи? Ты что, готов нам отлизывать и по ночам?

Крохе вдруг стало жарко. Он представил себя под одеялом вот у такой похотливой стервочки, как эта Стеша, или у её подружки Мары – между толстых её ляжек, там, в горячем интимье, где властвуют всякие терпкие ароматы и остро-солёные послевкусия…

- Да… - прошептал он. – И по ночам готов. И днем, и вечером и… утром. Когда захотите.
- Когда захотим… - с ленивой похотью продолжала над ним измываться Мара. – Ты, стало быть, мальчик, пиздолиз?
Кроха поймал её взгляд и не смог больше отвести глаз от её абсолютно черных, бездонных зрачков.
- Ну скажи честно, - она еще сильнее надавила ногой на его член, который теперь ничего не стесняясь, стремился наружу. – Скажи честно и открыто: я – пиздолиз!

Мара произносила это постыдное слово как приговор. Как окончательный и самоубийственный диагноз. Словно требовала признания в измене родине. Вот скажи это и всё – твоя жизнь на этом закончилась.

И Крохе мучительно хотелось в этом признаться. Но он боялся. Хотя чего уж теперь-то… Они ведь и так всё знают про него. А чего не знают, то смогут легко прочитать вот прямо сейчас, еще поглубже заглянув ему в подкорку…

- Да, я пиздолиз… - прошептал он. - И всегда им был. Вернее, мечтал быть.
Девушки мечтательно улыбнувшись, переглянулись.
- Ну, вот и отлично! – удовлетворённо сказала Стеша. – Значит, теперь у нас по утрам будет отменный кофе и сладкий томный куни в придачу, верно?

Было непонятно, к кому конкретно она обращалась с этим вопросом, но Кроха решил, что к нему, и поспешил утвердительно кивнуть несколько раз.

- Итак, где кофе? – спросила Мара, убирая ногу и отпуская парня.
Кроха тут же принялся суетиться. Он набрал воду в электрочайник, включил его, стал шариться по шкафчикам и полочкам в поисках дамских чашек и растворимого кофе, в общем вёл себя суетливо и осознавая это ещё сильнее смущался и тупил.

Девушки наблюдали за ним насмешливо и глумливо.
Когда же кофе был готов, и Кроха подал каждой её кружку, а сам встал как официант, не зная, куда деть свои руки и вообще, не провалиться ли ему сквозь землю, Стеша подняла на него взгляд и задумчиво так спросила:

- Ну? И что ты стоишь? Не знаешь что делать?
Кроха робко пожал плечами.
- Как так? – продолжала куражиться Стеша. – А в воскресенье, во время большой порки, ты прекрасно знал, где тебе положено быть, и что там ты должен делать, или забыл уже?

Кроха глубоко выдохнул. Да, это злосчастное воскресенье он никогда в своей жизни не забудет. Это было отвратительная по своей жестокости экзекуция. Самое настоящее кровавое воскресенье. Его друзей секли ремнями, розгами, били палками, а он в это время сидел под дамским столом и…

- Что ты там делал? – спросила Мара, сладко ухмыляясь. – Расскажи нам во всех грязных подробностях, чем ты там, под столом, занимался, ну же!

- Сначала я делал всем желающим дамам массаж ног, - выпалил Кроха, и стало легче. Он решил больше не тушеваться, а говорить просто и открыто.

- И кому ты делал массаж?
- Точно не помню.
- Врешь.
- Да, кажется барышне Акулине. Помню её толстые ступни… - ляпнул Кроха не подумав.
- Молодец, ухмыльнулась Стеша. – Мы ей передадим, как ты о ней отзываешься. Толстухой её обозвал.
- Нет-нет! Умоляю! – запротестовал парень. – Я не то хотел сказать! Простите! Не надо ничего такого передавать! Просто я хорошо запомнил её пухленькие ножки…

- Пухленькие ножки! – издевательски передразнила его Мара. А ещё что запомнил? Кому-нибудь отлизывал там?
Кроха отчаянно замотал головой.
- Помню… Помню, как госпожа Акулина заставила сидеть, уткнувшись носом туда…
- Куда – туда? – хором переспросили девушки и заливисто расхохотались.
- Ну… туда… Ей под юбку…
- А что у неё было там, под юбкой? Ты запомнил?
Вопросы были один постыднее другого, и Кроха уже не знал, как отвертеться от этого нескончаемого допроса.
- Я… нет, не запомнил. Было очень страшно и постыдно. Кажется… Хотя нет, не помню.
- Врешь, - спокойно продолжала мучить парня Стеша. – Всё ты отлично помнишь. И ты знаешь, что при желании мы можем легко освежить твою память!

- Легко! – подтвердила Мара, наматывая на руку какой-то ремешок.
- Простите, - мямлил Кроха. – Да, я вспомнил, что у барышни Акулины там… под юбкой… В общем, там ничего не было!
Девушки пикантно переглянулись и кокетливо о чем-то пошептались между собой.
- Как это не было? – снова строго спросила Мара. – Она что, без трусов была, что ли?
Кроха глубоко вздохнул, отлично понимая, что любыми своими ответами он вызывает на свою бедовую головушку неотвратимые грозы. Но деваться уже было некуда. Наказывать будут в любом случае. Либо прямо сейчас, за неповиновение и забывчивость, либо потом уже сама Акулина. Но теплилась малюсенькая надежда, что Стеша и Мара всё-таки барышни из окружения самой Акулины, это как бы её свита или как там они называются… В этих чёртовых ведьмовских кланах сам Вельзевул наверняка заблудится. И может быть они не станут его подставлять за то, что он проболтался об интимных подробностях Акулининого наряда…

Может быть… есть маленькая надежда… Крохе вдруг стало невыносимо противно от осознания того, во что он превратился. Бывший пацанёнок-хулиган, он теперь изворачивался и раболепствовал перед двумя шмарами, мучительно соображая, что соврать им и как бы потом не огрести от третьей такой же шмары, только еще более шмаристой шмары!

- Ну, - как ни в чем не бывало, продолжила интимный допрос Стеша. – Так ты стоял там на коленях, уткнувшись носом… - продолжай, Кроха, продолжай! Не испытывай наше терпение. Будет очень больно, я тебя предупреждаю!

- Да, я стоял на коленях, уткнувшись носом в её мокрую кунку, - монотонно выпалил Кроха и вдруг необычайно явственно ощутил и вожделенный аромат разгорячённого Акулининого влагалища, и своё постыдное возбуждение, и сладостно-запретный стыд именно оттого, что вот как раз сейчас его друзей охаживают плетьми. А он тут отсиживается под чьей-то юбкой, да ещё и ублажает одну из садисток, вместо того, чтобы по-честному разделить с парнями их горькую участь.

Всё это было отвратительно и сладостно одновременно. И от этого было ещё отвратительнее.
- И ты утверждаешь, что не отлизывал? – недоверчиво переспросила Стеша.
- Нет, не отлизывал.
- А что же ты делал?
- Сначала просто стоял, уткнувшись носом… А потом… Потом она велела целовать ей там…
- Клитор? – спросила Мара, как-то по-особенному гадко ухмыляясь.
- Что? – не понял Кроха.
Девушки прыснули его незнанию женской интимной анатомии.
- Ну, что конкретно она велела целовать-то? – уточнила Стеша. – Половые губки, влагалище, там ещё такой бугорок имеется, называется клитор… Куда целовал, отвечай!

- Просто целовал, не глядя. Там темно было. И жарко. Я к тому же глаза закрыл. Целовал куда попало. Там всё мокрое было и горячее… Да, как будто-бы какой-то узелок был… Вот его Акулина и велела целовать. Чтобы каждый раз, как свистит плетка, я должен целовать…

- О, как! – девицы снова рассмеявшись и о чем-то перемигнувшись хлопнули в ладошки. – А Акулинушка-то знает толк в извращениях! – Целовать с каждым ударом плётки! Светлая ведьма Акулина на куличиках!

О чем таком они смеются Кроха, разумеется, понятия не имел и ни в коем случае иметь не собирался.
- Под стол! – внезапно строго приказала ему Мара. – Под стол и целовать там, как ты целовал Акулине, живо!
В это утро Кроха во всех подробностях узнал ритуал утреннего кофе и кунилингуса в придачу.

***
А светлая ведьма Акулина в это утро как всегда была занята обычным ритуальным воспитанием своего любимчика – Москвича. Сегодня она ему объясняла правила водного массажа ног. Как обычно – на рабочем месте педикюрщика. Приказала налить в ножную ванночку теплой воды, и без мыла заставила массировать её ступни прямо в воде. Москвич старался как мог, но ублажать свою хозяйку и думать почему никто не вызывает их всех на допросы по поводу побега, было выше его сил. Что происходит, он не понимал, но предчувствия сводили с ума.

От Акулины его тревожность, разумеется, никак не могла укрыться.
- Ты ничего не хочешь мне рассказать? – ласково спросила она.
Москвич помедлил с ответом. А в самом деле, что отвечать-то? Что ночью сбежал их товарищ? Будет выглядеть, как донос. Как будто они сами не заметили, что кого-то нет. Наверняка заметили! Все заметили! И начальство, и барышни-воспитанницы. Не могли не заметить. Но молчат, и делают вид, что ничего не произошло. Как так-то? Наверняка ждут от парней чтобы те сами донесли. Сигнализировали, скажем так…

А раз никто не хочет сигнализировать, значит все – соучастники. Молчат и покрывают побегушника. Со всеми вытекающими последствиями…

Но отвечать что-то надо было. Хотя, что он мог в принципе ответить? Всё и так было понятно.
- Что я могу ответить? – тихо переспросил Москвич. – Сразу после завтрака к вам… Искупать свои прегрешения за прошлую неделю.
Он подобострастно склонился к её ногам, поглаживая и почесывая размокшие в теплой водичке ступни девушки, внутренне готовясь их лобзать и пить эту противно остывающую воду.

Акулина задумчиво посмотрела на него и поставила левую ногу парню на голову. Слегка придавила так, чтобы его лицо оказалось у самой воды.

- Я ведь могу тебя утопить, - сказала она, глубоко о чем-то задумавшись. – Ты же знаешь, насколько здесь бездонный омут. Никаких сил не хватит вынырнуть. Так и захлебнёшься. Ты же уже плавал, должен помнить…

Москвич помнил. Очень хорошо помнил, как едва не распрощался с жизнью, парализованный чудовищной колдовской силой, когда Акулина демонстрировала ему свою власть, топя как Герасим свою Му-му в этой крохотной ванночке для ног. И хрен бы он смог выплыть, не смилуйся она над ним в тот раз.

А ну как в этот не смилуется? В конце концов, кто сказал, что их всех обязательно должны отсюда когда-нибудь выпустить? В обычных-то тюрьмах и зонах государство так себе отвечает за жизнь и сохранность зэков. Списать погибшего или объявить в розыск как сбежавшего – пара пустяков. А тут, в этом спецсанатории, где парней вообще используют в качестве морских свинок для бесчеловечных экспериментом и вовсе гиблое дело…

- Я весь в вашей власти, – тихо прошептал Москвич, пробуя на вкус воду. Вода оказалась слегка соленоватой, впрочем, как и всегда. Он сможет пить эту воду подобострастно улыбаясь, и глядя Акулине в глаза. Как всегда.

Но не в этот раз. Сейчас явно что-то пошло не так. И Акулина на его обычную лесть не купилась. Она неожиданно отпихнула парня ногой и строго приказала:

- Подай короткую плеть.

2023-02-14 в 02:36

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Москвич знал, что молить и унижаться в такой момент бессмысленно. Быстро отыскал требуемый девайс – небольшую, изящную плеточку, тугую и довольно тяжёлую. Удобная рукоять послушно легла в ладонь, сама как будто приглашая отстегать кого-нибудь по самым нежнейшим местам…

Москвич вспомнил, что в детстве читал про особые заколдованные рыцарские мечи, которые нельзя было просто так доставать из ножен. Они были специально так сделаны, чтобы рубить и колоть до последней капли крови последнего противника. Пока такой меч не напьётся достаточно крови, он не может успокоиться. И запереть его в ножны не удастся.

Видимо здесь делают подобные же плетки. Наверняка это тугое кожаное плетение каким-то мистическим образом впитывает в себя кровь и пот наказываемого, упиваясь этой горько-солёной смесью. И пока не насытится, ни за что не даст своей хозяйке остановить порку.

Весь погруженный в такие мрачные мысли, Москвич подал плеть Акулине, склоняясь в глубочайшем поклоне и внутренне готовясь к самому худшему.

- Заголяйся, - сказала она холодно.
Москвич послушно поднял форменную клетчатую юбку и приспустил трусы. Акулина порола только и исключительно по заду, он это отлично знал.

А еще он знал, вернее догадывался, что здесь некоторые дамы (если не все), используют специальные заклятья для усиления боли и страданий тех, кого они секут. Акулина, во всяком случае, точно была великой мастерицей таких тёмных искусств.

Вот и сейчас, прежде чем взмахнуть в первый раз своей плёткой, она как бы про себя, но так, чтобы и Москвичу было кое-что слышно, прошептала короткую не то считалочку, не то молитву на неуловимом языке. А потом резко взмахнула рукой и Москвич, клявшийся себе, что уж в этот раз он точно не проронит ни звука, сдавленно охнул.

Было такое ощущение, что с его ягодиц кто-то молниеносно срезал лоскут кожи. Еще один короткий взмах Акулининой руки – и место ранения прижгли цепочкой раскалённых углей. Прямо по живому мясу. Москвич готов был поклясться, что даже ощутил на секунду запах пригорающей плоти – настолько реальны были все чувства и впечатления.

Снова боль от удара, сдирающего кожу, и снова особый огненный довесок, по всей видимости, для «обеззараживания» рваной раны. Крови не будет, подумал парень. Сразу будут появляться болезненные малиново-бордовые пухлые рубцы, на которые еще долго невозможно будет присесть без горячего напоминания о недавней экзекуции.

А Акулина порола спокойно и размеренно, продолжая нежиться в своём удобном кресле для педикюра, и даже не вытаскивая ног из процедурной ванночки. Её всё вполне устраивало. Она продолжала методично класть один за другим ровные хлёсткие удары по упругой заднице своего любимчика, внимательно наблюдая, как от каждого такого удара вздрагивает и корчится его спина.

Интересно, сколько он продержится на этот раз, думала она, ощущая, как темная волна чужой человеческой боли всё больше овладевала её естеством и поднимала со дна души самые низменные и жестокие эманации.

Она знала, что бить надо долго и ни в коем случае не давая передышки наказуемому. Тогда ужас от нескончаемой боли разрушает внутренние барьеры, которые жертва старается возвести между собой и палачом, чтобы хоть как-то сохранить способность к сопротивлению. Вот это сопротивление как раз и надо сломить. Для этого нужно непрерывно наращивать темп и ждать, когда несчастный рухнет на пол и станет истерично молить о пощаде.

Это тот самый момент истины, о котором всегда говорит директриса. И без достижения которого никогда не следует прекращать пытку.
Было забавно наблюдать, как Москвич сегодня старался ни в коем случае не поддаться отчаянию и не сломаться. Он, видимо, поклялся себе, что вытерпит любой ценой всё, чтобы с ним ни делали. Он будет молчать, в крайнем случае, кусать губы в кровь, но не станет унижаться и орать как маленький ребенок. Он собрался победить из самого безнадёжнейшего из безнадёжных положений – положения беспомощной жертвы. Он хотел сохранить свою внутреннюю стойкость.

И Акулине это нравилось.
Это был явный вызов.
Внешне вполне покорный, даже демонстративно пресмыкающийся раб, на самом деле смел терпеть и не демонстрировать своего отчаяния и страха перед ней! Он имел наглость где-то там, у себя внутри, сохранять чуть ли не чувство собственного достоинства!

Вот это была наглость! Нестерпимая, невозможная дерзость что-то там возомнившего о себе раба! И эту дерзость нужно было обязательно сломать. Об колено. Больно и решительно.

И потому она продолжала методично пороть, выискивая на жопе Москвича ещё не покрытые рубцами и гематомами участки, и с оттяжкой вкладывая туда всё новые и новые удары плети…

Наконец она почувствовала, что парень на грани. Он уже не замечал, как стал открыто подвывать и дрожать всем телом – явные признаки приближавшегося обморока. Еще немного и он рухнет на пол и станет кататься по полу, срывая голос и переходя на дикий визг уже совсем себя не контролируя.

Одновременно Акулина ощутила, как темная волна возбуждения захлестнула и её окончательно. Она вдруг поняла, что не сможет закончить порку, пока не испытает полноценный оргазм от столь постыдного и подлого возбуждения – возбуждения от чужой боли!

Не переставая пороть, она засунула левую руку себе в трусики и, отсчитывая последние, самые жгучие и жестокие удары, глубоко и смачно кончила, с удовлетворением наблюдая, как в тот же миг на пол свалился и Москвич, схватившийся за свою исполосованную задницу. Терпеть он явно больше не мог. Перевернулся на живот и, отчаянно скуля и плача, стал униженно молить Акулину прекратить порку хотя бы на минуточку.

Девушка глубоко вздохнула. Такого сильного оргазма она не испытывала давно. Перевела томный взгляд на корчившегося рядом парня и бросила плеть. Он тут же благодарно стал лобзать её руку, и она ощутила, насколько горячими были его слёзы…

И тут весь кайф, всю интимную торжественность момента обломала… Элла со своими подружками! Они вломились к Акулине совершенно беспардонно, как будто на праздник какой-то, шумно и по-хозяйски.

И тут же Элла демонстративно замахала руками, словно извиняясь за внезапное вторжение.
- Ой, извини, подруга, у вас тут, я смотрю, интим…
Она жеманно повела плечиком, кивая на валяющегося на полу Москвича, и как бы намекая на что-то, что и так было всем понятно.
- Нет-нет, правда, прости! – сияя как медный пятак в базарный день, продолжала глумиться Эллочка. – Мы же не знали, что ты тут оргазмы от порки практикуешь! Ты не подумай, ничего такого! Я полностью за! Обеими руками и… Ногами тоже за!!!

Людмила и Рахель самодовольно заржали.
Москвич с пола взглянул на свою повелительницу. Было заметно, что она на мил потеряла самообладание и правда была расстроена. Словно застали её за чем-то постыдным. Хотя, что тут такого? Ну порола, ну немного переусердствовала, ну возбудилась барышня…

С кем не бывает?
А хотя бы и кончила в столь ответственный момент, и что? Москвичу даже слегка обидно стало за свою повелительницу. Подумаешь, явились незваные гостьи, нарушили чужой покой… Или, всё же интим? Ну, допустим, интим, дальше что? Сами-то чем занимаются по ночам, после отбоя? Или напомнить им?

Москвич представил, как сейчас он рубанёт правду-матку и…
Представил, что за этим последует. Не сейчас, конечно, но в ближайшее воскресенье. Кстати, а в ближайшее-то воскресенье, как раз Новый год намечается. Вот интересно, а предновогодняя порка будет? Или по случаю праздника её отменят? Может, амнистия положена? Хотя вряд ли. Чтобы в таком заведении объявлялись хоть какие-то амнистии – такого Москвич себе представить не мог.

- Всё-всё, мы удаляемся! – продолжала кружиться, словно перед зеркалом Элла, переглядываясь со своими подружками. – Пресветлая ведьма Акулина, мы официально приносим свои извинения и покидаем вас!

Она с издевательским полупоклоном подняла с пола плетку и почтительно подала Акулине. – Продолжайте, умоляя вас! Ни в чем себе не отказывайте! Я лично, ни одну порку без парочки оргазмов не заканчиваю. И вам, пресветлая, рекомендую.

Вот оно что, понял Москвич. «Пресветлая». Подловили, значит, сучки, Акулину на тёмных помыслах и практиках. Спалили в самый неподходящий момент.

А девицы также шумно и бестолково покинули покои Акулины. Москвич очень бы хотел сейчас провалиться куда-нибудь под ванночку для дамских ног, но понимал, что не светит ему шкериться аки мыши в столь напряженном поле человеческих страстей и эмоций. Придется брать вину на себя.

Вину и, соответственно, наказание. Второе подряд.
Однако ничего такого не случилось. Акулина также молча и задумчиво уставилась на него, перевела взгляд на плетку, поиграла ей в своей холёной руке и кивком головы велела заканчивать процедуру утреннего омовения её ступней.

Москвич с неизъяснимой благодарностью вытер своим полотенцем ножки барыни, подчиняясь внезапному приливу холопской благодарности, прижался к ним лицом и горячо облобызал.

- За что это? – удивилась Акулина.
- За милость вашу несказанную, хозяйка! – прошептал он, хотя задница продолжала пылать, будто её отдельно засунули в печь.
- Нет никакой милости, - строго сказала барышня. – Пока нет. Не заслужил ты ещё моей милости. Пока будет лишь строгость и дисциплина. И учти – мы еще не закончили. У меня с тобой еще будет отдельный, особый разговор. Ты, всё-таки подумай, не хочешь ли ты мне кое-что рассказать. Самое время!

***
На обеде мальчики сидели мрачные и почти не разговаривали, ёжась под перекрестными взглядами-молниями воспитательниц и добропорядочных барышень. Мальчикам казалось, что все вокруг их в чем-то подозревают, за ними пристально следят, их вот-вот потащат на допросы и уже где-то в особых тёмных подвалах для них приготовлены дыбы и хлысты…

Но всё это было лишь плодом их воспалённой и нечистой совести. Они понимали, что скрыли подготовку побега Стремяги, отчетливо осознавали, какое наказание им за это полагается, и пребывали в перманентном ужасе оттого, что это наказание на них всё время надвигается, но никак не настигнет!

Ужас без конца был просто невыносим. Скорее бы уже грянула буря! Но, как всегда бывает в подобных ситуациях, вместо бури случилось нечто более неприятное.

Сразу после обеда, когда парни готовились к колке и тасканию дров, в их комнату отдыха заявилась сама пани директриса. Она бегло осмотрела нетронутую с вечера кровать Стремяги, ошмонала, впрочем весьма поверхностно, его тумбочку и, хмуро глянув на склонённые перед ней головы ребят, стоящих (как и положено в этом заведении) перед ней на коленях, строго приказала Москвичу следовать за ней.

Славик и Кроха выдохнули, а Москвич как раз перестал дышать. Вот оно и началось, подумал он. Ну, хорошо хоть с меня начали, быстрее отмучаюсь…

Он еще на малолетке приучил себя всегда первым отхватывать свою порцию дубинала, чтобы не страдать от тягучих ожиданий.
В кабинете директрисы было очень жарко натоплено.
- Раздевайся догола, живо! – последовал приказ госпожи Азалии, и по её тону Москвич понял, что дело плохо. На столике перед ним лежали толстые красные резиновые перчатки, в которых она недавно его трахала в душе, тонкая бамбуковая трость, наручники и резиновый мячик с двумя ремешками – своеобразный кляп. Москвич видел такие лишь в порнофильмах.

Он быстро разделся и замер в позе послушания – руки за спину, взгляд в пол, голова склонена подбородком в грудь. Стоял смирно, не шелохнувшись.

Директриса не обращая на него никакого внимания открыла сейф, достала оттуда его личное дело – он заметил свою фамилию и фото на обложке. Потом, словно вспомнив о его существовании, открыла дверцу на балкон и велела принести оттуда пучок розог. Москвич понял, что это ловушка и, помедли, шагнул босиком на снег. Дверь за ним тут же захлопнулась. Повернувшись, он увидел ледяной взгляд директрисы, мельком брошенный на него через подёрнутое инеем оконное стекло.

Всё ясно, пытка холодом. Босиком на снегу он окоченеет довольно быстро, будем надеется, что угробить его в планы госпожи директрисы не входило, так что придется немного пострадать…

Он оглядел балкон. Всё засыпано снегом, на окошке висит градусник и показывает минус семь. Соски начали твердеть, а вот писюн наоборот – моментально куда-то решил спрятаться.

Директриса тем временем удобно расположилась в кресле перед своим рабочим столом, раскрыла его дело и принялась его внимательно изучать. Изредка она поглядывала на ежившегося на балконе парня, но взгляд её не выражал практически никаких эмоций. Словно там, на морозе, в белом безмолвии приближающегося раннего зимнего вечера, синел не живой молодой парнишка, а свиной окорок, замороженный для новогоднего холодца!

Ноги моментально окоченели и Москвич стал перебирать ими, одновременно немного приплясывая, стараясь хоть как-то унять крупную дрожь. Госпоже директрисе это явно не понравилось. Она встала, приоткрыла дверцу балкона и строго приказала:

- Стоять смирно. Не шевелиться. Каждое движение увеличивает время твоего здесь пребывания вдвое, это ясно?
- Я…ясно, госпожа… директриса… - срывающимся шёпотом доложил Москвич. Губы его быстро синели, сдерживать колотун уже почти не удавалось.

А ведь прошло всего минут пять - максимум – десять, подумал он, когда директриса снова заперла дверь и уселась в своё теплое кресло. Если не двигаться, то сколько мне предстоит здесь стоять? Она ведь не назначила время. Следовательно, никакого времени наказания не существует, это просто её блажь. Сколько, мол, захочу – столько и будешь здесь корчиться, на морозе! А я пока почитаю твоё дельце, а оно толстое… Ох какое же оно, сука, толстое!

Москвич честно пытался стоять смирно, как было велено, но тело ему плохо подчинялось. Оно скрючивалось от холода, норовило сжаться и принять позу эмбриона, чтобы хоть как-то сохранить остатки тепла. Парень уже не чувствовал ступней, а ломота в костях поднималась уже выше – к коленям. Стоять смирно уже было невозможно, и он стал растирать руками грудь и бока.

Директриса вновь строго посмотрела на него и… неожиданно ласково улыбнулась!
В висках у парня застучали молоточки и он чуть не потерял равновесие, едва не грохнулся на заснеженный пол!
Едва директриса впустила его в комнату, он сразу же опустился на колени и уперся лбом в пол.
- У меня почки больные, прошу вас… не надо… - тихо взмолился он, отчетливо понимая, что повторный сеанс холода он просто не перенесёт.

- Твой дружок Костя говорил вам о своём побеге? - Просто спросила директриса, и Москвич понял, что запираться глупо. Тем более, что здесь все всё и так знают.

- Да, пару раз что-то такое было, - ответил он, стараясь унять опять нахлынувшую дрожь.
- Почему не сообщил мне?
- У нас не принято доносить…
- Где это у вас?
- На малолетке…

2023-02-14 в 23:52

Pavel777, 34 года

Москва, Россия

Очень интересно! Акунин совсем на ночь надоел) не хуже)

2023-02-15 в 01:24

Павел, 60 лет

Москва, Россия

- Но ты теперь не на малолетке. Ты теперь здесь – в школе для благородных девиц. Ты больше не зэк, ты – воспитанник. На тебя теперь распространяются иные правила. Ты должен выполнять приказы и подчиняться нашему уставу. Это ясно?

- Ясно, - быстро закивал Москвич. Простите меня… Я… я постараюсь соблюдать все ваши правила. Постараюсь…
Директриса прислушалась к его словам, к тембру его голоса и не уловила никакого раскаяния, да и никакой сломленности в его облике она не ощутила.

- Хорошо, - сказала она. – Согрелся? А теперь – марш снова на балкон.
И пытка продолжилась. Сколько Москвич простоял, замерзая на заснеженном балкона во второй раз, он определить уже не мог. Ноги теперь болели адски, пальцы скрючились, спину сводило так, что просто стоять уже не было никакой возможности, приходилось всё время приседать… А ледяной озноб теперь свободно проникал в грудь и брюшину…

Наконец мадам смилостивилась и разрешила несчастному парню вползти в комнату.
- Пожалуйста, пожалуйста… - молил он, не просто ползая на коленях, но теперь уже стараясь уткнуться носом в её ноги, - умоляю! Умоляю! Буду сообщать вам всё! Буду выполнять любые правила, приказы, команды! Дрессированной собачкой вашей буду!

Осмелев, он обнял её ноги и тут этот сумасшедше-манящий аромат её сапог снова затуманил его и без того застывший на морозе рассудок. Москвич стал неистово целовать и лизать эти её сапоги, попутно поливая их слезами раскаяния и невыносимой благодарности.

Еще не успев толком согреться, он почувствовал, что снова счастлив! Да-да! Валяясь в ногах у своей жестокой палачихи, прощённый и помилованный, он ощущал невыносимую радость бытия! Теперь он боготворил свою мучительницу и, прикажи она ему снова идти на балкон – пошёл бы туда с радостью!

Во всяком случае сейчас он именно так себя воспринимал.
А она, с надменной улыбкой наблюдая за его жалкими рыданиями, встала и, ничуть не стесняясь присутствия парня, сняла с себя трусики. Снова поудобнее уселась в кресло, приподняла юбку, приглашая его припасть к её лону…

- Давай отлизывай, - сказала она тихо. - Учись работать языком. Теперь каждый день – здесь у меня на докладе, - она слегка грубовато, но не без изящества, прижала голову Москвича к своей промежности. – Это ясно?

Парень закивал, погружаясь в складки гладко выбритой начальственной кунки. Вот орган, который управляет всей этой адской школой, думал он. Вот эту королевскую пизду нужно ублажать и обслуживать. Чтобы ей было приятно и хорошо. Перед ней предстоит пресмыкаться целый год, чтобы потом вырваться из этого пиздецового места и забыть как страшный сон…

Мадам постанывала, время от времени поглаживая стриженый затылок своего нового лизуна. Видимо процедура вербовки очередного стукача ей явно понравилась и что-то там такое возбудила в её начальственном естестве, потому что кончила она довольно быстро и как-то по-особому наполнено, вкусно, удовлетворительно.

Ей понравилось. Всё понравилось. И как он там, на морозе дрожал и прыгал, как потом униженно ползал в ногах и молил о пощаде, как радостно старался, полируя языком стенки её подрагивающего от возбуждения влагалища.

И вообще ей сразу понравился этот мальчик. Возможно она даже слегка приблизит его к себе. Возможно…
А пока надо преподать ему ещё один урок. Показать, что бывает с нехорошими мальчиками. И как они здесь страдают.
Госпожа директриса отстранила уткнувшегося ей в низ живота Москвича, вернула его личное дело обратно в сейф и, захватив ещё какую-то связку ключей из верхнего ящика стола, велела следовать за ней.

Они прошли коридором, спустились на первый этаж, пару раз свернули в темных узких лабиринтах и очутились в старой кухне. Здесь когда-то что-то варили в больших котлах, вмонтированных в полуразвалившуюся кирпичную печку, теперь это помещение выглядело как-то по-особому мрачно и заброшенно.

В середине пола выделялся квадратный люк. Директриса вставила старинный, медный бородавчатый ключ в замок и со скрежетом провернула его пару раз. С неожиданной легкостью подняла толстую крышку люка. Под которой виднелась еще и толстая решётка.

- Смотри, - приказала она.
Москвич сделал шаг ближе к люку и вздрогнул от неожиданности. Там, внизу, в неровном свете, приникающим в подземелье лишь через тусклые запылённые окошки, виднелась спина человека, сидящего скорчившись, и обхватив колени руками. Москвич сразу узнал Стремягу. Парень сидел не шевелясь, и приглядевшись можно было увидеть, что сидит он на каменном столбе, который уходит куда-то в тёмную глубину.

Москвич больше всего боялся, что Стремяга поднимет голову и встретится с ним взглядом. Что он подумает, что это он, его друг, сдал его начальству и теперь вот пришел «посмотреть»… как он тут сидит.

Нет, конечно же, ничего такого давний друг не мг бы про него подумать, но всё равно смотреть вот так со стороны на страдания такого же бедолаги, как и он сам, было невыносимо.

А директриса всё прекрасно понимала. Она специально устроила этот цирк.
- Смотри-смотри! – сказал она нарочито громко, чтобы сидящий в подвале отчетливо всё слышал. – Смотри и запоминай, что бывает с непослушными мальчиками, которые сначала дерзят и своевольничают, а потом еще и собираются сбежать отсюда! Там, внизу двухметровой глубины подвал. И там живут огромные крысы-людоеды. Их почти не кормят, и они жрут друг друга. И очень любят, когда кого-нибудь сажают на этот столб. Они всё время караулят. Ждут, когда жертва заснет и свалится со столба. Или опустит вниз ноги… Понимаешь, что тогда случится?

Москвич опрометчиво кивнул.
- Не слышу? – угрожающе тихо переспросила мадам Азалия.
- Понимаю, госпожа директриса! – тут же поправился Москвич.
Он покосился на замершую спину узника, и ему даже показалось, что Стремяга вздрогнул, услышав его голос.
- Ты хотел бы сейчас оказаться на его месте? – продолжала допытываться начальница.
- Нет, госпожа Азалия! – поспешно ответил москвич.
- Ты будешь хорошо себя вести, чтобы никогда там не оказаться?
- Да, госпожа… Я буду выполнять все ваши приказания, я буду делать всё, чтобы никогда там не оказаться!
Он уже понял, к чему она клонит и что придется сейчас сказать.
- А если кто-нибудь опять соберётся бежать, или еще как-нибудь нарушить режим в нашей прекрасной школе для девочек, ты же вовремя сообщишь мне, или кому-нибудь еще из начальства? – Азалия уже откровенно над ним измывалась, и лицо Москвича горело от стыда а уши почти заворачивались в трубочку.

- Да, госпожа… - глухо проговорил он. – Я обязуюсь обо всем сообщать начальству…
- И лично мне!
- И лично вам, госпожа директриса.
Теперь Москвич уже не сомневался, что Стремяга всё прекрасно слышит и всё понимает. Возможно, даже знает, каким способом она заставила его произносить эти унизительные клятвы в лояльности. Чем черт не шутит, может и с ним она проделывала такое же перед тем, как посадить в этот карцер.

Но тут ему в голову пришла еще одна жуткая мысль: а если Стремяга не сломался? А вдруг он выдержал пытку холодом и теперь даже не удостоит его взглядом сквозь эту позорную решётку?

- Ты ничего не хочешь сказать своему другу? – мадам Азалия решила, видимо, его добить окончательно своими провокационными и одновременно фальшиво-сочувственными вопросами.

- Нет, госпожа директриса… - всё также глухо отвечал Москвич.
- Жаль, сказал она, улыбнувшись, довольная, что он попал во все её ловушки. – Очень жаль. Может быть, если бы ты потрудился найти правильные слова для своего товарища, он мог бы избежать дальнейших страданий. Но раз так… Что ж, мне очень жаль, но ему придётся провести тут не одну ночь… И кстати… Жаль, что тут нет нормального туалета. Отвернись! – приказала директриса.

Москвич всё понял сразу. Он отвернулся, но отчетливо слышал, как мадам встала ногами на решетку, под которой сидел его друг, задрала свою юбку, присела на корточки и шумно пописала прямо на человека, сидящего в подвале!

Да, она демонстративно справила малую свою нужду на голову несчастного парня, которого сама же сюда и посадила! Москвич закрыл глаза, чтобы сдержать все свои эмоции и постараться ничем себя не выдать. Он вдруг отчетливо представил, ЧТО должен почувствовать в этот момент парень, еще неделю назад с честью и достоинством прошедший малолетку, не сломавшийся в самых лютых передрягах и замесах, и вот теперь сидящий на бетонном столбе, в подвале, на которого мочится наглая, самодовольная садистка-начальница!

Пиздец, такого не пожелаешь самому злейшему своего врагу! А он стоит рядом, и абсолютно ничем не может помочь другу. Но хуже всего это подлое тёпленькое гадостное чувство личной безопасности. Вот он в двух шагах от этого средневекового пыточного подвала, но он не там, он покорен и готов раболепствовать перед этой сукой лишь бы и впредь там не оказаться! Вот что самое подлое в его положении.

- А почему ты не на коленях? – как бы даже удивилась мадам Азалия. Фальшиво, конечно же, удивилась, но Москвич и тут получил еще один укол по самолюбию, рухнув на колени перед ней с такой поспешностью, что ему показалось, что Стремяга там, в подвале, над ним посмеялся.

А начальница удовлетворенно на него посмотрела, потрепала по щеке и указала пальчиком вниз:
- Кажется, несколько капель упало на сапог. Слижи язычком…
И он слизал эти несколько горько-солёных капель, покосившись на мокрую спину согбенного Кости, с которым еще совсем недавно делил и скудную пайку черняшки, и обжигающий глоток чифира, и мечты о побеге. И этот последний, сучий этап.

После чего люк с грохотом захлопнулся.

***
Однако мытарства Москвича на этом не закончились. Мадам Азалия молча потащила его обратно к себе в душно натопленный, пропахший её косметикой, кабинет. По всей видимости, служивший ей еще и спальней.

Тут она бесцеремонно стала срывать с парня всю его дамскую одежду – прямо на пол полетели юбки и блузки, туда же следом последовали и разорванные трусики…

Москвич охренел от такого безумного напора. Казалось, что мадам Азалия окончательно рехнулась. Она завалила его на диван, уселась сверху сама и также судорожно стала раздеваться.

- Расскажешь кому – похороню заживо в том подвале, понял? – злобно прошипела она, наваливаясь голыми вспотевшими грудями Москвичу на лицо. – Давай, вылизывай, сучонок!

И он утонул в её белых, пахучих, распалённых нездоровым садистским возбуждением телесах, целуя и вылизывая всё подряд, чего только она ни приказывала ему целовать и вылизывать… А Азалия тем временем сноровисто замкнула его руки в наручники, приковала к спинке кровати и схватила когтистыми быстрыми пальцами его гениталии. Москвич было дёрнулся, пытаясь освободиться из её хищного захвата, но куда там! Она уже тащила его перевозбуждённый член себе во влагалище, уже усаживалась, сдавливая бёдрами его бока, на его чресла молодого жеребца, уже вовсю впиваясь своим мокрым ртом в его рот и высасывая, казалось, саму его душу этим безумным порывом страсти.

- Трахай, давай! – злобно велела она. – Ну! Не разучился еще трахать?
Он уже несколько лет не был с женщиной, да, честно говоря, до малолетки и было-то всего пару раз с одноклассницами, а тут такое… Тут и не захочешь, а трахнешь! Форменное изнасилование. Но больше всего Москвича поразил эффект горячего стояка, который преподнёс ему его нещадно используемый Азалией детородный орган. Он был безупречен как и тогда, во время воскресной порки. Но тогда был ужасный стресс, а сейчас что? Неужели он и правда всё больше превращается в конченного мазохиста, которому нравится, когда его секут всякие больные садистки и насилуют голодные, свихнувшиеся от недотраха домины-извращенки?

Но додумать эту печальную мысль он не успел. Азалия, в предвкушении оргазма, навалилась на его голову своим пышным, мокрым, скользким от пота телом и постаралась, чтобы в момент её наивысшего кайфа он там, под ней, задохнулся бы или хотя бы слегка подёргался от эротического удушения. Так ей слаще всего кончалось в самых запретных её извращенческих сексуальных фантазмах.

Всё закончилось довольно быстро, так что в натуре придушить парня мадам Азалия просто не успела. Выпустила, смилостивилась, когда он уже запыхтел под ней, задрожал, застонал от приступа клаустрофобии под её жаркой ненасытной плотью.

Оставила на другой раз. Кто его знает, может и придушит как-нибудь в порыве особо голодной страсти…
Но сейчас пусть живёт.
Она лениво перевернулась на нём на спину, всё ещё лёжа на парне, как на матрасе, закурила.
- Спать теперь будешь здесь, у меня. Назначаю тебя моим личным дневальным. После отбоя – сразу сюда, понял?
- Слушаюсь, госпожа директриса… - прохрипел он, сдерживая возбуждённую дыхалку.
- Своим не вздумай ничего рассказывать. Проболтаешься – кастрирую. Надеюсь, ты понял, что я не шучу. У тебя теперь новая госпожа.
- А как же Акулина? – осмелился спросить он и моментально пожалел об этом неуместном любопытстве.
Азалия затянулась и тут же воткнула горящую сигарету ему в шею, потушив злой огонёк о самое чувствительное место – чуть ниже уха.
Москвич от неожиданности дёрнулся всем телом, но стон удержать сумел, чем заслужил одобрительную, ласковую оплеуху.
- А что Акулина… Акулина – всего лишь твоя официальная наставница. А я – ночная кукушка. Вот и посмотрим, кто кого перекукует, - насмешливо-лениво проговорила Азалия. – Будешь хорошим воспитанником – освободишься по УДО через год. А понравишься лично мне – не освободишься отсюда никогда…

Она чему-то тихо рассмеялась, а Москвич аж замер от такого неожиданного откровения.
А ведь и правда, подумал он. Тут как раз тот случай, когда неизвестно что лучше – перебдеть, или недобдеть? Но углубляться в столь опасную тему не стал.

На ужин давали жареную рыбку и практически домашнее картофельное пюре. Было объявлено, что наступает Рождественский пост, и до воскресенья, то есть до Новогоднего бала, всем воспитанникам полагается поститься. Так что ближайшую неделю мясо в рационе не предусмотрено.

Но пацанам было что обсудить помимо гастрономических ограничений.
- В общем видел я Стремягу, - начал было Москвич за ужином.
- Я тоже… - глухо кивнул ему Кроха, также опасливо оглядываясь по сторонам и стараясь говорить, не шевеля губами.
- Она и тебя на подвал водила? – удивился Москвич. – Директриса? Нероновна?
- А? – Кто? – встрепенулся Кроха. – Меня? – Нет, меня туда водила Дорка. Доротея, мать её… - злобно выругался парень. – Прямо над люком наказывала этой своей длинной линейкой. По рукам лупила. По пальцам…

2023-02-16 в 01:17

Юрий, 63 года

Новосибирск, Россия

Неплохо, Павел!
И сюжет замысловатый, и стиль на уровне...
Жду продолжения

2023-02-16 в 11:39

Юрий, 50 лет

Москва, Россия

Лучшее, пожалуй, что я читал из фемдом-произведений. Даже лучше повести Мадам Мистерии.

2023-02-16 в 15:18

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Он показал три уже посиневших ногтя на правой руке.
- Больно, сцукко…
Москвич и Славик представили себе эту пытку и молча посочувствовали другу.
- Ты с ним хоть словечком перемолвился? – спросил Славик. – Как он там? В подвале, говоришь, сидит? Дорога туда есть, в этот подвал?

- Какая там дорога… - мрачно скривился Кроха. – Он там на столбе каком-то сидит, не шелохнувшись. Холодно там, походу. Дубак пиздецовый. Как бы парняге туберкулёз не заработать на такой адовой киче. А тебя туда сама директриса водила? – поинтересовался Кроха у Москвича. Как бы между прочим поинтересовался, но Москвич почему-то внутренне напрягся. Решил в подробности сегодняшнего приключения особо не вдаваться.

- Да, она… Альфа-самка местная.
- Порола? Прям над люком?
Москвич вспомнил утреннюю порку от Акулины, и что с ним вытворяла директриса на заброшенной кухне, переоборудованной в кичу. Ну и как всё это рассказам ребятам? Вздохнул тяжко и молча кивнул.

- Вся жопа фиолетовая. Могу показать, прям здесь.
Славик передернул плечами.
- Сказала еще ночью прийти, после отбоя… – на всякий случай Москвич решил заранее залегендировать перед пацанами свой ночной поход к директрисе и возможное дальнейшее отсутствие в жилой секции.

- Ночью? - как-то странно усмехнулся Кроха. – Ну по ночам здесь не наказывают. Скорее всего, виды на тебя она имеет. Смотри! Кунку на нос натянет – не успеешь и пикнуть!

Шутка получилась не очень. Но парни были рады и такой разрядке. У каждого теперь были свои секреты, и былое каторжанское братство готово было в любой момент треснуть по всем швам. И что самое обидное было – никто теперь не мог честно признаться своим друзьям, что с ним происходило, на какие компромиссы он вынужден был идти, и чем готов был жертвовать ради общего блага.

Да и само общее благо теперь превращалось для каждого в личные неприятности.
- Вербовали уже всех? – совсем тихо поинтересовался Славик.
И стало ясно, что и его тоже вербовали в стукачи. А скорее всего – УЖЕ завербовали. Это теперь понимал каждый из них.
Все молча кивнули.
Ну хорошо хоть признаются, молча подумал Москвич. Могли бы и соврать. А вслух добавил:
- Запомните, парни. Самое последнее, что мы можем сейчас сделать – это начать сраться между собой. Начать стучать друг на друга. Этого они от нас и добиваются. Так что… сами всё поняли, и убили эту тему.

Спорить с ним никто не стал.
А вечером, после отбоя, воспользовавшись тем, что пацаны были в туалете, Москвич никому ничего не говоря, отправился в кабинет директрисы. Поднялся на второй этаж, прошёл гулким темным коридором и робко постучал в заветную дверь…

Здесь как всегда было жарко и мадам встретила его практически неглиже – в тончайшем ночном пеньюаре. Она заварила ароматный и очень крепкий индийский чай и поставила на маленький столик две чашки, - явно ждала его.

Москвич, как и положено, молча опустился на колени и даже немного шутливо стукнулся любом в пол, демонстрируя полнейшую холопскую покорность.

- Угощайся, - Азалия высыпала перед ним горсть шоколадных конфет. – Как там твои друзья? Обживаются потихоньку?
Тон её был вполне доброжелательным и даже ласковым. Этакая добрая тётушка, строгая, но справедливая и любящая своего племянника.
- Очень волнуются, - ответил Пашка, предпочитая в подробности не вдаваться. Всегдашняя привычка отвечать так, чтобы ответ был короче вопроса, уже была в крови у опытного зэка.

- За Стремягу вашего волнуются? – усмехнулась начальница. – Напрасно волнуются. Ничегошеньки с ним не случится. Думаешь, мы сами не сидели в этом подвальчике? Катька там всю жопу отморозила, на этом столбце. А мой личный рекорд – три раза по трое суток, практически без выхода! Нас только в баню водили, переодевали, кормили и обратно! Как курочек на насест!

Москвич аж рот открыл от изумления, услышав такое.
- Что? Не знал, что и мы тоже воспитанницы этого волшебного Дандарата? Представь себе! Только в наши времена всё покруче было. Не то что сегодняшний детский сад…

Она явно упивалась произведённым эффектом.
- За что ж вас так? – робко поинтересовался Москвич.
- Ломали… - уклончиво ответила Азалия. – Советская власть не любила ведьм. Пыталась нас переделать, перевоспитать, превратить в послушных овечек. А мы красные галстуки носить категорически отказывались, комсомольские значки в парашу выкидывали. Вот нас и гнобили по полной программе. Магия была под запретом, так что колдовать мы учились там, в карцере…

- А разве там можно чему-то научиться?
- Можно! – весело хохотнула Азалия. – Там только по-настоящему и можно чему-нибудь научиться! Не захочешь сдохнуть от пневмонии, или пойти на корм крыскам – всему научишься! На второй-третий срок в этом подвальчике тебя начнут духи посещать, а здешние болотные духи – отменные учителя. Они тебе живо растолкуют, как согреваться своим собственным дыханием, как питаться своими ногтями, обгрызая их и на руках, и на ногах, как услышать срывающуюся с потолка капельку воды и поймать её в ладонь в абсолютной темноте…

Азалия снова рассмеялась и Москвич увидел перед собой самую настоящую ведьму – жестокую, циничную, стойкую и бесстрашную.
- Ножки я там отморозила. С тех пор мне нужна постоянная грелка, - сказала она тихо и очень серьёзно. – Так что теперь моей грелкой будешь ты.

Павел уже понял, что нечто подобное его и ожидает. Нечто особенное. Не просто же так, не за красивые глазки она его столь сурово оттрахала сегодня днем, а потом еще и на ночь к себе в будуар пригласила. Не в качестве же ёбаря-террориста…

Чай оказался очень крепким, горячим и горьким, как арестантско-каторжанская солидарность. А конфеты (его любимые – «трюфеля»!) сладки, как освобождение по УДО в мае…

Но пора было ложиться спать, и мадам Азалия велела Пашке стелить постель – разложить диван и вытащить из неприметного шкафчика гору пуховых подушек и перин. Всё это изумительно пахло лавандой и шафраном. Самому Москвичу место было отведено поперек диванчика, под хозяйским одеялом, но – в ногах у директрисы. Подушку она ему не дала.

Москвич, не зная как себя вести, робко пожелал хозяйке и повелительнице спокойной ночи, и замер, прижавшись спиной к боковой стенке дивана. «Мне нужна грелка» - вспомнил он слова Азалии, и потому нырнул под одеяло, оставив только нос наружу. Мадам устроилась поудобнее и, протянув свои ноги, уперлась ступнями в его грудь.

Вероятно, такая грелка её устроит, с надеждой подумал парень и постарался не дышать и не шевелиться. Оказалось, нет, этого было недостаточно. Не так он понимал своё предназначение. Директриса ещё немного повозилась под одеялом, подоткнула его полностью под себя так, что и голова Павла тоже очутилась в душной жаркой темноте, и пошевелив пальчиками, положила свои ступни ему на лицо.

- Вот так удобнее всего, - сказала она томно и сладко зевнула. – Запомни, теперь это – твоё место! Ясно?
Москвич благоговейно поцеловал её холодные, слегка шершавые пяточки (ей тоже явно нужен был ежедневный педикюр, а ему что – разорваться между начальницей и акулиной?) и постарался успокоиться и уснуть.

Место… Теперь это – его место! Теперь каждый день она станет класть ноги ему на лицо. На всю ночь! Чтобы согреть их. Он ведь теперь её личная грелка! Дожился, блять! Своё совершеннолетие он встречает под властной женской пятой! И теперь это навсегда! Во всяком случае, ближайший год он будет спать в ногах у злобной ведьмы и почитать это за великую честь! Начальница ведь! А не хочешь, согнувшись в три погибели в ледяном подвале три раза по трое суток провести, а? Как сейчас там бедолага Костя загибается, обоссанный, кстати, этой самой ведьмой, которой он пятки своим дыханием греет.

Ничего, - успокаивал он себя, - ведь, в конечном счёте, ради Кости, и всех его пацанов он на это унижение и пошёл. Во всяком случае, это отличное оправдание. А там посмотрим…

Проснулся он внезапно, словно кто-то вытряхнул его из уютного мира ночного забытья и понял, что это приближается официальный подъем – так реагировал его мозг, приученный просыпаться всегда чуть раньше – всеобщая зэковская привычка. Хотел было незаметно ускользнуть, но увы! Так наивно пытаться обмануть мадам Азалию было по меньшей мере глупо. Кто ж тебя, дурачок, так просто-то отпустит! Ага, щаззз!

Она тут же зашевелилась, нащупывая ногой его голову. Нащупала, бесцеремонно сунула пальчики ему в рот. Солёные пальчики, надо будет намекнуть, что неплохо бы греть её ножки по вечерам еще и горячей водичкой…

Но Москвич уже знал, что делать. Он со всей возможной страстью стал обсасывать и облизывать каждый пальчик своей новоявленной госпожи и лёгкое постанывание хозяйки лучше любых слов свидетельствовало, что его инстинкты его явно не подвели. Она совала ногу ему в рот по несколько раз, вытаскивала и снова запихивала и эта игра ей явно нравилась. Затем пришла очередь второй ноги, и Москвич даже слегка вспотел под жарким дамским одеялом.

Это твои обязанности, думал он. Теперь так будет каждое утро, думал он. Привыкай – велел он себе. В конце концов, ступни у неё достаточно чистые и ухоженные, а ничего иного ты всё равно теперь не достоин, - убеждал он себя. Ты теперь подкаблучник. Официальный. И с тобой будут делать всё, что захотят.

Например… Например могут нацепить тебе на нос женскую туфельку и заставят так ходить весь день – в качестве морального наказания, как тебе такое? – доводил он себя до крайней степени смущения, продолжая тем временем лобзать уже практически вылизанные до идеальной чистоты ступни начальницы.

- А между прочим, хорошая идея… - откликнулась на его мысли мадам Азалия. Надо будет запомнить!
Ну вот, накликал, мудак… - подумал он.
- Ладно, - потягиваясь и переворачиваясь на спину, сказала немного хриплым голосом (со сна, видимо) его королева. – Давай, отлизывай. И марш – готовится к зарядке. Сегодня я сама приду вас немного помучить…

- Умываться не обязательно, - добавила она строго, и Москвич понял, что это не пожелание, а приказ.
Ясно-понятно, подумал он. Её следы будут хорошо видны на моей физиономии. Во всяком случае, всем тем, кто умеет видеть. Демонстрация принадлежности, никуда не денешься. К этому тоже придётся привыкать…

***
Но привыкать в это утро пришлось не только к дамским следам на своём лице, и не только Москвичу. Всех парней, за исключением Стремяги, всё ещё сидевшего в холодном карцере, ждал ещё один «подарок». После завтрака Доротея Шентес, строгая учительница, (и преподавательница Потусторонних Предметов и Дисциплин, как её полушутя окрестил Москвич среди ребят), собрала всех в столовой и торжественно объявила:

- Вот и настал этот важный момент в жизни наших новых воспитанников. – Она с обнадёживающей улыбкой, априори не предрекающей ничего хорошего, посмотрела на стоящих, как и положено на коленях, парней. Парни глаз на неё поднимать не стали.

- Сегодня они получают самую дорогую награду от своих… не будем лукавить – от своих дрессировщиц. И подарок этот поистине бесценен – это ошейник!

Послышались короткие восторженные вскрики «вау» и «класс!», от женской аудитории. Славик тяжело вздохнул, Кроха ещё ниже склонил голову, привычно спрятав лицо в ниспадающих локонах парика, а Москвич поймал себя на ощущении, что нечто подобное он, в принципе, и ожидал с недавнего времени.

Под нестройные аплодисменты Доротея выложила перед собой три разных собачьих ошейника. Два кожаных – черный с металлическими клёпками и красный, лаковый. Третий – и Москвич ни секунды не сомневался, что он достанется именно ему – был металлический строгий. С шипами вовнутрь. Такие применяются для контроля над бойцовыми породами собак, которых ничего, кроме резкой боли, остановить не может.

- Вот мы и стали шавками… - тихо, сквозь зубы проговорил Славик, но Доротея его всё равно услышала.
- Плюс полсотни за неуместные шуточки и дерзновенное поведение! – сказала она радостно, погрозив как бы шутливо пальчиком именно Славику.

И тут же вручила его наставнице, (или, как теперь было сказано дрессировщице) Святоше именно красный ошейник.
- Пожалуйста! Почетное право надеть его на шею вашего питомца принадлежит исключительно вам, Илона – Дорка вручила ошейник Святоше и та тут же, присев возле коленопреклоненного Славика, с удовольствием потуже затянула его на шее парня.

- Не жмёт? – с издевательским участием спросила она. – Может, ещё одну дырочку проковырять?
«Себе проковыряй!» синхронно подумали, не удержавшись, Москвич и Кроха и ту же поняли, что Святоша их услышала – настолько явной злобой сверкнули её вечно прищуренные, как будто близорукие, глазки.

Попал ты, Славка! – подумал Москвич, уверенный, что именно на нём она и отыграется за эту спонтанную шуточку. – Извини, братуха! Но мы не могли иначе…

- Так не честно! – подала голос Элла. – Мой мальчик сидит в тюрьме, и меня лишили радости общения с ним! И где наш ошейник? Может, нам лучше подойдёт вот этот – строгий?

Она указала на тяжёлое стальное пыточное устройство.
- Оп-па! Охолонись, подруга! – опередила её Акулина, накладывая свою пухлую ладонь на ошейник. – Вот когда и если достанешь своего шоколадного зайчика с кичи – тогда и получишь игрушку. Может он оттуда и вовсе не вернется, может его там мышиным королём сделают!

Москвич заметил, как между девицами случилась мгновенная ментальная дуэль. Они обе вспыхнули и буквально схлестнулись жёсткими взглядами, словно железными цепями. Причем Элла, подобравшись, будто бы для броска вперед, постаралась незаметно щёлкнуть пальцами обеих рук, а Акулина тут же среагировала на её движение, скрестив ладони на груди. Свита обеих дуэлянток моментально оказалась позади своих предводительниц. Назревал нешуточный конфликт, который, впрочем, легко купировала Доротея, подняв вверх свою волшебную линейку.

- Стоп, дамы! Стоп! Не сейчас, не здесь, и не по этому поводу! Все вопросы решаем в моём кабинете! Если у вас есть неутолимое желание выцарапать друг дружке глаза, я лично посажу вас в один мешок и отнесу на кладбище. А пока поцелуйтесь в знак примирения в моём присутствии…

И, заметив, как презрительно подобрала губки Элла, Доротея добавила со своей злобно-очаровательной улыбочкой:
- Отказавшаяся будет превращена в морскую свинку до конца Новогодних праздников.
После чего Акулина и Элла обменялись напыщенно-фальшивыми поцелуями в пустоту. А трофей по праву достался Акулине. Она собралась было торжественно возложить его на шею Москвича, и тут внезапно нахмурившись отстранилась от него, заметив и следы босых ног директрисы на лице парня, и кое-что ещё, что явно невозможно было скрыть от всевидящего ведьминского ока.

2023-02-17 в 00:57

Otta, 38 лет

Ереван, Армения

Павел, спасибо за Ваше творение и за то, что делитесь с нами им. У Вас очень легкий слог. Прочла все сразу))) будем ждать продолжения… навеяло желание порки))) просьбы на коленях))) эх….))))

2023-02-17 в 02:30

Павел, 60 лет

Москва, Россия

- Извини, - сказал одними губами Павел, стараясь не глядеть на свою наставницу. – Это от меня не зависело…
Акулина о чем-то секунду-другую глубоко задумалась, а потом словно стряхнув с себя какое-то наваждение, оглядела зал. Видимо в поисках директрисы. Но той нигде не было видно. Зато Доротея продолжила свою лекцию.

- Милые дамы! Обращаю ваше внимание на то обстоятельство, что сам по себе ошейник ещё не гарантирует послушания со стороны вашего питомца. Если он кого-нибудь покусает, отвечать будете безусловно вы. Потому что с этого торжественного момента от ошейника к вашей руке протянулась незримая, но довольно прочная нить. Своеобразный поводок, который теперь накрепко связал вас с вашей… С вашей девочкой-сисси. Я научу вас, как управляться с этим невидимым поводком.

Тут Доротея вышла на середину круга, как бы самостоятельно образовавшегося, и подняла руки ладонями вперед. Затем она указательные пальцы обеих рук направила в стороны Славика и Крохи и все присутствующие увидели, что из её рук струятся тончайшие красные нити, словно почти невидимые лазерные указки, прерывистые лучи которых точно вонзились в ошейники парней.

- Помните! Ошейник навсегда связан с вашей ладонью! По нему вы можете отдавать беззвучные приказы. Вы можете контролировать вашего питомца где бы он ни находился, лишь бы между вами был установлен зрительный контакт.

Она легко взмахнула руками и парни подскочили на ноги, словно их подбросила незаметная ни для кого пружина.
- Вы указываете рукой вверх, и ваш сисси-бой делает стойку. Вы кладёте руку на пояс, и он спешит к вам на поклон. Вы опускаете руку вниз – и он, или она – кому как больше нравится, - у ваших ног!

Доротея завершила перечисление возможных опций управления эффектной демонстрацией – оба парня распростерлись перед ней на полу, уткнувшись носами в её туфельки.

- Поводок невидим для постороннего взгляда, но он прочнее стальной струны. Важно научиться правильно играть на этих струнах. Помните, это струны человеческой души, относитесь к ним бережно, - напутствовала собравшихся барышень учительница Потусторонних Предметов.

А Москвич чувствовал себя явно лишним на этом празднике жизни. Его наставница овладевать искусством управления струнами и ошейником явно не спешила. И это его почему-то беспокоило…

Невероятно, но факт! – он чувствовал себя… предателем! Да, именно предателем! Он стал теперь личной ножной грелкой у самой главной начальницы пансиона, и хотя в этом не было никакой его вины, колючий взгляд Акулины заставлял его теперь внутренне сжиматься и напрягаться всякий раз, когда он на него натыкался. Она смотрела на него теперь с нескрываемым презрением, словно на чужие, нестиранные, грязные чулки! Да-да, именно так! Смотрела на него, как на чужое грязное бельё! И самое паршивое было то, что Москвич именно так себя и ощущал после первой ночи, проведенной в жарко натопленном будуаре.

Да еще этот чертов запрет умываться… Ближе к обеду он сам стал ощущать на своём лице этот дурманящий аромат начальственных следов! Он старался уже ни на кого не смотреть, но сталкиваясь с разными воспитанницами в коридорах и комнатах, даже сквозь опущенные веки ощущал презрительные и насмешливые их взгляды. Это было невыносимо, но что он мог бы сделать? Отказаться идти после отбоя к Азалии? А что, в карцере есть ещё один столб, чтобы посидеть недельку-другую рядом со Стремягой? Что-то он там не видел второго столба.

На обед опять давали молочную лапшу и рисовую запеканку с малиновым густым сиропом. Вместо чая был несладкий, зато с настоящими сливками, кофе. И это считалось постным меню!

Обед пацанам ухитрилась испортить Святоша. Она так и не удосужилась расстегнуть
Посвободнее ошейник своему воспитаннику Славке, он сидел красный, как вареный рак, и не мог никак проглотить ни кусочка запеканки. Пришлось идти, унижаться перед наставницей, умолять хотя бы на одну дырочку ослабить ошейник.

- Дырочку?!! – глумилась Илона, громко переспрашивая его так, чтобы вся столовая её слышала. – А ты иди, попроси своих подружек, чтобы они тебе лишнюю дырочку проковыряли где-нибудь в интимном месте!

Её подруги были в восторге и дружно хохотали, будучи уверенными, что эту шутку придумала она сама.
- Пожалуйста, пожалуйста, госпожа Илона! Умоляю! – хрипел Славик и было видно, что бедолаге и правда трудно дышать, особенно в моменты, когда он сильно волновался, как теперь.

- Сорок поклонов! – холодно приказала Святоша и, отвернувшись, принялась со вкусом пробовать молочную лапшу.
А несчастный парень вынужден был отбивать эти сорок поклонов, стоя на коленях у её стола, и читать какие-то молитвы скороговоркой, пока она кокетничала с подругами. Москвич остановил Кроху, когда тот быстро всосав первое блюдо, принялся было за запеканку. Парни дождались, пока Святоша не разрешит своему невольнику пообедать по-человечески. Рисковали, конечно, столь явно проявляя свою зэковскую солидарность, но вроде бы никто на это особого внимания не обратил.

Зато мстительный взгляд со стороны Илоны подтвердил парням, что теперь она намерена измываться над Славиком буквально на каждом приёме пищи. И виноваты в этом будут исключительно они – Москвич и Кроха. А страдать будет их близкий друг. Вот такая она – круговая порука.

После обеда Москвич решительно вознамерился поговорить с Акулиной и расставить все точки над «ё». Тем более что от обязанностей её личной педикюрши его никто не освобождал. Хотелось снова оказаться за уютной ширмой в отсутствии посторонних глаз.

И Акулина охотно пошла ему навстречу. Она сама поймала его в холле первого этажа и строго поманила пальчиком, кивком головы приказав следовать за ней. Странно, но тяжелый шипастый ошейник, который теперь таскал на своей шее и Москвич, никак не среагировал на её команду. Видимо никакими таинственными струнами-поводками она пользоваться не собиралась.

В её личной студии красоты, где Москвич привык уже делать ей всякие массажи и прочие полу-интимные процедуры, сейчас сидели Мара и Стеша. Они о чём-то секретничали, и, увидев вошедших Акулину и Москвича, уходить не стали.

Да и черт с ними, подумал Пашка, решительно опускаясь на колени перед Акулиной. Донесут, так донесут. Как-нибудь отбрехаюсь…
- Я ничего не мог поделать, - сказал он просто. – Она сама затащила меня к себе в кабинет и назначила своим личным дневальным. Теперь я должен убираться там, у неё… Ну и ночевать она велела там же…

Боковым зрением он увидел, как Мара при его словах манерно закатила глазки, помахала ручками и молча покачала головой. А Стеша скептически прокомментировала:

- Фу ты, ну ты! Альковные тайны нашего двора! Говорят, ты стал её подследником!
Мара сморщила носик и подружки дружно засмеялись. А Акулина продолжала смотреть на него холодно и презрительно.
- Совсем не важно, КАК ты там оказался, - ответила она. – Важно КЕМ ты теперь станешь. Вероятнее всего ты действительно превратишься в Её подследник, и тогда лично я тебе не завидую. Будешь жить в её туфельке вечно и никогда оттуда не освободишься. Но мне понравился твой порыв все честно рассказать и даже как будто оправдаться за то, в чем лично ты пока не виноват. Это сложно для тебя. Но тебе и не нужно знать, в какие игры и интриги ты попал. Так интереснее будет за тобой наблюдать.

Москвич ожидал, что она как обычно проведет с ним обучающий сеанс педикюра, но не тут-то было.
- Вообще-то я позвала тебя не за этим, - сказал Акулина строго. – Пришло время ознакомить тебя, как впрочем, и всех остальных мальчиков-воспитанников нашего милого заведения, с самым, пожалуй, строгим правилом поведения в этих стенах. А заодно и наказать вас за его нарушение.

При слове «наказать» Москвич внутренне напрягся. Ну конечно! Что-то давно его не били! Аж со вчерашнего дня!
- Покажи руки, - спокойно велела Акулина.
- А-аа! – громко прошептала Мара, поудобнее устраиваясь на оттоманке и поджимая под себя ноги. – Мой любимый момент! А Стеша принялась деловито искать что-то среди беспорядочно накиданных на столе предметов дамского обихода.

Москвич недоуменно вытянул перед собой обе руки.
- Ладонями вверх, - всё так же спокойно продолжала командовать Акулина.
Он перевернул их как было велено.
- И что ты делаешь этими руками? – спросила наставница, а Мара загадочно захихикала.
- Ем, работаю, молюсь…
Москвич уже понял, к чему всё идет и поймал себя на ощущении, что такой вот дурацкий спектакль уместен был бы среди школьников младших классов, но упрекать их, прожжённых зэков с малолетки в том, что они дрочат…

И главное, кто упрекать-то собрался! Сладострастные ведьмы-садистки, которым кончить, сидя у человека на лице считается в порядке вещей!

Ах, ну да! – подумал он. – Это ведь мы исчадия ада. Насильники, разбойники и убийцы. А они – святые женщины, день и ночь не покладая розги трудящиеся над нашим перевоспитанием!

Стеша тем временем отыскала среди беспорядка на столе нужный ей предмет. Это была толстая крепкая деревянная линейка, сантиметров в сорок длинной. Сродни той, с которой всегда разгуливала Доротея Шентес – строгая учительница темной магии. Но линейка Акулины была немного поменьше и поскромнее.

- Спасибо, Стеша, - Акулина взяла в руки линейку и помахала ей, явно примеряясь не параллельные прямые чертить. Прислушалась к звуку рассекаемого линейкой воздуха. Звук ей очевидно понравился.

Москвич знал, как больно бьет линейка по кончикам пальцев. Видел недавно, какими синими становятся при этом ногти. Знал и как потом они долго и мучительно сходят, как безобразно всё это выглядит.

Но всё равно надеялся на чудо. И чудо, надо признать, случилось. Правда, не совсем такое, на которое он рассчитывал.
Акулина велела ему вытянуть руки вперёд, максимально ровно их держать перед собой ладонями вверх. Именно ладонями вверх – она особо подчеркнула это требование.

- Итак, сколько раз в день ты дрочишь? – спросила она спокойно.
- Да один раз в три дня, не чаще, - горько посетовал Москвич. Тут чаще просто некогда.
- Врешь, - спокойно парировала Акулина. – Ты же понимаешь, что врать тут бесполезно. Мы всё равно узнаем правду. Не от тебя, так от твоих друзей.

И внезапно, безо всякого предупреждения и подготовки, она влепила со всей силы ребром линейки по его левой ладони. От неожиданности Москвич вскрикнул и скорчился, зажимая обожжённую резкой болью ладонь. Несколько раз вздохнул, стараясь быстро унять боль.

- Я же сказала держать руки ровно! – как ни в чем не бывало, произнесла барышня. – Почему ты не выполняешь мои команды?
- Простите, госпожа Акулина, – прошептал Москвич, понимая, что черных ногтей у него, возможно и не будет, но от этого явно легче не станет.

- Ну, - впервые за весь разговор улыбнулась его наставница. – Руки вперёд и держать их ровно. Еще раз дёрнешься – начнём всё сначала!

И она нанесла ещё один удар, Москвичу даже показалось, что он был сильнее первого, хотя как это возможно было сделать физически, он не понимал. На этот раз парень постарался максимально поднять в себе волну какой-то внутренней силы и ничего не стесняясь, заорал, выпуская наружу свою боль.

Как ни странно, но такая тактика помогла! Он почувствовал, как обжигающий импульс проткнул всё его естество от ладоней до затылка, а потом ринулся вниз, в район сжавшегося от страха копчика, но всё равно это было уже не так ужасающе!

Это было терпимо!
Он получил таким же образом третий, четвертый и пятый удары. Орал, скулил, молил о пощаде, но всякий раз обманывал экзекуторшу, поднимая и поднимая в себе волну за волной своей мракобесной силы, которая волшебным образом гасила все самые болезненные ощущения.

Он думал, что он обманул систему. Думал, что нашёл панацею от любых пыток и наказаний. Собирался даже потом поделиться с парнями этим чудодейственным способом преодоления боли. Он назвал его про себя «волной отчаяния». Ему казалось, что про боль он теперь знает всё.

Оказалось, что он вообще ничего пока не знает про боль. Что он пока что в самом начале пути.
- Молодец, мой мальчик! – довольная Акулина бросила линейку на столик. – Ты так быстро всему обучаешься, что пожалуй, мне приятно будет с тобой как следует поработать. Я может быть даже и не отдам тебя этой… Этой нашей директрисе. В конце концов, ты ведь под МОИМ ошейником. И пока этот ошейник на тебе, ты МОЙ раб.

Она самодовольно улыбнулась и велела Москвичу принести из столовой круглого гороха…
Павел много слышал про старинное наказание – на колени, на горох. Но всегда считал, что это что-то детское. Ну подумаешь – постоять часок-другой на горохе! Ну да, возможно это больно, вероятнее всего очень больно, особенно если долго стоять. Но ведь он мужчина! А следовательно, должен уметь терпеть боль! К тому же малолетка быстро приучает выносить, казалось бы, невыносимое. А тут какой-то бабушкин горох…

Увы, уже через полчаса он понял, как жестоко он ошибался в этой жизни.
Ему было велено полностью раздеться (до самых женских трусиков), встать коленками на любовно рассыпанный Стешей на полу горох, и так стоять, не шелохнувшись, по возможности не дыша и даже не моргая!

Первые десять минут он честно терпел. Через полчаса понял, что терпеть эту пытку он просто не сможет. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Даже если от этого будет зависеть его жизнь.

Он понял, что готов на всё, лишь бы ему позволили подняться. Он понял, что готов предать всех своих друзей. Рассказать сколько и когда они дрочат. Готов сам признаться, что насиловал в третьем классе маленьких девочек, своих одноклассниц. Он понимал, что ему никто не поверит, но готов был оговорить себя в чем угодно, лишь бы получить хотя бы минутную передышку для подписания любого протокола!

И главное: никакая волна отчаяния больше не работала! Вернее отчаяние нарастало, но теперь оно было сродни страху, оно ослабляло, а не мобилизовывало на преодоление боли.

Боль оказалась сильнее его отчаяния. И он отбросил эту стратегию. Он понял, что можно лишь молить и плакать. И он заплакал.
- Ты стоишь на горохе всего полчаса! – смеясь, сказала Мара. Мы не думали, что ты такой слабак! Заведи руки за спину!
Москвич стал заводить руки назад, как было велено, и остро ощутил, как хрустнули его пронзённые жаром коленки. Он чувствовал теперь КАЖДУЮ горошину, как она впивается в его кожу, продавливает её и отпечатывается на суставах…

- А теперь, продолжала добавлять ему страданий Мара, подними руки ладонями вверх.
- Выше-выше! – поддержала её Акулина. – Старайся, чтобы ладони коснулись лопаток.
- Н…не могу! - Взвыл парень. От этого нехитрого упражнения ему стало совсем хреново. Казалось, что боль уже никак не может усилиться, но она, черт возьми, усиливалась!

И тогда он заорал в дикой истерике и просто повалился набок. Будь что будет, лишь бы это хоть на минутку закончилось!
- Тридцать пять минут! – удовлетворенно сказала Стеша. – Пожалуй, это рекорд!
- Если ты думаешь, что всё на этом закончилось, то ты ошибаешься! – ласково проговорила Акулина, склоняясь на скулящим и дрожащим, как последняя тварь, Москвичом. – Всё ещё только начинается!

2023-02-18 в 00:09

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
Но хуже всего в этот день было Славику. Его кураторша Святоша вполне искренне на него взъелась за совершенно невинную шуточку, к которой, сам Славик никакого отношения вообще не имел. И даже не смеялся над ней! Но, увы, страдать за чужой стёб пришлось именно ему.

Святоша подготовилась к допросу своего личного грешника весьма обстоятельно. Она дождалась вечернего свободного времени, когда начальство, как правило, воспитанников и воспитанниц предоставляло самим себе, и никаких официальных мероприятий не проводило. Время после ужина и до отбоя считалось «личным временем». Но для Святоши никакого такого личного времени не существовало, она жила в своём образе непримиримой инквизиторши – сражалась со вселенским злом в лице малолетних преступников, преимущественно мужеска пола.

Проще говоря, она знала, что никакое начальство ей не помешает, и потому потащила своего пленника в таинственный пыточный закуток за двумя ширмами, через которые простой смертный пробиться бы не смог.

После того, как Москвич случайно заглянул в её инквизиторский альков, она приняла все меры предосторожности. И теперь случайные свидетели её безобразий просто не могли бы найти ни входа сюда, ни выхода отсюда. Полная и абсолютная магическая изоляция.

Святоше очень нравился утренний подарок – новый алый ошейник на её рабе. Она быстро освоила этот волшебный девайс. Научилась не просто пользоваться поводком-струной, но и произвольно, по своей прихоти, затягивать застежку ошейника на всё новые и новые дырочки, постепенно придушивая раба. Причем делала это дистанционно, на расстоянии десятка метров, когда сам Славик даже и не подозревал, что его злобная хозяйка в буквальном смысле слова в данный момент положила на него глаз – то есть со стороны затягивает удавку на его шее. Он просто внезапно ощущал острую нехватку кислорода, не мог сделать глоток воды, глаза его наливались кровью, дыхание затруднялось настолько, что парень чувствовал, что вот-вот грохнется в обморок.

Он судорожно открывал рот, пытаясь хоть кому-то хоть что-то сказать, но не мог! Начиналась жуткая паника, сродни клаустрофобии. В глазах постепенно темнело, и последнее, что видел в такой момент Славик, было ухмыляющееся лицо Илоны – своей домины-инквизиторши. Она демонстративно показывала ему пальцами значок «Окэй» и размыкала его, освобождая его шею из практически затянутой гарроты. Милостиво разрешала дышать.

Славик несколько раз за этот день попадался таким образом в её издевательский плен, и уже прикидывал, какие ещё новые мытарства в связи с этим чертовым ошейником ему теперь предстоят.

И вот теперь, вечером, когда все барышни разошлись по своим комнатам пить чай и сплетничать, Илона спокойно вела Славика в общий зал, а точнее в незаметный, её личный уголок для приватных бесед, как она для себя называла это место. В общем зале было темно и гулко. Идти было жутковато, а зная, куда идешь и зачем – просто страшно. Но Славик шёл покорно и торопливо – он видел приподнятую на уровень плеча руку шедшей впереди него Святоши и понимал, что в этой её руке как раз сейчас и находится невидимая струна. Которая может впиться в его горло в мгновение ока и превратить его в полуудавленника, жалко хрипящего и катающегося по полу с выпученными глазами. Он шёл как на заклание. Надежд никаких не было, было ясно, что придется страдать, и никто его не спасёт – до отбоя он полностью во власти этой кокетливой шлюхи-палачессы, шедшей впереди него и намеренно вихляющей задницей, чтобы еще и поддразнить парня.

Глупая мысль пришла неожиданно ему в голову: а как будет правильно – палачиха или палачесса? Так видимо сработал мозг – постарался отвлечь от трагизма положения. Но выходило, что с гуманитарной точки зрения и так и эдак, всё равно не правильно. А с практической?

А с практической, - ответил он сам себе, правильно будет так, как захочется самой палачессе. Он где-то читал, что между палачом и жертвой возникает мистически-эротическая связь. Жертва всем сердцем старается угодить палачу, ублажить его, умаслить, доставить самое тончайшее удовольствие, лишь бы избавиться от страданий. А палач, соответственно, овладевает и доминирует, растворяя в себе, в своей похоти все страдания и эманации жертвы. Упиваясь ими и поглощая их. Палач это всегда духовный хищник, он не остановится, прежде чем полностью не выпьет жертву, не опустошит её до дна.

А жертве, если она хочет выжить, нужно как-то научиться отдавать свои страдания по капельке, не позволять себя полностью высосать и обескровить. Уметь быстро восстанавливаться и снова казаться палачу привлекательной жертвой. Это конечно если нет возможности бежать. А как сбежать отсюда, да еще и с такой самозатягивающейся удавкой на горле, Славик пока себе не представлял.

Но кое-какую тактику в общении со Святошей он уже нащупал. Дело в том, что святошей-то она была ненастоящей. А вернее сказать абсолютно фальшивой. Она отменно знала молитвы, наизусть цитировала Ветхий и Новый Заветы, а уж в жутком Апокалипсисе от Иоанна ориентировалась как прилежный школьник в букваре. И все считали её благочестивой монашкой-занудой, которой просто доставляет удовольствием всех мучить своей набожностью и праведностью. И только ближайшие подруги знали, какова на самом деле Святоша в своей пыточной резиденции!

О, это было подлинное воплощение Блудницы, сидящей на Звере – именно это «божество» было у неё вывешено над старинным мрачным деревянным троном, на котором она восседала, мучая Славика. И одного взгляда на этот плакат хватало, чтобы понять, в чью славу творятся все здешние беззакония.

Сегодня они остались вдвоём – подружек Святоши не было. Это хорошо, подумал Славик. Как бы она ни подпитывалась моей болью и отчаянием, а всё равно силы махать плеткой у неё не бесконечны. Если правильно себя вести – вовремя выть от боли, плакать, молить о пощаде, срываться на трагический хрип и стон – она очень быстро насыщается, напитывается отчаянием и страхом и тут проявляется черный, инфернальный эротизм всего действа. Святоша элементарно возбуждается от пыток! Для неё это становится просто извращенным сексом. И тут уже дело техники – как быстро удастся её удовлетворить и привести к умиротворению.

Обычно Славику удавалось это часа за два-три, и то с перерывами. Но сегодня они одни, никто мешать не будет…
Пока он таким образом подбадривал себя благочестивыми рассуждениями, Святоша зажгла свечи, огромное количество свечей, от пламени которых быстро стало жарко и душно, и разделась практически догола. Фигура у неё была так себе. На взгляд Славика немного худосочная. Но сама Святоша, безусловно, считала себя непревзойдённой красавицей. Потому и пытала людей исключительно в голом виде. А жар свечей это так, для того, чтобы оправдать вынужденный стриптиз.

Сегодня она вздернула Славика на неполную дыбу. Это когда руки за спиной подтянуты к потолку так, чтобы человек мог стоять лишь на кончиках пальцев. Само по себе это было весьма мучительной пыткой. Грудь сдавливало, дышать почти было невозможно, ноги через полчала сводило судорогой, но редко когда подвешивание на полу-дыба применялось просто само по себе. Святоша просто обожала пороть в таком положении.

Она вывалила перед Славиком целый ворох самых разномастных розог и предложила ему самому выбрать наиболее приглянувшиеся. Он кивал на любой предложенный прут, отлично понимая, что от его «выбора» тут вообще ничего не зависит. Но Святоше хотелось поиграть с ним в утонченные психологические игры, к тому же она планировала не просто порку, а допрос с пристрастием. И тема этого допроса была весьма пикантной – онанизм.

Поэтому Илона начала с «горячего». Чтобы сразу обозначить пределы совершенства – так она высокопарно именовала результаты своих экзекуций, она отсчитала двадцать пять ударов розгой в полную силу, безо всякого «разогрева» и с оттяжкой. Славик мгновенно взвыл – настолько резкой и жгучей показалась ему сегодня в общем-то уже привычная боль от розог. Святоша внимательно осмотрела его задницу на предмет захлёстов и рваный ран – она не терпела крови. Придерживалась древнего правила, что настоящая Инквизиция должна обходиться без крови, как в пытках, так и в наказаниях грешников. Видимо в этот раз её всё удовлетворило, поэтому она с очаровательной улыбочкой начала допрос.

- А правда что вы, мальчики, часто устраиваете групповые дрочки?
Несмотря на медленно затухающую первую боль, Славику стало смешно. Он представил себе это мероприятие – пацаны сидят кружком и самозабвенно гоняют лысого, время от времени сверяясь с общим темпом.

Его короткий смешок кровно обидел Святошу.
- Я что, сказала что-то весёлое? – спросила она презрительно, и поджав губы выбрала самую толстую розгу из всего вороха.
Ну всё, пиздец, успел подумать Славик и приготовился орать. Но полноценно орать на дыбе, хотя бы и в полуподвешенном состоянии не очень-то получалось. Поэтому он запищал и тут же закашлялся – это проклятый ошейник добавил ему мучений, сдавив горло и едва не сломав кадык. Славик захрипел и тут же увидел перед глазами пылающее самым чистым и неподдельным блаженством лицо Илоны. Она с восторгом глядела ему в глаза, словно завороженная, и парню впервые за сегодняшний вечер стало по-настоящему страшно. Её глаза были стеклянными! Она уносилась в такие моменты куда-то в свой мир пылающих костров средневековья и закопченных каменных подвалов, увешанных тяжкими цепями и ржавыми крючьями.

Он инстинктивно зажмурился, стараясь разорвать эту проклятую эмоционально-эротическую связь палачихи и жертвы. Иначе она меня замучает сегодня – понял он. Наедине с ней лучше не оставаться!

Илона тут же обиделась. Вполне искренне. Только-только она наконец-то смогла проникнуть во внутренний мир своей жертвы, ощутить его страдания, поймать эту тончайшую вибрацию ничем не замутнённого страдания и на тебе! Этот козёл опять закрылся от неё! Опять ушёл в себя, снова пытается спрятаться как улитка в самом себе, в этой чертовой черепной коробке. Пытается скрыть свою боль и свой ужас.

Ну разве такое допустимо?
Илона с досады влепила ему парочку оплеух, и сразу же вспомнила о новом чудодейственном способе воздействия на своего невольника. У неё же теперь есть ошейник! Ну-ка, мальчик, посмотрим, как ты теперь запоёшь?!!

Она пододвинула своё инквизиторское кресло так, чтобы сидеть прямо напротив висящего на дыбе Славика. Чтобы его лицо было ей хорошо видно во всех ракурсах и романтично освещалось огнём свечей. Сама уселась поудобнее, закинув ногу на ногу чтобы слегка касаться носком ночной туфельки лица жертвы, и подняла правую руку. Она сделала неуловимое движение пальцами, словно затягивала невидимую петлю. И через секунду парень уже хрипел и бился в судорогах, словно висел в петле на настоящей виселице!

Подождав с полминуты и дав ему вполне ощутить всю безысходность своего положения, Святоша «отпустила» удавку. Славик, выпучив глаза, жадно хватал ртом воздух, словно огромная рыба, выброшенная штормом на берег. Илона повторила упражнение. Парень опять стал задыхаться, и в последний момент она подарила ему глоточек воздуха.

Так она сделала раз десять подряд!
На глазах Славика выступили слёзы.
- Вот так-то лучше! – удовлетворённо сказала Святоша. – Я обожаю честные и искренние слёзы. Когда мальчики плачут, они становятся такими милыми и беззащитными!

Она покрутила ножкой перед его лицом и даже похлопала подошвой туфельки ему по щекам.
- Молодец, хороший мальчик. Смотреть мне в глаза и не пытаться от меня закрыться. Во-первых, не получится, а во-вторых, будет очень плохо. Очень-очень плохо… Но продолжим.

Илона встала, снова выбрала свежую розгу. На этот раз она нашла не самую толстую, но наиболее гибкую. Специально проверила несколько прутьев на ломкость и нещадно отбраковала не понравившиеся ей вички.

- На чём мы остановились? Ах, да! На суходрочке! Все говорят, что мальчики часто развлекаются групповым онанизмом. А тебе стало смешно, когда ты услышал такое?

Славик быстро закивал, опасливо косясь на розгу в её руке.
- Мы… мы никогда не дрочим совместно, - прохрипел он, стараясь прокашляться и восстановить голос после стольких удушений. – Мы вообще стараемся скрыть сам факт, что мы дрочим. Все дрочат и все про это знают. Но делают вид, что сами они ни-ни…

- Почему? – удивилась Илона. – Что в этом такого?
- Ну… как бы считается такое занятие чем-то постыдным.
- Странно. Изнасиловать какую-нибудь девочку, дать ей в рот – не постыдно. И даже вроде как считается доблестью у вас, у уголовников, а вот подрочить – зашквар?

Славик тяжело вздохнул. Сейчас начнутся моральные инвективы, подумал он. Обязательно подкрепленные болевым воздействием. Розга, в качестве последнего аргумента в любом споре, бывает весьма эффективна.

- И по сколько раз в день лично ты дрочишь?
- Ну пару раз бывает, - решил честно во всем признаваться Славик. Всё равно ведь выбьет из него любую информацию, добьётся какого угодно ответа. К чему упираться в мелочах?

- Утром и вечером? – с интересом спросила Илона.
Она встала, прошлась за спину подвешенного пленника, еще раз ласково погладила его попу.
- Да… - Славик инстинктивно напряг ягодицы, ожидая новой порции «березовой каши». Его всегда бесило это дурацкое выражение. Разве из березовых прутьев делают розги? Вот его ни разу в жизни не пороли березовыми ветками, они ведь вообще для этого не приспособлены…

- Не бойся, расслабься, - нежно ворковала Илона у него за спиной. – Я скажу, когда будет больно. Не сейчас…
И тут же нанесла с десяток особо жалящих полноценных ударов.
- Ай, нет! – рассмеялась она, - обманула! Ты уж прости меня!
И снова порция двойных ударов справа и слева. Розга отменно выполняла свою функцию, она не ломалась и впивалась в кожу добросовестно, передавая жертве всю злобную жестокость палачихи…

Он так и не решил для себя, как будет правильно: палачиха или палачесса. Палачесса звучит более торжественно. Зато палачиха – страшнее и омерзительнее…

На этот раз она ему долго не давала никакой передышки. Секла и секла, а Славик слышал, как эхо от его криков мечется под старинными сводами особняка, наверняка пугая здешних привидений. Он решил не сдерживать своих эмоций, и орал благим матом в надежде, что хоть кого-то заинтересуют его истошные крики. Вдруг какая-нибудь начальница поспешит по своим делам и удивится, кто это здесь в неурочное время занимается столь пикантными практиками?

Но время шло, а никто не приходил ему на помощь. Славик уже перешёл на хрип, сорвав голос в бесплодных попытках докричаться хотя бы небес. Всё было бесполезно и это вселяло ужас. Он теперь надеялся лишь на то, что когда-нибудь эта стервоза должна устать чисто физически.

И настал момент, когда она вроде бы слегка утомилась. Вернее упрела от дикой пляски с прутом в руках, и жадно разгорающегося в атмосфере злобы и страданий, огня полусотни свечей.

- Вылижи мне подмышки! – приказала Святоша. – Видишь, вспотела из-за тебя!
Она закинула руку за голову и уткнула лицо Славика себе в потную горячую подмышку, тяжело дыша. Похоже и правда утомилась красавица.

Славик уже успел привыкнуть к подобным интимным безобразиям со стороны Святоши. Несмотря на худобу, Илону частенько бросало в жаркий пот, особенно когда она практиковала порку в своём обычном, шёлковом чёрном инквизиторском балахоне. Тогда Славику приходилось вылизывать ей и попу, и промежность, и подмышки и ступни ног – обязательно. Самодовольная гримаса в такие моменты на её лице выражала крайнюю степень блаженства и умиротворения.

Она всегда метила его таким образом и никогда не разрешала после подобных экзекуций умываться.

2023-02-19 в 01:55

Юрий, 63 года

Новосибирск, Россия

Неужели в женщинах может быть столько зла?

2023-02-19 в 16:14

Павел, 60 лет

Москва, Россия

А уж после такой долгой и злой боли как сейчас, парень посчитал бы за счастье вылизать её всю – от макушки до пяток, лишь бы она сняла его с дыбы…

Но не тут-то было. Всего минут десять она позволила Славику жадно лобзать её горячую плоть, и снова заинтересовалась изрядным пучком оставшихся прутьев.

- А на что ты дрочишь? – как ни в чем не бывало, продолжила она допрос. – Ну вот какие фантазии у тебя бывают, когда ты передёргиваешь своего птенчика? Или как там у вас говорят? Сворачиваешь шею гусю?

Славик грустно усмехнулся одними губами. Боль отнимала все силы, и теперь он практически уже висел на вывернутых руках, почти их не чувствуя.

- Я дрочил всегда на разные порнофильмы…
- Врешь! – с радостью сыщицы, наконец-то разоблачившей хитрого и изворотливого преступника, быстро ответила Илона. – Я знаю, на что ты дрочишь! Я видела твои отвратительные картинки в твоём больном воображении извращенца! Ты ведь извращенец, правда?

Славик утвердительно кивнул, опуская голову всё ниже.
- Ты сидел не за изнасилование, как твои друзья. Вернее не только за изнасилование. Ты сидел на малолетке за развратные действия сексуального характера. Ты показывал девочкам-школьницам своего удава. Совал им под нос свой вонючий волосатый хер!

Святоша говорила это с таким жаром и злобным кайфом, что у Славика появились серьёзные сомнения в том, кто здесь на самом деле извращенец. Во всяком случае, изгоем он себя в компании Илоны больше не чувствовал.

А она снова выбрала парочку самых толстых прутьев, отложив пока в сторону тонкую, особо болезненную вичку. Которая, кстати, так и не сломалась.

- Знаешь, - сказала молодая инквизиторша, - нужно сделать твою жопу одинаково синей. А то сейчас она как разноцветная радуга. А для этого придётся применить вот такие, суровые прутья…

Святоша с видимым восторгом помахала в воздухе толстыми розгами. Кажется, это была акация – страшное, шипастое орудие пытки.
- Ну что, признавайся, - торжественно вопрошала Святоша, опять прицеливаясь к Славкиному заду. – Вспоминал ты тех девочек, которым пихал свой грязный сморщенный хуй в подъездах и лифтах? На это ты дрочишь по два раза в день, утром и вечером?

Отпираться было бессмысленно, Илона знала, о чем говорила. Он и правда сидел за развратные действия в отношении несовершеннолетних, скрыл это даже от своих друзей и теперь, когда эта садюга полностью его разоблачила, он оказался всецело в её власти. Она может делать с ним что угодно, а ему остаётся лишь терпеть и пресмыкаться перед этой курвой.

Славик кивнул, со всем соглашаясь. Но Святоше этого было мало. Ей хотелось влезть грешнику не просто в голову, а в саму его душу. Ей было необходимо услышать от него самого все самые грязные подробности. Чтобы он вывернул себя наизнанку перед ней, рассказал, ничего не утаивая, о самых подлых и отвратительных своих поползновениях и фантазиях.

- Говори! Говори! – с восторгом стегая его продолжение спины новой бородавчатой розгой, злобно шипела Святоша.
- Да! – орал в ответ Славик, всё время сбиваясь за хрип и кашель, так как голос безнадёжно сел и соответствовать высокой ноте накала момента никак не мог. – Да, я виноват, я подлец и негодяй. Я совал деткам в лицо свой хуй… Ну простите меня ради Бога, госпожа инквизиторша…

Он расплакался самым неподобающим образом.
- Простить? – с оттягом протянула она очередной удар. – Как ты себе представляешь такое прощение? – Нет, ты будешь страдать каждый день за эти грехи.

Но тут как раз случился вполне ожидаемый казус. Толстые розги со всякими закорючками обломанными веточками вместо того, чтобы разукрасить пятую точку Славика в требуемый сине-черный цвет, вспороли некоторые нанесённые на неё гематомы и оттуда просочилась первая кровь.

Святоша, конечно же, сделала первое время вид, что этого не заметила, но когда сама розга окрасилась красненьким, порку всё же пришлось прекратить. Она ничего не сказала самому виновнику торжества, решив продолжить пытку психологическими методами. Стала демонстративно перед ним выискивать другие розги, более гладкие и гибкие.

- Знаешь, - говорила она при этом. – Я бы могла окончательно тебя раздавить, как гадину, даже не разоблачая тебя перед всем нашим уважаемым коллективом и твоими друзьями. Я могла бы сделать так, чтобы ТЫ САМ себя разоблачил. Чтобы ты где-нибудь, якобы случайно проболтался о том, за что ты сидишь на самом деле. А потом тебя бы вывели на чистую воду и даже твои дружки загнали бы тебя под стол и на парашу – не знаю, куда уж там положено загонять таких как ты педофилов.

Она вытащила из пучка несколько коротких прутиков и с неожиданной злостью стеганула ими Славика по груди. Он взвыл от новой, внезапной боли.

- Но я очень добрая девушка, ты же знаешь!
Славик скривился, закусывая от губы почти до крови.
- Не слышу твоих возражений! – Святоша подняла прут, прицеливаясь явно в лицо пленнику.
- Да, госпожа инквизиторша, - тут же спохватился он. – Вы чрезвычайно добрая девушка, добрейшая из всех, которых я тут видел. Я неустанно благодарю Бога за то, что он послал мне такую добрую воспитательницу!

- То-то же! – хищно ухмыльнулась чрезвычайно добрая девушка и по лицу парня не хлестнула. Хлестнула пару раз по соскам. – Вот именно потому, что я такая добрая, я и не желаю твоего окончательного разоблачения. Это было бы слишком быстро и просто. А знаешь, чего я желаю?

Теперь она просто расхаживала вокруг вздрюченного парня и не спеша, лениво, время от времени наносила одиночные удары по самым неожиданным местам.

- Что же вы желаете, моя королева? – продолжал эту садистскую игру Славик. Он знал, что если ей не подыгрывать, то будет ещё хуже. А так есть хоть какая-то, но всё же передышка.

- А я желаю держать тебя в постоянном страхе. Я хочу, чтобы ты просыпался в ужасе на мокрых простынях всякий раз, когда я решу послать тебе в качестве ночного кошмара сон про твоё полнейшее разоблачение и, к примеру, утопление тебя в деревенском уличном туалете! Ты же в курсе, нас тут как раз учат науке осознанных и контролируемых сновидений. Мы даже колдовать учимся во сне бенанданте это называется, может слышал?

Славик кивнул, хотя ничего подобного он не знал.
- Я хочу, чтобы ты жил с одной стороны под постоянным страхом разоблачения, а с другой, осознавая в какой абсолютной зависимости от меня ты находишься. Я хочу, чтобы ты ползал предо мной как червь и постоянно, постоянно благодарил меня за мою несказанную доброту и заботу о таком подлеце, как ты…

Тут она обожгла очередным хлёстким ударом Славика по икроножным мышцам. Он взвизгнул и стал сучить ногами при этом корча рожи.
- Я хочу, продолжала Илона как ни в чем не бывало, - чтобы ты постоянно всем, и особенно твоим друзьям, рассказывал о том, какая я добрая и внимательная наставница. Как редко я тебя наказываю, и как часто прощаю тебе все твои прегрешения. Причем рассказывать это ты должен будешь вполне искренне, в неформальной обстановке. Например, когда вы там соберётесь в очередной раз вместе подрочить…

- Не дрочим мы, собравшись вместе! – заскулил Славик, потому что еще несколько ударов коротким прутиком пришлись аккурат по его отдыхавшей некоторое время заднице.

Илона сама же засмеялась своей же тупой шуточке.
- Ничего, будешь рассказывать, когда вы там дрочите друг другу!
И снова короткие, злые удары прутом. На этот раз куда-то в область паха…
Боже, ну когда же это всё закончится, думал Славик, уже предчувствуя, что организм паникует и предобморочная слабость разливается по всему телу, а уши как будто закладывает ватой. Если я потеряю сознание, я повисну на вывернутых руках и порву себе плечевую сумку, подумал он. Но доводить его до обморока в планы экзекуторши совсем не входило. Заметив, что парень явно «поплыл», она быстро сняла его с дыбы, и Славик тут же рухнул на пол, возле её столика. Набрав в рот воды, Илона брызнула парню в лицо огромный глоток.

- Благодари!
- Спасибо, госпожа Илона, - тут же откликнулся Славик.
- Вот так. Теперь ты будешь меня благодарить за каждый плевок в твой поганый рот, за каждую пощечину, за каждый подзатыльник… Это ясно?

- Ясно, госпожа Илона.
- И всякий раз, вставая передо мной на колени, ты будешь прилюдно целовать мне ноги…
Она скинула ночные туфельки и положив свои ступни перед лицом парня, кивнула – Приступай!
Славик, ни секунды не мешкая, принялся быстро и по возможности нежно покрывать поцелуями её скользкие от пота ножки зная, что вероятнее всего на этом сегодняшняя порка заканчивается. Святоша и правда обожала такие вот акты поклонения ей, любимой, и подолгу сидела так, блаженствуя и мурлыкая, прикрыв глаза.

Порка-то закончилась, а вот неприятности, выделенные в этот день Славику высшими силами, - отнюдь.
- Кто из твоих друзей еще также активно занимается онанизмам? – спросила Святоша, не открывая глаз и не переставая кайфовать от его поцелуев.

- Я не знаю, госпожа Илона, - ответил он испуганно – Мы же скрываем это друг от друга…
- Не хочешь выдавать своих, сучонок? Ты же понимаешь, что завтра я тебя заставлю рассказать мне всё…
- Да, госпожа Илона. Я расскажу вам всё, что узнаю…
Она усмехнулась.
- Хитришь? Скажешь, что пытался, но ничего не узнал? Думаешь, выдержись порку и всё на этом? Неееет, мой мальчик. Ты БУДЕШЬ моим личным стукачом. Я ЗАСТАВЛЮ тебя стучать на своих друзей. Заставлю за ним подглядывать, подслушивать, что они бормочут во сне, о чем перешёптываются по ночам. В этом весь смысл воспитательной работы! Чтобы ты стучал на них, а они стучали на тебя. А мы будем сравнивать степень вашей искренности, и делать выводы. Ты и правда думаешь, что вы ВСЕ получите свободу через год? Нет, мальчик. Свободу получат только те, кого МЫ пожелаем выпустить. А может быть! – она открыла глаза, всё также улыбаясь и блаженствуя, - может быть, что через год не освободиться НИКТО…

***
Стремягу выпустили из карцера вечером следующего дня. Вернулся он бодрячком, но с откровенным ужасом в глазах. Парни сразу же засуетились, Москвич на свой страх и риск украл десяток пакетиков чая в будуаре у Акулины, воспользовавшись моментом, когда девушки куда-то удалились, а Кроха шустро сбегал в свою швейку и каким-то образом разжился там парой горстей конфет, по преимуществу, разумеется, шоколадных.

Закипятили кружку воды, закинули в неё пакетики, отварили по всем арестантско-каторжанским правилам, и получилось полкружки чифира – главного напитка миллиона русских зэков. Пустили кружку по кругу, каждый отпивал по два глоточка – всё по правилам, всё по понятиям.

- Эх, пацаны, - сказал Стремяга, когда первые живительные глотки густого горького напитка обожгли внутренности и встрепенули последние, казалось бы уже закончившиеся, силы. – От души благодарю! Ни о чем так не мечтал на киче, как о чифире! Вы не представляете, как это важно!

- Представляем, - криво усмехнулся Кроха.
Он, конечно, был раз возвращению старшего товарища, но в последние дни ходил совсем уж понуро опустив голову.
- Ну что там было, рассказывай! – предложил Москвич, когда уже стали вовсю закусывать конфетами.
- Закурить бы ещё… - мечтательно произнес Стремяга.
- Не-не-не… - предостерегающе покачал головой Славик. – Здесь по-прежнему не курят.
- Да уж… - грустно подтвердил Кроха. – Режим ужесточают с каждым днем. Столько новых запретов… Тебе повезло последние три дня на киче шхериться. А тут пиздец как лютуют…

Все помолчали, каждый вспомнил последние экзекуции за дрочку.
- Кича тут знатная, кивнул Стремяга. – Зашхериться и правда можно до талого. – Я лично после всего лишь трёх дней отсидки самостоятельно даже из люка выбраться не смог. Ну вы, пацаны, сами всё видели! Кстати, от души всем, кто посетил меня в минуты роковые, поверьте, парни, даже такая поддержка была в кассу!

- Лучше расскажи про сам побег! – предпочёл перевести разговор на другую тему Кроха. Видимо вспоминать, КАК его самого водили к тому злополучному люку, посмотреть на страдальца, и ЧТО лично с ним там делали, было совсем уж неприятно.

- Ну… побег, как вы сами видите, не удался… - развёл руками Костя. – Сорри, парни, что подвёл вас таким образом, подставил, можно сказать… Я ж понимаю, как тут на вас отрывались после моего исчезновения.

Все опять неловко промолчали. КАК на них отрывались и правда лучше было не вспоминать.
- Да ладно, забудь, - махнул рукой Славик. – Давай, рассказывай что там – на воле!
- Нет там никакой воли, пацаны, - горька вздохнув, ответил Стремяга. – Нихуя там нет.
- Совсем? – очень серьёзно взглянув на него, спросил Кроха. – А что там есть?
- Там болото. Дорога, а вокруг болото, на сколько хватает глаз. Кочки и карликовые деревца. Под снегом незамерзающая жижа. Идти можно только по дороге, в любой момент ожидая в спину погоню. Только никакой погони не будет…

- Рассказывай всё подробно, не трави душу! – подбодрил его Москвич.
- В общем, выбрался я удачно, на периметре и правда никакой сигналки нет, так, битое стекло кое где, но это похер. Сунулся было в болото – не канает. Утонешь враз. Пришлось выбираться на дорогу. Ладно, думаю, до погони пройду, сколько успею, а там видно будет. И шел я так часов шесть, почти до самого рассвета. Умотался. Уже еле иду, а дорога всё петляет, нихуя непонятно куда иду!

Под утро уже холодать стало, с болота морозный туман поднимается, совсем видимость пропала. Иду как в молоке, на десять шагов впереди себя дорогу вижу, а дальше – ни-ни… Еще часа два брёл вот так, наугад. Смотрю, впереди какие-то строения в тумане угадываются, вроде как очертания домов. Я напрягся, подкрадываюсь поближе, гляжу – что-то совсем знакомое. Еще ближе подошёл – и охуел! Наша вахта передо мной! В первый момент я вообще ничего не понял. Знаю же, что шёл никуда не сворачивая, с дороги не сходил. И как, каким образом так получилось, что пришёл я опять сюда же! Ну не может такого быть, не бывает, пацаны!

- Дорога же говоришь, петляла… - вставил словечко Кроха.
- Да, петляла, ну вы сами помните, как ехали сюда. Всю душу на этих поворотах вытрясло, верно? Но почему я шёл всё время ОТ этого проклятого заведения, а пришел опять К НЕМУ – это каким вот искривлением пространства-времени можно объяснить?

Ладно. Практически ползком подкрадываюсь к вахте, и тут у меня вообще крышак сносит. Смотрю, а вахта наша разгромлена до состояния руин! Ворота висят на одной петле, вот-вот сорвутся. И внутри никого не видно и не слышно. Я сперва подумал, что это какое-то другое строение, просто очень похожее. Ну бывают такие типовые постройки… Захожу внутрь, брожу по всему нашему периметру – да, блять, наша же это крытка! Наша! Я здесь теперь каждое здание на всю жизнь запомнил! Только всё вокруг как будто на сто лет постарело. Кирпичи кое-где в пыль уже крошатся, окна давно сгнили и обрушились, кое-где просто проломы в стенах образовались! Такое впечатление, будто я ушел и по болотам не одну ночь бродил, а пару столетий!

2023-02-20 в 01:05

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Юрий, 63 года
Новосибирск, Россия
Неужели в женщинах может быть столько зла?
Это не зло, это абсолютная безнаказанность. К тому же они не совсем женщины. Они - ведьмы.

...Вот тут, пацаны, мне впервые по-настоящему страшно и стало! Зашёл я сюда, в этот наш корпус, вот в эту нашу палату зарулил, а здесь вообще полный разгром наблюдается. Заброшка, мать её, как она есть! На полу не пройти – битый кирпич, какие-то сгнившие уже доски, потолок обвалился практически… И холодно, биллять! До костей пронизывает. Ни окон ведь, ни дверей больше нет, сквозняк гуляет…

Я полдня бродил по этим развалинам. Всё, абсолютно всё знакомо, и всё – как после апокалипсиса. Думал, головой тронусь и замерзну здесь окончательно.

Набрал кое-как какой-то рухляди, растопил одну печку – там, наверху, у девок. Вроде бы согрелся немного, задремал. Просыпаюсь – ночь уже. И опять дикий дубак, зуб на зуб не попадает. А в корпусе уже темно так, что два шага вперед сделать страшно. Здесь абсолютная темнота по ночам бывает, вы не замечали? Даже спичками себе подсветить не получается, огонек на полметра освещает, не больше. Под ногами уже ничего не видно.

На ощупь вышел опять на улицу. И чо делать? В желудке уже спазмы от голода начинаются, руки-ноги быстро коченеют, а впереди полнейшая бесперспективность! Куда идти? Впервые в жизни понял, что такое голодная смерть последи заснеженного болота! И без вариантов!

Стремяга на минуту замолчал, словно переживая в воспоминаниях этот свой ужас.
- А дальше что было? Как ты выбрался оттуда… Вернее отсюда? Или оттуда – сюда?
Стремяга кивнул.
- Вот именно. «Оттуда», «отсюда» - это всё одно и то же место. Но это я потом понял, уже сидя в подвале, на бетонном столбе и беседуя с крысами. Они, кстати, предлагали мне к ним спуститься! – Стремяга как-то странно улыбнулся, но наткнувшись на недоумённые взгляды ребят, предпочёл не распространяться на эту тему.

- Никак я оттуда не выбрался. Опять собрал весь хлам, который нашел на втором этаже, как раз над нами, заделал окна, растопил печку какими-то гнилушками. А они, падлы, не горят нифига… В общем, прижался я к этой чуть тёплой печке и заснул. Когда организм слабеет, всё время спать хочется. Ну вы это сами знаете, не один год на кичах просидели…

А когда ТАМ спишь, такие сказочные сны сняться! Всё очень реалистично и в мельчайших подробностях. Как будто наяву и даже явственнее чем самая настоящая явь! Можно увидеть, как пылинка в лучике света кружится, как капелька с карниза срывается, и даже услышать, как она летит!

При этих словах Стремяги Москвич почему-то вздрогнул. Он вспомнил, как ему говорила мадам Азалия про подвал. Как она там училась ловить капельки влаги в полнейшей темноте руками…

- Так вот, в тех снах я всю историю этого замка и увидел. Здесь раньше что-то вроде монастыря было. Суровое какое-то заведение. Потом тюрьма, но это уже при коммунистах, скорее всего. Крытая. Очень похоже на какую-то спец-псих-больницу тюремного типа. А потом уже начинается совсем необычная жизнь в этих стенах. Люстры, свечи, роскошные интерьеры, гардины, ковры и натёртый до блеска паркет. В общем балы, красавицы, лакеи, юнкера – как в песенке поётся. Что-то в этом роде. И роскошные женщины в старинных платьях. Декольте, голые сиськи, все дела!

Славик и Кроха, переглянувшись, сально ухмыльнулись.
- Да, - продолжал Стремяга. – Всю ночь я нырял из одной серии этого исторического триллера, в другую. Проснусь, окоченев, подброшу гнилушек в печку, согреюсь немного и опять – в колдовское прошлое этого особняка. Думал, вот хорошо бы там и помереть, во сне. Чтобы остаться среди всего этого великолепия.

Но хрен там ночевал! Пришло утро, хмурое и совсем-совсем не сказочное. На улице уже светло, а в этих наших коридорах всё еще бродила синяя ночная хмарь. Пришлось собираться и делать последнюю попытку хоть куда-нибудь добрести. Я решил идти быстрым шагом, строго по дороге, никуда не сворачивая. В общем, наивный чукотский юноша. А дни сейчас самые короткие, темнеет рано. К четырём часам вечера я совсем выбился из сил. Темнело, и я брёл уже в надежде, что скоро впереди покажется знакомый силуэт разбитой вахты.

- И он показался? – серьёзно спросил Кроха, исподлобья глянув на Стремягу.
- Показался… - кивнул тот. – Правда, дошёл я до него уже в полубреду. На улице зима, а с меня пот градом… Видимо простыл, поднималась температура… Захожу на вахту и знаете, кого я там встретил?

- Кого? – робко поинтересовался Славик.
- Помните этих двух типов, что на прошлой недели отсюда откинулсь? Как их там… Сопатый и Пирожок, кажется? Так вот, они там, на вахте сидят. Вернее то, что от них осталось. Высохшие два трупа. Мумии точнее. Одёжка вся на них истлела, а самим на вид лет по девяносто с гаком. Сидят себе, и даже не воняют уже. Один за столом спит, а другой притулился возле окошка, на улицу так тоскливо смотрит… Может ждёт кого-то.

- Пипец! – тихо выругался Кроха.
- Так что вот такое тут УДО предусмотрено для нашего брата. Все там будем. На вахте…
- Это была твоя третья ночь здесь? – поинтересовался Москвич.
- Да, третья и последняя, слава Богу. Но я сразу понял, что замерзну нахрен, если как следует не подготовлюсь. Весь вечер бродил в темноте, собирая всё, что хотя бы теоретически могло бы гореть. А в темноте здесь пиздец, как жутко. Я в эти сараи, в которых мы привыкли дрова хранить, даже войти не мог. Руку протягивал и вытаскивал до чего смог дотянуться. Оттуда ад реально выглядывал. Я знал, что зайду – и не выберусь обратно.

Кое-как за несколько часов насобирал всяких старых дверей, столов, гнилых оконных рам… Стащил всё это в столовую. Там у них… вернее у нас здесь огромная кухонная печка. Толстая чугунная плита, треснувшая посредине. Можно завтра сходить, посмотреть. Я в самой столовой ни разу не был в этой реальности. Но в той изучил всё основательно. Так вот я решил разогреть эту печку и ложиться спать на эту огромную кухонную плиту, на которой у нас здесь жрать готовят. Подумал, что вскакивать всякий раз у меня уже сил не хватит. А так хоть поспать смогу до утра. А утром, думаю, кончусь совсем. Превращусь в мумию, как те ребята… Потому что больше у меня уже не было никакого желания никуда идти. Да и сил не было…

- Сны видел? Волшебные? – спросил Славик.
- Нет, в ту, последнюю ночь я ничего вообще не видел. Как будто провалился сквозь эту нагретую чугунную плиту прямо в Пекло. Чувствую, что огонь подо мной всё сильнее разгорается, хотя прекрасно понимаю, что гореть-то там особо и нечему, я все с вечера загрузил, и оно достаточно быстро прогорело. Когда показалось, что сквозь щель уже огоньки пламени стали прорываться, я понял, что сейчас поджарюсь, шо твой гусак! А сил пошевелиться, уже нет! Кое-как, переворачиваясь, скатился с плиты на пол, прижался спиной к кирпичной кладке, и окончательно нырнул в царство Морфея.

- А утром что было? – тут уже Москвич проявил нетерпение.
- А утром просыпаюсь оттого, что меня кто-то сапогом в лицо тычет. Открываю глаза, смотрю – сапог женский. Вы не поверите, как я этому обстоятельству обрадовался! Смотрю выше – Катя Бэнечко, гестаповка местная на меня сверху орёт: Ты чего, мразь, тут разлёгся? На кухне! А не охуел ли ты, парень, вконец?

А дальше она меня отвела в подвал, но это, поверьте, уже совсем другая история!
Все долго молчали, сосредоточенно доедая конфеты, изначально поделённые строго поровну. Но каждый, разумеется, отдал из своей порции парочку Стремяге.

Потому что с кичи приличного арестанта надо встречать достойно.
- И что ты думаешь обо всём этом? - спросил, наконец, Москвич. – Мы попали в Петлю Времени?
- Я думаю, что нет. Это не петля. Это место само по себе не существует. Здесь на самом деле старинные графские развалины. И к тому же каким-то образом дорога, ведущая сюда, закольцована. Никто не может сюда прорваться, и никто отсюда не выбирается. А весь этот дамский беспредел поддерживается исключительно ведьмами. Вы же видите, парни, как здесь хитро всё устроено. Как бы тебя ни пороли с вечера, а наутро всё заживает, как на собаке. А еда какая здесь вкусная? Только порции день ото дня всё меньше. Это специально, чтобы нас голодом мучить. И каждый раз вводят всё больше идиотских правил и запретов для чего? Нас перевоспитывать? А нахрена им нас перевоспитывать? Они над нами просто издеваются. С каждым днем все более жестоко и изощренно. Говорят, уже дрочить запретили?

- Откуда знаешь? – удивился Кроха. – Мы вроде тебе ещё об этом не говорили!
- Слышал краем глаза, - кивнул Стремяга. – Видел мочкой уха. Там, на киче, новости Паук приносит. И всегда самые свежие.
Ребята снова между собой переглянулись.
- Похоже, ты прав, - согласился и Москвич. – За эти три дня обычный ведьмин беспредел как-то уж очень усилился.
- Да я уж вижу, - насмешливо кивнул Стремяга на ошейник самого Москвича, который выделялся среди прочих подобных атрибутов тяжестью и острыми металлическими шипами. – Вы теперь собачки? А тапочки в зубах приносите своим хозяйкам?

- Вы! – взбеленился, впрочем, полушутя, Москвич. – Нет, мне нравится, это «вы»! А тебе как будто завтра не наденут точно такой же ошейник!

Стремяга горько усмехнулся.
- Конечно, наденут. И я даже знаю кто.
- Да все уже знают, - глухо отозвался Кроха. – Твоя уже такой цирк с конями устроила на презентации этих самых ошейников.
- Да, - подтвердил Москвич. – С моей чуть не подралась из-за этого. Думал, порвут друг дружку как тузик грелку.
- Да ладно?! – удивился Стремяга. Похоже, эту новость ему Паук забыл рассказать.
- Паршиво то, что эти ошейники – еще одно дополнительное средство нас контролировать. – Уточнил Славик. - Работают на близком расстоянии, во всяком случае, вот здесь они нас не слышат. А в пределах видимости – моя Святоша легко может просто придушить меня, затянув ошейник простым щелчком пальцев. Всё про какую-то дырочку меня подъёбывает.

- Дырочку? – Кроха и Москвич синхронно подавили смешок, едва не вырвавшийся из их глоток. – Извини, братан, но это мы с Крохой тебя подставили. Подумали при Святоше, что ей бы надо кое-где дырочку проковырять лишнюю! Вот она на тебе теперь и отыгрывается!

Все невесело посмеялись, но чувствовалось, что атмосфера вообще-то не располагает к беззаботным шуткам. А ведь они привыкли шутить вообще при любых обстоятельствах. И в карцерах, и под угрозой раскрутки, и даже собираясь на этап, который запросто мог перевернуть их судьбы. И перевернул, кстати.

Но настал такой момент в их жизни, когда они сидели вроде бы вместе, обсуждали общую задницу, в которую они все попали, и из которой, как показал побег Стремяги, вообще-то нет выхода, а на самом деле каждый думал о своём. Потому что единственную тему, о которой ни один из них даже не заикнулся, они обсуждать не захотели. Никто ни слова не проронил о том, что дал обещание стучать на всех остальных. Никто не рассказал даже о самом факте вербовки.

А это означало лишь одно: теперь каждый рассматривал для себя принципиальную возможность такого стукачества. Каждый знал, что кто-то может сломаться, и в таком случае можно и самому информировать свою воспитательницу об общих разговорах. Ну, мало ли, думал он, здесь и так кругом ведьминские ушки, эти стервозы запросто могут и в мысли легко проникать, так что какой смысл отпираться? Вот поболтали о всяком, посмеялись, какой грех в том, что начальство об этом узнает? Оно всё равно ведь узнает. Не от меня, так от моего ближайшего друга. Так зачем МНЕ подставлять свою жопу под лишнюю порцию горячих?

И так думал каждый из парней.
Все заболтались и не заметили, как подошло время отбоя. Парни привычно пошли умываться, а Москвич засобирался к директрисе.
- Куда это ты? – удивился Стремяга.
- А… да я теперь, ты не в курсе? Я теперь ночую у мадам начальницы.
- Ночуешь?! – неподдельно изумился Стремяга. – И что ты там по ночам делаешь? У вас всё так далеко зашло?
- Да перестань ты-то подъёбывать, - махнул рукой Москвич. – Ну что и куда у нас может зайти? Что она, по-твоему, трахаться со мной что ли будет? Не смеши мои тапки. Я теперь официально работаю её личным шнырём. Убираюсь там, у неё в кабинете.

- Спишь-то хоть в кровати, или на коврике? – горько улыбнувшись, спросил Стремяга.
- На диване, - буркнул Москвич, и это было правдой.
…В тот вечер Азалия поставила перед ним большую вазу воздушного бизе – его любимого лакомства с самого детства.
- Я знаю, вы там чифира напились всей вашей гоп-компанией. На-ка вот, закуси сладеньким.
Москвичу аж неудобно стало от такой её заботы. И откуда она узнала про любимое пирожное? Откуда она знала про чифир, который пили всего два часа назад, он предпочёл не задумываться.

- На место, - сказала она просто, когда пришло время ложиться спать. И он долго лизал её ноги, особенно между мальчиками, как она любила. Лизал и ждал, что она захочет чего ещё и позовёт его. Но она ничего больше не захотела, и вскоре он услышал её легкий храп. Оказывается, ведьмы храпят, как и все простые люди.

2023-02-20 в 05:10

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
А проснулся Москвич оттого, что голая женская нога гладила его лицо. Сразу вспомнил Стремягу, который обрадовался до усрачки, когда ощутил Катин сапог на своей физиономии. Да, подумал он. Теперь всегда вот так будешь просыпаться. И это самый лучший вариант! А ещё там где-то его ждут толстые пятки Акулины, с которых надо будет воду пить. Такова теперь его вечная планида – валяться в ногах у женщин. Пока не превратишься в мумию.

- Не притворяйся, что спишь, - услышал он томный голос Азалии. – Целуй, холоп!
А у неё игривое настроение, подумал он. Это хорошо. Надо будет как-то попробовать поговорить с ней насчет Стремяги. У Кости, похоже, намечаются серьёзные проблемы.

Но у начальницы сейчас были явно другие планы. Пока Москвич, со вкусом и причмокивая, целовал её мягкую тёплую ступню, она другой ногой ощупала его стоящий горячим колом член.

- Ого! – восхищенно изумилась она. – Ну-ка, давай, трахай!
И началась их привычная дикая скачка. Теперь, когда они так близко познакомились и явно сошлись на почве общих странных сексуальных предпочтений, мадам Азалия ничего уже не стеснялась. Она прыгала на нём, как на самом настоящем жеребце, кусала и царапала его как рысь, а когда приближался оргазм, яростно шипела ему в лицо какие-то ругательства на непонятном, но красивом языке, и лупила по щекам изо всех сил. Временами Москвичу казалось, что однажды она его просто забьёт насмерть, или в лучшем случает, покалечит. Но пока Бог миловал. И лишь насытившись, отвалившись как пиявка, напившаяся крови, она закурила, усевшись ему на грудь своей скользкой вспотевшей попой.

- А ты ничего так держишься! Молодцом! – похвалила она его, стряхивая пепел ему в рот. Провела, играючи, горящей сигареткой по его груди и усмехнулась, заметив, как напряглись его соски.

Ща будет прижигать, мысленно приготовился Москвич к острой боли. Но директриса мучить его (во всяком случае, физически) пока не стала. Видимо оргазма ей хватало на какое-то время.

- Что думаешь насчет твоего дружка Кости? Мне кажется, он встрял в неприятную историю. Хотя, может для кого-то она окажется весьма и весьма приятной, как считаешь?

Как удачно, подумал Москвич. Сама завела нужный мне разговор. И главное – в какой приятный момент! Он попытался было пошевелиться под ней, (всё-таки держать на груди взрослую упитанную дамочку для него было пока что непривычно), но ничего из этого не получилось.

- Не-не, - ласково улыбнулась ему Азалия. – Не рыпаться!
И легко пересела ему практически на лицо, оставив лишь малейшую возможность дышать одной ноздрёй. – Вот так вот. Отвечай!
- Да, он встрял, по полной, - только и смог прогундявить из-под её мокрой бритой киски Москвич. – За его тузом идёт большая охота.

- А ты, я смотрю, держишь нос по ветру! – и она мелодично рассмеялась двусмысленности этого замечания, глядя на краснеющее под её плотными телесами лицо парня. – Да, я знаю, что Элеонора хочет его сделать своей наложницей. Её очень возбуждает анальная фиксация Стремяги на своей девственности. Она хочет его трахнуть в задницу. И не просто трахнуть, а трахать каждый день. Вот как я тебя трахаю!

Настроение у начальницы было явно выше среднего. Она чуть-чуть подвинулась, давая ему возможность ответить.
- Костя с этим никогда не смирится. Он потому и Стремяга, что еще совсем недавно стремился к воровской жизни и строго придерживался понятий. У него это в голове просто не уместится. Что его может изнасиловать, да еще и в задницу, какая-то девица. Это будет для него крах всей жизненной концепции.

- Но ведь он-то трахал девушек исключительно анально, - мадам Азалия опять придвинулась так, чтобы лицо парня плотно погрузилось в её горячую вульву. Ей явно нравилась эта игра – давать ему чуть-чуть вздохнуть и коротко ответить, а самой долго рассуждать, сидя на его лице и покрыв его полностью.

- Вот она подсознательно и хочет его переделать, хочет сломать его анальную фиксацию. Хочет сделать из мальчика девочку на все сто процентов. Уверена, она даже кончать его заставит у неё на страпоне.

Москвич стал немного задыхаться в ожидании возможности ответить.
- Он этого не вынесет! – тяжело дыша, пробормотал он, когда попка госпожи начальницы, наконец, дала ему тридцать секунд для выступления. – Может наделать глупостей.

- А куда он денется? – не дав особо отдышаться, снова перекрыла ему белый свет и явно начав пульсировать от повторного возбуждения, кунка Азалии. – Бежать ему некуда, он это, кажется, понял. Думаешь, попытается с собой покончить?

Москвич замычал что-то утвердительное. Азалия улыбнулась, явно не желая так быстро открывать ему доступ к свежему воздуху.
- Ну это если просто взять, и грубо изнасиловать, - продолжила она рассуждать, чувствую всем своим нутром, как начинает паниковать в её мокром плену парнишка. – А вот если продолжить жёсткую ночную осаду, как она сейчас делает, если каждую ночь погружать Костю в мир сексуально-анального ужаса, но при этом днем с ним весьма мило общаться, может он и не решится на крайние меры. Кто станет самоубиваться из-за ночных кошмаров? Проще договориться со специалисткой, которая от них может избавить…

- Пххх! – прохрипел Москвич, едва получил возможность вздохнуть. – Пожалуйста, госпожа директриса, хоть минутку на ответ мне давайте! А то я начинаю думать, что дневные кошмары могут показаться более кошмарными, чем ночные!

- Это просто ты никогда не умирал во сне от удушья! – сладострастно ухмыльнулась ему Азалия. – Там хуже, чем наяву, уж поверь! Там ты будешь умирать всю ночь, болтаясь в петле на Гревской площади, и так и не умрёшь, в конце концов. А теперь помножь этот экспириенс на триста шестьдесят пять ночей в год!

И мадам Азалия демонстративно уселась ему на лицо своими мягкими ненасытными булками с таким расчетом, чтобы нос парня оказался точно в её анусе.

- Вот так! - сказала она, блаженно потягиваясь, закинула руки за голову. – Это называется сонный паралич!
И Москвич правда ощутил, как его тело перестало совсем ему повиноваться. Он по-прежнему всё слышал, ощущал даже тяжесть здорового женского тела у себя на голове, его нос трепетал и судорожно пытался втянуть воздух, будучи плотно окольцован её влажным и жарким анусом, но даже пальцем он не смог бы сейчас пошевелить, хотя бы и ради спасения собственной жизни.

Это было ужасно. Ничего подобного он никогда не испытывал, хотя и читал, что иногда люди от сонного паралича даже умирали. Господи, за что, с горечью подумал он. Но я же всё делаю, как она приказывает. Даже помогаю ей перевоспитывать собственных друзей! Ну меня-то за что???

Да ни за что! – прозвучал где-то совсем в дальнем углу его подсознания чей-то холодный голос. – Ни-за-что! Ей просто приятно, когда ты страдаешь. Ей это нравится, ты же видишь? Ты ощущаешь, как напрягается и мокнет её пизда, пока ты под ней трепыхаешься и стонешь? Вот она и будет тебя плющить, пока в очередной раз не кончит. Но подохнуть тебе здесь никто не даст. Вы нужны живыми и страдающими. В этом весь кайф!

Странно, но этот холодный, замогильный голос Азалия в нём не расслышала! Хотя он и был уверен в абсолютном её контроле над его мыслями. Когда же в его голове кровь стала пульсировать тяжелыми толчками и он перестал сопротивляться даже мысленно, директриса в очередной раз задрожала всей задницей, заливая его рот, нос и вообще всё лицо обильной порцией своего сквирта.

Вот это оргазм! В первый миг Москвич даже подумал, что она его обоссала! Но тут же закашлялся, инстинктивно выплёвывая всю её секрецию и утираясь простынёй.

- Да ты негодный мальчишка! – с восторгом рассмеялась Азалия. – Как ты смеешь тут плеваться?! В моей кровати?!
- Пр-простите, - прохрипел он, сползая на пол и утягивая за собой испачканное им постельное бельё.
- Никаким прощением тут ты не отделаешься, надеюсь, ты и сам это понимаешь, - блаженно улыбаясь, сказала мадам. – Но похоже у нас с тобой появилась ещё одна сексуально-волнительная игра.

«Да не дай Бог» - отчетливо проурчал глубоко внутри холодный замогильный голос.
- А со своим дружком всё же поговори, - велела Азалия. – Настоятельно рекомендую. Растолкуй ему, что один раз отдаться по любви всё же лучше, чем каждую ночь быть многократно изнасилованным по злобной похоти. Элеонора у нас мастерица по ночным баталиям, она возьмёт измором любого.

- А почему вы ей не запретите такие фокусы? Она ведь может свести с ума и таким образом испортить ценный экземпляр…
- Как я могу запретить ведьме – колдовать? К тому же она перевоспитывает опасного сексуального преступника… Так что тут всё вполне законно. Вечером жду отчёта о проделанной работе. И не обмани моих ожиданий. А то у меня такое хорошее настроение сегодня…

Она широко улыбнулась со всей возможной своей ядовитостью…
…Стремягу Москвич застал в ужасном состоянии духа. Тот сидел за столом, пил в одно лицо змейский чифир, и мрачно глядел в белое от инея окно.

- Хреново выглядишь, - обрадовал друга Москвич.
- Я четвертую ночь сегодня не спал. В подвале было легче, тем заснешь – сразу к крыскам свалишься. А здесь вырубает даже с открытыми глазами. Ты как? Ублажил хозяюшку? Мозоли на языке не натёр ещё?

- Да пошёл ты… - беззлобно огрызнулся Москвич. – Это не выход сидеть тут сычом и спички в глаза вставлять. Она тебя всё равно подловит на чем-нибудь, и ты отрубишься. Не сегодня так завтра.

- Что предлагаешь? В ножки ей кланяться. Так если бы в ножки… А то она ведь, сука, ставит перед выбором: либо я ей должен шоколадное её очко каждую ночь в реале отлизывать. Да ещё прямо в палате, при всех. За занавеской… Или она меня во сне всю ночь шпилит во все дыры. А это, знаешь ли, больно. Пиздец, как больно, между прочим.

- Проверял?
- Догадываюсь.
- Тогда я научу тебя, что делать. Ты пойми главное – твой сон – это твоя территория. Постарайся не быть там жертвой. Ты там равен ей по силам. Но она тебя трахает, потому что ты не готов ей противиться. Ты играешь по её правилам. А там твои, и только твои правила, пойми это. Осознай себя во сне, и тогда ты там король. И знаешь что… Ложись прямо сейчас. Мы с пацанами тебя как-нибудь прикроем. Я буду смотреть за Элкой, не дам ей тоже спать лечь, хотя бы до обеда.

И надо признать, что первая половина плана Москвича сработала. Он сам напросился наряжать новогоднюю ёлку, которую решено было поставить в центре общего зала столовой. Барышни в основном руководили и создавали из разноцветной бумаги, фольги, шёлковых лент и прочей мишуры дивной красоты игрушки. Огромные переливчатые волшебные шары, как будто сами собой взмывали под потолок. Гирлянды разноцветных светлячков (явно живых, даже что-то там щебечущих), тончайшими змейками сами по себе расползались по всем веткам и загорались в такт едва слышимой старинной музыки. В общем, барышни активно колдовали, уже никого не стесняясь. А парням досталась самая простая и ответственная работа – водружать на вершину ёлки тяжелые большие рубиновые и изумрудные звезды. Они магии, по всей видимости, не очень поддавались, и потому их ребята поднимали на самую верхотуру вручную. Балансируя на раскачивающейся стремянке.

Было весело и немножко страшновато. Субординация особо не соблюдалась, хотя в удовольствие дать подвернувшемуся под руку пацану лишний тычок или затрещину никто из барышень себе, конечно же, не отказывал. Приятная же штука – полнейшая безнаказанность. К ней так быстро привыкаешь…

Так что до обеда время пацанам время протянуть удалось. Отсутствие Стремяги вроде бы никто не заметил. Или все заметили, но сделали вид, что ничего не случилось. Хрен тут разберёшь, что тут правда, а что только видимость.

А в обед явилось начальство в лице режимницы Анны Дарвулии. Давно её видно не было, и вот теперь она сделала сразу два важных объявления. Во-первых, в связи с тем, что на выходные выпадает Новый год, то в воскресенье никаких экзекуций точно не будет. И потому всех провинившихся будут наказывать на месте – как только провинился, так и получи. А во вторых… Во-вторых было объявлено еще одно весьма пикантное нововведение. Для улучшения дисциплины парням теперь предписано не просто опускаться на колени перед каждой юбкой, но и целовать ножки каждой барышне. Правило было простое: хочешь обратиться – целуй туфлю. Если к тебе барышня, или воспитательница обращается, то тоже целуй туфлю! В общем, целуй туфли всем направо и налево, кто только пожелает.

- И будет вам щастье, - тихо прокомментировал новый особый этикет Кроха.
А собравшиеся в зале девицы встретили эти оба известия дружными продолжительными аплодисментами.
- К ноге! – тут же громогласно объявила Святоша Илона своему Славику и демонстративно подняв руку с выставленными тремя пальцами, стала не спеша загибать их по очереди. Парень едва успел припасть к её ногам, пока ошейник не выдавил его выпученные глаза.

- Хрена себе… - почти шёпотом выругался Москвич и тут же ойкнул оттого что кто-то весьма болезненно схватил его сзади за мошонку, ловко приподняв его юбку.

2023-02-21 в 00:09

Velvet Dominatrix, 41 год

Ульяновск, Россия

Доброго дня. Глюк с сайтом, перестали отправляться личные сообщения, не могу там ответить. Velvetdominatrix@vk.com. С интересом жду продолжения.

2023-02-21 в 08:11

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Он даже не успел обернуться, как Элла прижалась к нему всем телом, не забывая выкручивать его слегка отвислые причиндалы, и зашептала горячим матом ему в ухо:

- Думаешь, что ты самая умная сучка в вашем зверинце, так?
- Не понимаю, о чем вы говорите, Темнейшая из Темнейших госпожа Элла! – скривился он от боли в яйцах.
– Не понимаешь? А так?
Она поддёрнула вверх его хозяйство, одновременно вставляя большой палец с длинным, остро отточенным когтём (у ведьм не ногти, у них самые настоящие ведьмины когти, Москвич это давно усвоил), ему в напрягшийся в последний миг, анус.

- А ну-ка расслабь! – приказала она.
И что тут делать? Ослушаться приказа, подставиться под сотню-другую горячих прямо здесь? И выторговать тем самым еще пару часов сна для Кости? Или, и правда, поиграть с ней в ЕЁ игры? У Москвича в прямом смысле зачесался анус. Он беззвучно рассмеялся этой через чур наглядной аллегории. Что ж, делай что должно, и будь что будет. Сдавай карты, Темнейшая Элла. Мы в игре.

- Обожаю таких наглецов, - сказала малолетняя ведьма совершенно серьёзно, и свет вокруг внезапно погас.
Нет, вероятнее всего физически ничего особенного не случилось. Скорее всего, окружающие вообще ничего не заметили. Как потом анализировал своё состояние Москвич, он наверняка просто вырубился. Банально заснул. Ну, бывает. Особенно, если по утрам тратишь столько сил… И провалился ненадолго, минут на десять, (больше в осознанном сновидении просто невозможно продержаться), в сон Стремяги.

Это и была та самая ловушка, которую он же своему другу и предсказал. Просто соревноваться с хитрейшей и изворотливейшей ведьмой – это надо, во-первых, уметь, а во-вторых – иметь большой опыт.

А он был самонадеянным мальчишкой. Вот и попал. Как кур в ощип. Или как курва в щи – не важно.
В общем дальше всё было скучно и противно, как в самой настоящей порнухе. Это, по сути, она и была – они снимали порнофильм. За камерой стояла Элла, одетая соответственно – в скрипучий и сверкающий латекс, под которым её тело нещадно потело. Он был в главной роли, роли жертвы, которую подвесили вверх ногами, соответственно в жаркой кожаной смирительной рубашке. Он-то думал, что вдвоём с Костей они уж как-нибудь с ней справятся, но Костя тут спал. Тоже вполне понятное обстоятельство – он же САМ сказал ему ложиться спать.

Так ловушка и захлопнулась.
А Элла включила камеру и взяла в руки ту самую сверхпрочную бамбуковую трость, которую сломаешь о человеческую задницу. Била она, кстати, не сильно. Зачем напрягаться во сне? Тем более, если ты в нём – полновластная хозяйка. Захочешь – добавишь заклятья боли, и твоя жертва будет срывать голос от невыносимых страданий.

Единственное, что до последнего никак не мог понять Москвич – зачем здесь вообще камера? Чтобы потом шантажировать этой записью-сном? Но кого? Его самого, Стремягу или…

Потом, когда он уже оглох от собственного дикого визга, когда брызги крови из рассечённой задницы – ЕГО СОБСТВЕННОЙ задницы уже летели даже вперёд, чтобы он сам мог их видеть, он, кажется, всё понял. Понял, когда увидел лицо своего друга, перекошенное в лютой муке. Камера демонстрировала всё происходящее в его – Стремяги, - сон. И он видел, как вместо него, Элла пытала Москвича. Всё видел, и ничего не мог с этим поделать.

Еще одна ловушка, теперь уже лично для Стремяги.
Он знал, чего она хочет. Он видел, как напряженно болтается, даже чуть подрагивая от предвкушения, лоснящийся розовый страпон на её поясе. А она всё секла и секла, не уставая и только смеясь. Она ждала, когда ОН САМ попросит его выебать. Выебать в жопу. Розовым девичьим страпоном. Чтобы прекратилась это невозможное в реале страдание. А тут, в ОСОЗНАННОМ сновидении, вполне себе реальное.

Она всё точно рассчитала и вполне могла предвкушать длительное удовольствие, удерживая сразу двух персонажей в своей, сотканной из её собственных садистских предпочтений, псевдо-реальности. Она ведь не знала, через что прошёл Москвич там, у них в душе, когда впервые близко познакомился с мадам Азалией. Она не видела, как директриса натягивала толстые резиновые перчатки, прежде чем вонзить свои пальчики ЕМУ в зад.

Она не знала, что он давно уже потерял свою девственность. Или мужественность, как это правильно именуется? И для него сейчас главным было не показать ей это потаённое воспоминание. Чтобы не обломать весь кайф!

И да, он визжал, унижался, скулил и плакал. Умолял, как она того желала, чтобы она оттрахала его в жопу, в анус, под хвостик – куда угодно, лишь бы кончилась эта нестерпимая пытка!

Она еще немного дала ему пострадать, а потом смилостивилась. И, раздвинув его ноги, вставила ему этот противно лоснящийся прибор куда следует. А камера всю эту мизансцену взяла крупным планом. Чтобы и Стремяге всё хорошо было видно…

Потому что за други своя нужно уметь положить не только жизнь, но и… душу.

***
На ужин ни Москвич, ни Стремяга не пошли. Просто не в состоянии были идти после ТАКОГО сна. Оба сидели на кроватях и медленно приходили в себя, отпаиваясь холодным горьким чифиром. Который им ещё днем заварил сердобольный Кроха.

Говорить было больно, а Москвичу вдобавок еще и сидеть на попе ровно тоже было очень и очень больно. Несмотря на то, что физических разрушений кровавая порка Эллы ему не причинила, но фантомная-то боль осталась!

Но хуже всего было то чрезвычайно стрёмное обстоятельство, о котором сам Москвич даже товарищу по пытке не смог бы сейчас признаться. Дело в том, что он испытал позорнейший и постыднейший оргазм как раз в тот момент, когда Элла прекратила его пороть, и воткнула ему в анус скользко-мерзкий страпон. Он до сих пор ощущал его в себе, как будто там, в районе предстательной железы поселился Чужой. И вот теперь он там подрагивает, напоминая о самом последнем унижении, которое может испытать молодой гетеросексуальный парень.

Паршиво было и то, что такое надругательство над ним совершила не госпожа директриса, не какая-нибудь садюга-надзирательница, вроде Кати или Дорки, а самая глумливая из всех барышень. Демонстративно унижавшая его друга, и вот теперь растоптавшая остатки и его человеческого достоинства.

А еще ему было стыдно за своё самонадеянное поведение еще сегодня утром, когда он посмел давать советы приятелю в той области, о которой сам имел весьма смутные подозрения. Что ж, корил он сам себя, поделом! Будешь и дальше корчить из себя всезнайку и гуру околовсяческих колдовских наук, тебя будут пороть и трахать. Да что там прятаться за эвфемизмы, тебя будут пороть и ебать! Ебать и пороть!

Как ни странно, но этот внутренний мазохизм помогал! Помогал, как минимум, восстанавливать внутренние силы!
- Прости меня… - после долгого и горького молчания хрипло вымолвил Стремяга.
- За что? – удивился Москвич.
Ему самому сейчас хотелось извиниться перед другом, но он, честно говоря, стеснялся даже заводить разговор на эти темы.
- Это же она тебя из-за меня… Это я, мудак, раздраконил её таким образом, что теперь она всем нам будет мстить, Кроха был прав…
- Не, братан, - приходя понемногу в своё обычное уравновешенное состояние, отозвался Москвич. – Это ты зря. Уныние – тяжкий грех. Нельзя так просто сдаваться врагу. Нас что – мало били?

- Да при чем тут били… Я же… я всё видел, понимаешь это? Вот если бы меня на твоих глазах из-за меня того… Как бы тебе такое показалось?

Москвич горько махнул рукой. Ну как сказать близкому другу, что он сам, фактически, напросился на это приключение. Да ещё и кончил, как распоследняя шлюха во время изнасилования, как в таком признаться?

А может и не стоит ни в чем признаваться? Может, просто… проехали?
- Об этом знаем мы двое, и больше никто никогда об этом не узнает, договорились? Тему убили?
Стремяга облегченно вздохнув, пожал ему руку.
- Просто ты на всякий случай имей ввиду, что она мне потом сказала, что я лично могу теперь быть свободен. Что она с меня, может быть, даже ошейник снимет. Ну… в том смысле… ты понимаешь, что она имела ввиду? Что теперь она может на тебя переключиться. Ну, типа, понравился ты ей…

Ну вот, подумал Москвич, приехали. Час от часу не легче. Раньше это был просто шантаж, а теперь плетётся какая-то очередная интрига. Что она хочет? Окончательно растоптать меня лично? Или достать таким образом свою противницу (и мою госпожу-воспитательницу) Акулину? Госпожи дерутся, а у холопов жопы трещат?

- Грустная это история, Костя, - сказал он. – Надеюсь, что это не так. Но в любом случае я смогу это проверить. И сегодняшней ночью, и в каждую последующую ночь. Мне, как ты знаешь, сказочно повезло. Я сплю теперь на диване самой крутой здешней ведьмы. Я, типа, главный кот института благородных ведьм!

- Хотел бы я на это посмотреть! – улыбнулся Стремяга.
- Нет, брат, поверь – ты не хочешь это видеть! – тоже вроде бы смеясь, но на самом деле вполне серьёзно, парировал Москвич. – Не хочешь!

Они молча пожали друг другу руки.
- Так что я, некоторым образом, под защитой и высочайшим покровительством. А ели она на меня попытается напасть во сне, мадам Азалия всяко это заметит. Когда на человека оказывается такое мощное мигически-психологическое воздействие, что его аж плющит и колбасит, это по любому будет заметно снаружи. Я думаю, что если такое случится, Элке столько хуёв прилетит в ответку, что мало ей не покажется. Она будет похожа на новогоднюю ёлку в секс-шопе. Так что вряд ли. Она не дура, чтобы лезть на рожон и так подставляться.

И тут появились ребята – Кроха и Славик. Были они слегка возбуждённые и чем-то расстроенные.
- Что опять случилось? – скептически спросил их Стремяга. – Нас продают в рабство в женскую колонию для малолеток?
Парни шутку не оценили. Славик, пряча глаза, бросил Москвичу на кровать очередного шоколадного зайчика, в красочной обёртке из фольги.

- И ты ничего не перепутал при этом? – серьезно глядя на него, спросил Стремяга.
Славик отрицательно покачал головой. Кроха подтвердил, коротким кивком.
- Велено передать именно ему.
- Да похеру, - отозвался Москвич, заваливаясь на свою кровать и закидывая руки за голову. – У меня вообще-то по ночам дежурство. В спальне её величества. На коврике, у кровати! Так что пусть является. В образе киски, ага…

И он процитировал по памяти детскую песенку:
- Где ты была сегодня, киска?
- У королевы у английской,
- Что ты видала при дворе?
- Видала мышку на ковре! – вот пусть попробует эту мышку съесть!
- А она ко мне придёт, - флегматично отозвался на размышления Москвича, Стремяга. – Только камеру развернёт в другую сторону…
- Ситуация отзеркалилась? – вдумчиво спросил Кроха. – А про какую камеру вы сейчас?
- Да забей! – закрыв глаза, поспешил успокоить его Москвич. – Это мы о своём, о девичьем…
Странно, но этот вечер был тихим, задумчивым и ко всем благожелательным. Парни валялись на своих шконках, смотрели, как синие зимние сумерки быстро сменяются свинцово-серой хмарью приближающегося снегопада. Свет зажигать не стали, лениво переговаривались в темноте:

- Кого-нибудь еще сегодня пороли?
- Вроде нет.
- Что на ужин было?
- Расстегаи с зайчатиной и зелёный чай с малиновым вареньем.
- Пипец… Расстегаи… зайчатина… малиновое варенье… Что ж я маленький не здох.
- Ну хотя бы унижали? В тарелку никому не наплевали?
- Обещали тебе завтра…
- А послезавтра Новый год…
- На балу мы кем будем?
- Какими-нибудь лакеями…
- Всю жизнь мечтал носить ливрею…
- Считай, сбылось…
- За сбычу мечт!
- Шампанского нальют?
- Ага. И ты уже догадался куда…
- Оттуда отпивать будет сложно…
- В туфлю, мудило!
- Тьфу… Никому ещё тут ноги не целовал. Какие они на вкус?
- Как зайчатина с малиновым вареньем…
- Беа…
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончился и этот тихий, и ко всем доброжелательный вечер. Прозвенел звонок отбоя, и Москвичу нужно было спешить через гулкие мёртвые коридоры в спасительную спальню Азалии. А спешить никак не хотелось. И было совершенно непонятно, какую ещё пакость устроит Элка. А главное – кому?

…В жарко натопленном будуаре Москвич немного расслабился. Мадам встретила его скептически. Велела показать во сне выпоротую попу, долго водила по ней своим стеком, чертила какие-то таинственные руны. Фантомная боль утихла, зато появилось ощущение, как будто у него в мозгу кто-то основательно покопался и наследил.

- Не волнуйся, не буду я за тобой следить, - успокоила его Азалия. – Если Элка положила на тебя глаз, значит, от твоего дружка она отстанет. А меня ваши детские игры не волнуют.

Москвич благодарно улыбнулся ей в ответ, делая массаж ног.
- Ладно, давай отлизывай и – спать! – Велела она, гася свет и раздвигая ноги под одеялом.
Выполнив приказ, Москвич совсем разомлел и так глубоко заснул, что осознал себя лишь когда увидел сверху, с высоты птичьего полёта, весь комплекс зданий пансиона. Растущая луна заливала все пространство вокруг серебристо-белым, переливчатым светом. А сам Москвич стоял на «коньке» - самой верхней точке боковой стенки главного корпуса. Было жутковато, и одновременно вид заснеженных крыш, двора и бескрайнего пространства за забором, завораживал.

И как я отсюда буду спускаться? – подумал он.
- Не волнуйся, - услышал он голос Эллы у себя за спиной. Она сидела на нём верхом, и, странное дело – он совершенно не чувствовал на плечах её вес.

- Это потому, что ведьмы умеют летать! – засмеялась она. – Хочешь, полетаем вместе?
- Нет уж, я не готов еще к такому путешествию! – я же все-таки не Хома Брут!
- Ты глупый мальчик, - мечтательно ответила она. – Ты даже не представляешь, какие перспективы открываются перед тобой! Возможно, это приключение станет для тебя путевкой в совершенно новую жизнь. Ты ещё благодарить меня будешь!

2023-02-22 в 00:28

Павел, 60 лет

Москва, Россия

- Ты это сейчас о чем? – осторожно спросил Москвич, всё ещё опасливо поглядывая вниз.
- Я хочу открыть тебе одну тайну, касательно вашего будущего. Ты готов её узнать?
Москвич кивнул. Он уже усвоил, что в непонятной ситуации, когда не знаешь, что говорить, лучше промолчать. Слово – улика против тебя. А кивок всегда можно объяснить тем, что во сне ты был лошадью.

Элла рассмеялась в ответ на эти его осторожные мыслишки, но ничего не сказала.
- В новом году ваша судьба круто изменится. Будет введено еще одно, самое важное и последнее изменение вашего статуса. Каждый из вас станет чьим-нибудь личным рабом. Одной из барышень, хотя может кто-то попадет и к воспитательнице.

- Мы и так ваши рабы, - пожал плечами Москвич, отметив рол себя, как легко он смог этим движением чуть приподнять свою наездницу.

- Нет, теперь вы должны будете влюбиться в свою новую хозяйку навсегда, на всю жизнь. И стать её полноценным рабом. Внутренне ей покориться. По собственной воле.

- Что значит должны? А если мы не сделаем этого? И как, например, Стремяга сможет в тебя влюбиться? Он же ненавидит тебя и боится.

- Это не проблема вовсе, - усмехнулась Элла. – Страх тоже может стать отличным афродизиаком. Но это не твое дело, что да как. Вопрос решенный. И решение будет объявлено. Кто кому будет принадлежать – это мы разберёмся между собой. В честной, конкурентной борьбе. На таком, своеобразном конкурсе ведьм. Но у меня к тебе эксклюзивное предложение. Ты уже догадался, что я тебе предлагаю?

- Конечно. Я ж тупой, но не совсем идиот.
- Я не тороплю тебя с окончательным ответом. Можешь подумать пока… До окончания праздников, то есть всю святочную неделю. Но! Я не зря тебя тут выгуливаю под луной. Это, между прочим, романтическое свидание! И за него ты мне кое-что теперь должен!

- Что именно? Душу?
Элла совсем не романтично хмыкнула.
- Не шути так больше. У тебя неделя на подумать. А пока ты меня вот что сделаешь. В Новогоднюю ночь будут всякие веселые конкурсы, песни и пляски святого Витта на костях грешников. В общем, всё, как мы любим. И в том числе будет конкурс на звание лучшего пони. Предлагаю нам с тобой его выиграть.

- Ты будешь моей наездницей?
- Ну не Акулина же! – рассмеялась Элла. – Если она на тебе прокатится, мне тебя потом лечить неизвестно сколько придётся. Нет уж, пусть под ней окажется Кроха…

- Только не Кроха! – горячо запротестовал Москвич. – Пожалей бедолагу, и я – твой!
- Видишь, как просто тебя поймать! – веселым колокольчиком расхохоталась за его спиной Элка. – Ладно. Пусть это будет Стремяга. Хочу лишний раз полюбоваться на его мучения!

- Жестокая ты девушка, - сказал Москвич грустно.
- Да. Но я работаю с этим. Хожу к психологу…
И снова заливисто рассмеялась. Её хохот стряхнул тончайшее кружево морозных предутренних узоров с заиндевелых карнизов и резных наличников окон, за которыми в своих кроватках мирно посапывали ведьмы-барышни. Но никто не проснулся раньше времени.

Москвич еще много чего хотел у неё спросить, но длительные дискуссии явно не входили в планы юной интригантки.
- Я открыла тебе тайну, и потому вынуждена наложить на твои уста Печать Молчания, уж извни!
И тут Москвич увидел краем глаза, как она легко снимает со своей правой ноги туфельку и ловко надевает ему на физиономию! Получается что-то вроде дамско-матриархального намордника! Причем его нос и губы упираются прямо в её тёплую ещё хранящую аромат её ноги, кожаную стельку. Плотно так упираются, губами практически не пошевелить, и уж тем более ни слова не сказать!

Ну всё, пиздец! – в отчаянии подумал парень. – Теперь это все увидят, и я пропал!
- Не волнуйся! – успокоила его ведьмочка. – Это не навсегда. Всего лишь на всю святочную неделю. Потом сам сможешь снять. Если захочешь… - добавила она игриво.

- А теперь покажи, как ты умеешь бросаться в пропасть! – приказала Элла и пришпорила своего пони весьма чувствительным пинком в бока.

Москвич от неожиданности в ужасе закачался на краю крыши, и рухнул вниз, вспоминая из детских снов, что для того, чтобы полететь, нужно просто раскинуть руки в стороны…

…Он вывалился из-под одеяла на пол. Тяжело отдуваясь и тараща в ужасе глаза во все стороны. Мадам Азалия давно проснулась и сидела теперь перед своим антикварным трюмо, наводя утренний марафет.

- Откуда это мы такие охреневшие взялись? – с удивлением спросила она, рассматривая измочаленную фигуру Москвича. – А-аа! Вижу! Эллочка, как всегда бесподобна в искусстве бенанданте. Что ж, пожалуй, она заслуживает звания Темнейшей ведьмы года. Буду рекомендовать её кандидатуру.

Москвич тем временем в изумлении ощупывал своё лицо. Руками ничего не ощущалось, но носом и губами он явно чувствовал на лице туфельку Эллы! Даже её запах никуда не девался! Опять какие-то фантомные сущности? Или так работает Печать Молчания?

- Но я могу говорить? – полушёпотом спросил он.
- К сожалению, не всегда осмысленные вещи, - деликатно отворачиваясь к зеркалу, холодно заметила директриса. Марш к своим! Всем готовиться к празднику! Завтра Новый год.

На её трюмо, в старинных узорах резного тёмного дерева, магическим образом горели, вспыхивали и переливались разноцветными холодными огоньками причудливые готические цифры 2023…

продолжение следует после небольшого перерыва. В субботу

2023-02-22 в 04:06

Юрий, 63 года

Новосибирск, Россия

Жду!!! Интересно.....

2023-02-22 в 10:56

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
Настроение было совсем не праздничным. После обеда ребят погнали убирать снег, но не как обычно, по дорожкам, а со спецзаданием – вычистить огромный круг вдоль главного корпуса, боковых флигелей, дровяных и прочих складов, которые замыкали внутренний периметр. Предстояло солидно так помахать лопатами. И это в предновогодний вечер!

- Что это мы такое делаем? – грустно спросил Славик.
- Какую-то большую арену. Судя по всему, освобождаем место для грандиозного праздника. – Ответил Москвич.
Он-то прекрасно знал, что они делают и для чего всё это нужно. Здесь будут проходить скачки. И по этой освобожденной от снега дорожке прекрасные амазонки-воспитанницы будут роскошно гарцевать на своих горячих скакунах. Сначала состоится выездка – хозяйки лошадок продемонстрируют экстерьер и выучку молодых пони-боев, а потом сами скачки – на выживание. Да, именно так. Москвич не сомневался, что последнего забьют палками, точнее запорют розгами где-нибудь в женской раздевалке. И ему очень не хотелось оказаться этим самым «последним». Но и увидеть в этом качестве любого из своих друзей он был не готов.

Но самое паршивое было то, что он никак не мог рассказать приятелям о том, что знал. Туфля Эллы, невидимая для остальных парней, но прекрасно ощущаемая им самим на собственной роже, запечатывала его губы как самый настоящий кляп. Он мог говорить о чем угодно, но запретной темы предстоящих скачек касаться не мог. Язык и губы тут же деревенели и отказывались даже шевелиться, словно их заморозили местным наркозом.

Через пару часов, вычистив от снега чуть более половины предстоящей трассы, и отойдя на приличное расстояние от главного корпуса так, чтобы можно было разговаривать без опаски, ребята присели на корточки отдохнуть. Да, тюремная привычка сидеть «на кортах» выручала и здесь, где никаких лавочек для отдыха не было.

Самым хитрым, как всегда, оказался Кроха. Он каким-то непостижимым образом подслушал где-то среди ширм в своей швейной мастерской разговор двух воспитанниц, имена которых наотрез отказался называть, кое-какие детали предстоящего новогоднего представления. И теперь полушёпотом делился ими с товарищами по несчастью.

- Кататься будут на нас. Скорее всего, верхом. Так что приготовьтесь, парни. Сегодня мы станем лошадками. И… и скорее всего ими же и останемся навсегда. Ну… точнее до конца срока. Тут так принято – кататься на своих рабах.

- А мы теперь рабы? – мрачно поинтересовался Стремяга, сплёвывая на снег, словно пытаясь избавиться от этого позорного определения.

- Нет… пока. Но, скорее всего ими станем. По итогам соревнования.
- Это как? – удивился Славик.
- Победительница будет выбирать себе личного невольника на весь будущий год. Ну, в качестве приза, - со знание дела и очень аккуратно подбирая слова, вещал Кроха. – Остальных разберут себе серебряная и бронзовая призёрши…

- Ясно, - кивнул Стремяга. – Я даже не спрашиваю, откуда ты, Кроха, ухитряешься всё это узнавать. Там, в капроновых джунглях ты, похоже, стал совсем авторитетным пацанчиком… - Стремяга горько ухмыльнулся, - вернее авторитетной пацанкой, так?

Кроха, вместо ответа, посмотрел на друга задумчиво и сострадательно.
- Я предлагаю жопу не рвать и по-настоящему не соревноваться, - сказал он совсем тихо, но так, чтобы все услышали.
- И это понятно, - продолжал язвить Стремяга. – Тебе-то как раз ничего не светит на этих скачках. Ты под любой юбкой рухнешь через десяток метров. А уж твоя Акулина тебя просто расплющит между ляжками!

Кроха опустил глаза и скорбно вздохнул.
- Он прав, - решил вмешаться Москвич, проверяя насколько «умная» стояла на его устах печать молчания и что он сможет всё-таки через неё сказать, хотя бы эзоповым языком. – Никто из нас не родился арабским скакуном, так что нефиг и пытаться им стать. Да и приз сам по себе сомнителен…

Ему удалось всё это выговорить, и он даже слегка приободрился.
- Не получится, - снова вмешался Славик. – Эти сучки станут бить нас плетками, и мы поскачем как миленькие! Да наверняка ещё и голыми на мороз выгонят, чтобы резвее бежали. А по голой заднице, да на морозе… Ого-го как чувствительно будет!

- Ага, ты ещё им подскажи, что да как делать! – продолжал злобствовать Стремяга. У него сегодня вообще было какое-то мрачное расположение духа.

И это имело свои, вполне конкретные, основания.
Он уже давно понял, что предстоящую гонку выиграет именно он. Как наиболее выносливый. Не самый сильный – он понимал, что Москвич будет потяжелее, и посильнее его. Но именно что самый выносливый. А на такой дистанции (он в уме прикинул, что полный круг, который им предстоит пробежать, потянет метров на двести), первым придет отнюдь не самый резвый. А тот, кто сумеет тащить из последних сил.

То есть он, Костя-Стремяга. Бывший жулик и отчаянный жиган, просто не представлявший себе, что это такое – быть вторым. Он с детства привык быть только первым.

И вот теперь ему предстояло первым оказаться в рабстве. И он прекрасно понимал, КТО будет претендовать на его шкурку в качестве приза, да и кто окажется у него на загривке в роли наездницы. И это его злило больше всего.

Москвич перехватил его взгляд, и тоже просчитал ситуацию. «Есть маза, что ОНА поскачет на мне» - хотел сказать он, но его язык тут же намертво приклеился к солёной стельке Элкиной туфельки, и он лишь промычал нечто нечленораздельное.

- Му-му-му! – передразнил его верный приятель. – Я знаю, что ты думаешь. Я мог бы, конечно, захромать где-нибудь посередине круга, и это выглядело бы вполне естественно. Но ты учти, что на мне будет сидеть такая прожжённая чмара, которая выкупит все наши хитрости в одну секунду. Она просто вылечит любой мой хром прямо на ходу, да еще и подстегнет каким-нибудь своим, ведьминым, заклятьем, так что понесусь быстрее ветра. Нет, это не пролезет…

И Москвич не мог его убедить, что думает совсем не об этом.
- Но ведь все будут жульничать, - так же тихо, как говорил и до этого, сказал Кроха. – Это же будет турнир четырёх волшебниц, - он грустно усмехнулся невольному каламбуру. – Я думаю, мы там все ноги себе переломаем – с их помощью!

- Угу, - мрачно подтвердил Славик. – Игра Кальмара в заснеженных болотах Маркистана.
- Я знаю, что делать, так что не парьтесь, пацаны! – как будто на что-то решившись, сказал Стремяга, поднимаясь и отряхивая налипший снег со своей лопаты. – Гонку вытяну я и проиграю на последнем метре, когда уже никакая ведьма не успеет ничего поделать. А вы постарайтесь быть вторыми, чтобы стать потом первыми. И главное – подберите себе получше наездницу – вашу будущую госпожу. Вам предстоит катать её на себе весь последующий год! У тебя, Кроха, походу вариантов не много – Акулина глаз давно на тебя положила, а сегодня положит и всё остальное… Мне тебя будет не хватать! - Стремяга весело подмигнул товарищу по несчастью.

Зря он так, подумал Москвич, тоже поднимаясь и разминая затёкшие от долгого сидения колени. План хороший, но теперь он вряд ли будет выполнен. И он не может даже намекнуть лучшему другу, как тот неправ…

Оставшуюся работу доделывали молча. И еле успели к праздничному новогоднему ужину.
На котором их ждало ещё одно громоподобное известие. Оказывается, с этого вечера им вменяется очередная обязанность – теперь они назначены официантками в столовой. И в новом году будут разносить кушанья по всем столам и подавать остальным воспитанницам всё, что те пожелают. Соответственно уносить использованную посуду, подавать салфетки и вообще прислуживать за столом по полной программе.

Пипец, хором подумали пацаны. А у входа в столовую их встретила режимница Дарвулия.
- Это что за мокрые курицы? – гневно поинтересовалась она, брезгливо обнюхивая с расстояния трех метров поспешно рухнувших на колени парней, вспотевших на снежной разминке. – Марш в душ и переодеваться в чистенькие платьица! Сегодня праздник! Этот Новый год вы запомните на всю вашу долгую и счастливую жизнь! Уж это я вам обещаю! – закончила она, улыбаясь самой обворожительной из всех имевшихся у неё в запасе обворожительных улыбок.

Платьица, которые им велено было надеть в качестве наряда официанток, ввергли пацанов в ещё большее уныние. Это были белые огромные халаты с капюшонами, полностью закрывающие и голову, и лицо. Каждому предстояло надеть на себя, фактически, самую настоящую паранджу. Только вместо волосяной сетки, как это принято на Ближнем Востоке, лицо в предложенных парням нарядах закрывала темная густая вуаль.

- Открой личико, Гюльчатай, - грустно съязвил Москвич, примеривая на себя обновку.
- Смысл? – коротко поинтересовался Славик.
- Это чтобы мы все были как бы одинаковы, и коняшку себе каждая наездница выбирала не по знакомству. Типа уровнять шансы, - прикинул Стремяга.

Разумно, подумал Москвич, ничего даже не пытаясь сказать на этот счет. – Но увы. Всё гораздо сложнее, и, одновременно проще.
Но сколько ни тяни время, а пришлось идти в зал торжественных мероприятий. Встречать новый, две тысячи двадцать третий год.
Помимо роскошной ёлки вчерашнюю столовую теперь украшали ещё и разноцветные гирлянды, свисавшие с потолка и обрамлявшие фрамуги окон, искрящиеся разноцветные зеркальные шары, разбрызгивающие во все стороны тысячи мелких лучиков света, вазы и корзины с диковинными волшебными цветами, которые то вспыхивали, будто подсвеченные изнутри мягким, приглушённым сиянием, то сами собой распускались и переплетались в тихом, таинственном танце в такт еле слышимой музыке Сфер…

Всё это великолепие Москвич едва замечал сквозь густую сетку паранджи. Столовая изменилась до неузнаваемости. Привычные столы исчезли, вместо них на полу появилось несколько больших достарханов, вокруг которых были положены мягкие стёганые тюфяки, на которых полулежали воспитанницы. Видимо, вечеринку решено было провести в восточном стиле, отсюда и паранджи для прислуги. По новому этикету, парни должны были принести все необходимые яства и напитки на широких подносах и, встав на колени каждый возле одного из достарханов, держать поднос на весу, замерев как статуя, пока девушки будут наслаждаться угощением и веселиться. Если что-то им потребуется, они будут брать это с подноса. Если чего-то будет не хватать, то служанка в парандже обязана поставить поднос и быстро сбегать на кухню, принести необходимый деликатес.

В общем, вечер обещал быть долгим и мучительно-незабываемым.
Дарвулия оказалась права. Впрочем, как и всегда.
Хотя сам Москвич из-под своей паранджи ничего особенного не разглядел за весь ужин. Хи-хи да ха-ха, девицы поначалу всё время о чем-то негромко переговаривались, то заливаясь радостным смехом, то целуясь и обнимаясь. Потом, видимо вкусив по случаю праздника чего бодрящего, стали вести себя более развязно, и временами даже нагло. Стали приставать к прислуге, щипали за попу, пытались просунуть руки и даже ножки ему под паранджу. Нашарить там интимные органы или хотя бы вонзить острые коготочки в сосок… Одна даже заставила его выпить целую пиалу какого-то вкусного, но уж очень необычного коктейля, после чего держать равновесие и невозмутимость статуи оказалось весьма проблематично, но Москвич справился. Хотя и с трудом. Но, в общем, всё обошлось вполне благопристойно. Его не изнасиловали, не избили, просто под конец ужина стали забрасывать банановыми и мандариновыми очистками.

Москвич с нарастающим напряжением ждал окончания ужина и обещанных скачек. Он всё ещё надеялся хотя бы в общих чертах понять коварный план Эллы. А в том, что у неё есть коварный план, он не сомневался.

Велели подавать десерт. Кофе и мороженое. В зале стали постепенно гаснуть одна за другой яркие гирлянды и сверкающие шары. Кофе пили уже при неровном свете множества свечей, которые зажигались тоже без участия человека, как бы сами собой.

Москвич поймал себя на мысли, что раньше, попади он на столь невероятное празднование встречи Нового года, не поверил бы собственным глазам. А сейчас воспринимал окружающие фокусы и чудеса как нечто вполне нормальное, само собой разумеющееся. Ну, подумаешь, музыка, звучащая ниоткуда. Или парящие под потолком огоньки светлячков, меняющие свой цвет и образующие всякий раз новый, несказанно красивый узор. Кто ими управляет? Как они вообще светятся? Живые они, или это лишь иллюзия?

Да и какая, в принципе, разница? Волшебство? Да, самое настоящее волшебство. Магия. Мир потусторонних сил и явлений. Как он попал сюда? Ну как попал… Приехал на воронке из колонии для несовершеннолетних. Как и три его друга. И теперь он здесь, судя по всему надолго.

А точнее – навсегда!
Эта простая до ужаса мысль уже несколько раз приходила ему в кошмарных снах, или перед самым пробуждением, сдавливая сердце невыразимой тоской и горечью. Да, здесь очень красиво и необычно. Но он-то сам здесь кто? Невольник, послушник, половой коврик, об который вытирают ноги все кому не лень, начиная с начальницы, и заканчивая любой из барышень? Похоже, что так. А какая судьба ждёт половой коврик? Самая незавидная. И что теперь делать?

Что делать?
- Беги, придурок! – шепнул ему на ухо голос Эллы и в тот же миг он увидел, как три такие же служанки, как и он, путаясь в подолах таких же паранджей, разом ринулись в распахнувшиеся двери на веранду. Здесь уже вспыхнули и застрекотали фейерверки и брызнули в черное зимнее небо залпы множества огненных салютов.

А со всех сторон в ребят полетели снежки и искры от разрывающихся прямо под ногами петард и брызжущих серебряным дождиком бенгальских огней.

Снежки, кстати, тоже оказались волшебными. Москвич, словно в замедленной съемке увидел, как такой вот простой комочек замерзшей воды, брошенный изящной дамской ручкой, сбил с ног и отшвырнул в ближайший сугроб его приятеля Славика. Тот на несколько секунд аж потерял ориентацию в пространстве и даже не пытался самостоятельно выбраться наружу.

Еще один снежок буквально снёс, словно куклу, самую маленькую среди всех фигуру – очевидно, это был Кроха. Ну, с этим всё понятно: Кроха, он и есть Кроха – невелика птица, в общем-то.

Но вот Стремяга, парень крепкий, шустрый и умелый, ловко увернувшись от парочки снежков и даже вынырнув из западни сразу нескольких огненных вертящихся колёс, получил в спину, аккуратно промеж лопаток, простую детскую хлопушку, разорвавшуюся весёлым облаком разноцветных конфетти, и тут же рухнул, как подкошенный! Словно его расстреляли из пулемёта!

Что это, как это понимать? Откуда в девичьих нежных ручках такая дьявольская сила? Как они это делают?
Оставшись один, Москвич не стал дожидаться, когда и его зашвырнут куда-нибудь на крышу столовой какой-нибудь дешёвой китайской шутихой. Он поднял руки и опустился на колени среди всей этой весёлой новогодней кутерьмы, женского хохота, шипящих огней и загорающихся на лету снежинок.

- Молодец! – тут же услышал он над своей головой всё тот же озорной Элкин голос, и на плечи ему радостно запрыгнула повизгивающая от хмельного восторга ведьмочка, обдав его ароматами шампанского, оливье, дымного пороха, и кожаных аксессуаров. – Моя лошадка стартует первой! – громогласно объявила Элла и для пущего эффекта взорвала над головой Москвича еще одну петарду.

Визг и радостные вопли её свиты подтвердили серьёзность намерений Темной стороны дамского коллектива.
- А моя, соответственно, второй! – услышал Москвич спокойный, но тоже с нотками нетерпеливого предвкушения, чей-то до боли знакомый голос. Еще до конца не веря самому себе, он повернулся вполоборота и увидел распростертого на утоптанном снегу Стремягу, печально смотрящего в черное предновогоднее небо, искрящееся мельчайшими снежными пылинками. Над ним, в позе безусловной победительницы, поставив ножку ему на грудь, стояла – кто бы мог подумать! – Святоша!

- Ах-ре-неть! – только и смог выговорить Славик, едва выползавший из сугроба. – Здравствуй, свобода!
И тут же сладострастно поцеловал расписную, синего сафьяна, восточную туфельку Акулины, стоявшей рядом с ним.
- Рано радуешься, мальчик, - улыбнулась ему Светлая. – Мы ещё с тобой не выиграли этот раунд.

2023-02-25 в 13:54

Юрий, 63 года

Новосибирск, Россия

Все лучше и лучше!!!
Жду продолжения...

2023-02-25 в 16:01

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
Окончательно мальчики-лошадки распределились следующим образом. Первым номером на Москвиче выезжала Элла. Ей, соответственно, доставался и самый малый круг. Второй на Стремяге должна была стартовать Святоша – Илона. Третий круг достался Акулине, и кататься она решила на Славике. А вот Кроха неожиданно оказался в плену у Стеши из Торжка – молодой ведьмочки из свиты Акулины. Она не скрывала своего волнения, всё-таки в первый раз участвовала в турнире на звание Ведьмы Года. К тому же она была Светлой, как и её старшая подруга Акулина, и бросить вызов Элле – неформальной лидерше Темных сил всего Маркистана, - было большой честью для неё, но и огромной ответственностью.

Москвич думал, что прямо сейчас они и стартуют, и потому решил приготовиться – стал растирать икры, обеспечивая приток свежей крови, и тренировать дыхалку глубокими вдохами. Но оказывается, у скачек был свой строгий регламент, и сначала планировалась выездка – демонстрация экстерьера мальчика-пони и его умения выполнять различные команды под седлом и наездницей.

Да-да, специально для выездки, на спину парней водрузили особого вида сёдла – жутко неудобные, явно пыточные устройства, сковывающие руки сзади и сгибающие человека до положения вьючного животного, а совсем не скакуна-иноходца. Скорее всего, подумал Москвич, эти сёдла здесь используют для наказания провинившегося. Но деваться было некуда, он со своей повелительницей шёл первым номером, и открывать выездку также приходилось ему…

- Опозоришься – будешь весь год под этим седлом ходить, ты меня знаешь! – весело улыбаясь, прошептала ему на ухо Элла. – Даже спать с ним на спине будешь, я уж договорюсь с Азалией.

Серьёзность этой угрозы Москвич оценил в первые же минуты выездки. Едва они вышли на стартовую площадку и Элла слегка пришпорила его для острастки, он почувствовал, как согбенная его многострадальная спина аж загудела под тяжестью молодой гарцующей девичьей плоти. Эллочка, конечно же была девушкой стройной, не в пример своей главной сопернице Акулине, но всё равно это была взрослая девица, и все её полсотни килограммов живого веса Москвич моментально ощутил своим внезапно хрустнувшим позвоночником.

А выездка, это не просто пройтись туда-сюда перед публикой с наездницей на спине. Выездка, - это демонстрация умения лошадки выполнять абсолютно все команды хозяйки и самое главное – показать все четыре основных аллюра – шаг, рысь, иноходь и галоп. Без этого выездка не засчитывается.

И Москвич старался. Превозмогая боль в пояснице, и стараясь особо не пыхтеть от напряжения, он добросовестно тянул носок, высоко поднимал колени, чётко обозначал пружинящим шагом иноходь, и в нужный момент сымитировал самый настоящий галоп, чем вызвал неподдельное восхищение публики и аплодисменты группы поддержки своей наездницы.

- Ну что ж! – подвела итог первому выступлению внезапно появившаяся ниоткуда начальница пансиона мадам Азалия. - Думаю, это эталон сегодняшней выездки. Остальным коняшкам нужно всего лишь не упасть в грязь лицом и показать хотя бы что-нибудь похожее. Выездка Эллы засчитана!

На этот раз восторженные крики и гром рукоплесканий оглушил даже Москвича. С него сняли проклятое седло и разрешили рухнуть в снег, чтобы хоть как-то восстановить дыхание.

- Эй-эй-эй! Не вздумай так валяться! – тут же распинала его ногой заботливая хозяйка Эллочка. – Пойдем, лучше я тебе спинку полечу, у меня как раз для таких случав старинное секретное растирание имеется. Нам с тобой ещё гонку выигрывать!

Москвич послушно поплёлся за ней, в надежде скоропостижно скончаться на первой же четверти круга предстоящего соревнования.
Но оказалось, что старинное секретное растирание и правда отлично работает! Элла лишь слегка протёрла ему спину каким-то сухим, горячим тряпьём, и Москвич почти сразу ощутил как всё его тело, а не только спину, охватывает устойчивый энергетический зуд. Как поднимается в нём уверенность в победе и совершенно неуёмное желание вот прямо сейчас, даже не одеваясь, выскочить на мороз, посадить себе на плечи наездницу и бежать-бежать-бежать кругов так десять-пятнадцать, чтобы уж всем наверняка доказать, кто тут лучший скакун всех времен и народов, и кто его самая замечательная хозяйка!

Элла пришлось даже немного успокоить его порыв, чтобы парень не перегорел раньше времени. Они вернулись на площадку, где как раз под всеобщий смех и язвительные замечания, заканчивал свою выездку дуэт Акулины и Славика. Они выступали без седла, несчастный парень еле стоял на ногах, держа на себе толстушку Акулину и, разумеется, никаких аллюров исполнить не мог даже при всём желании. Всех его сил хватило лишь на то, чтобы пройтись восьмёркой по площадке и с элегантностью носорога опуститься на колени, давая возможность наезднице хоть как-то сохранить осанку и величие, слезая с его плеч.

Почтеннейшая публика веселилась вовсю. Начальством (а точнее самолично директрисой) было решено, что в скачках Акулина будет участвовать, но ехать она должна в лёгкой пролетке, которую потащит, разумеется, выбранный ею Славик.

Парням велели переодеться в изящные костюмы лошадок-пони. Это были шерстяные спортивные комбинезоны в обтяжку, раскрашенные под настоящие масти лошадей. Стремяга облачился в Вороного, Москвичу достался Серый в яблоках, Славик уверенно выбрал Рыжую масть, а Крохе пришлось путаться в не по размеру доставшийся ему комбинезон непонятного, Мышиного цвета.

- А ты получился Конь Бледный! – как обычно, по-дружески, подъебнул его Стремяга.
- Зато я приду за вами в день Апокалипсиса! – проворчал Кроха, тоже не привыкший лезть в карман за словом.
Грянул залп, в небо взлетели красно-зелёные ракеты и разорвались там шумным многоступенчатым салютом. Гонка стартовала. Москвич, идя согласно странной жеребьёвке, в результате которой его друзей чуть не поубивали снежками и хлопушками по крайне левому, самому короткому кругу, решил сначала не рваться вперёд, сохраняя общий темп и наблюдая за тем, как бежали его друзья. Больше всего он, конечно же, переживал за Кроху – тот бежал добросовестно таща на своих хрупких плечах Стешу. Девушка перед самым стартом скинула с себя меховую короткую шубку, чтобы облегчить своей лошадке бег, и теперь куталась лишь в легкий шёлковый стёганый плащ, ярко-алой расцветки, украшенный золотистыми и серебряными звездами. Москвич аж залюбовался этой парой, выбравшей не по своей воле самый трудный и самый длинный маршрут – крайне правый круг.

Жаль, что они проиграют, подумал Москвич. Он бы с удовольствием отдал свою неминуемую победу Крохе и Стеше, настолько они показались ему милыми и отчаянными. Он знал, что Стремяга опрокинет свою самодовольно ухмыляющуюся Святошу на последних метрах перед финишем, чем обречёт себя на жуткие и нескончаемые пытки в подвалах Инквизиции на ближайший, две тысячи двадцать третий год, но таков уж был Стремяга! Его можно ломать хоть каждый день, и он будет молить о пощаде, но изменить его характер вряд ли удастся. Тем более такой тупой садистке, как Илона-Святоша.

Сам бы Москвич обязательно что-нибудь придумал, чтобы аккуратно вывести за круг Славика, тащившего пролетку с Акулиной. Хотя тут вряд ли понадобилось бы какое-то мошенничество. Славик никогда атлетом не был, в быстроте бега тоже не замечен, так что добрый центнер сплошного интеллекта и светлой магии, заключенный в тело Акулины, вымотал бы его за эту гонку безо всяких ухищрений. Они бы просто проиграли в скорости.

Хотя… Чёрт его знает, какие тут правила. Скорее всего, никаких. Можно всё. В том числе и использовать все известные ведьминские хитрости. А у Акулины их много.

Всё это было бы хорошо и красиво, думал Москвич, если бы не одно обстоятельство. На его плечах сидела, постоянно пришпоривая его и без того резвый бег, алчная до победы Элла, которая ни за какие коврижки не позволит ему проиграть. Ей нужно абсолютное, ничем не омрачённое торжество. Сегодня она должна стать Темнейшей из темнейших ведьм, и судя по утренней реплики Азалии, она даже как-то ухитрилась заручиться и её поддержкой. Так что простите, Стеша и Кроха, но вам я сегодня ничем помочь не смогу. Договоритесь как-нибудь со Стремягой, чтобы он сбросил свою наездницу под колеса бешеной колесницы Акулины, и тогда второе место вам обеспечено.

Но это вряд ли, как говорил товарищ Сухов из кинофильма «Белое солнце пустыни». Это вряд ли.
Между тем они прошли уже почти половину круга и только здесь, вдали от площадки, на которой собрались зрительницы, Москвич почувствовал, как на самом деле тяжело всем даётся эта гонка. Бежавший рядом с ним Стремяга уже начинал хрипеть, по его лицу сбегали струйки пота, пар вырывался изо рта. Славик, тащивший пролетку в следующем ряду, уже отчетливо начал отставать, к тому же он вроде бы стал прихрамывать, отчего выбивался из общего ритма ещё сильнее. И только Стеша на своём резвом скакуне Крохе, летела легко и свободно, и алый её плащ развивался, словно знамя в сгущавшихся сумерках зимнего вечера. Сюда не долетали всполохи новогоднего праздничного огня и искристые брызги фейерверков. Здесь было морозно и темно. И приходилось очень внимательно выбирать дорогу и смотреть себе под ноги.

Сам Москвич бежал легко и задорно. Он как будто и не чувствовал на себе разгоряченное тело наездницы, мешала лишь её неуёмная энергетика и желание не просто выиграть, но и обойти всех соперниц на четверть круга, а ещё лучше на половину, чтобы финишировать в гордом одиночестве. Она постоянно била и била его пятками по бокам, сбивая, между прочим, дыхание и всё время пыталась засунуть пальцы, в обрезанных кожаных перчатках, ему в рот, чтобы растянув в стороны его губы с помощью этой жуткой боли заставить бежать ещё и ещё быстрее!

Москвич старался этого не допустить, отлично понимая, что она в порыве страсти, не задумываясь, порвёт ему рот, лишь бы хоть на шаг увеличить разрыв с соперницами.

И когда они прошли уже три четверти круга, он начал уставать. Видимо действие волшебного растирания было столь же кратковременным, сколь и эффективным вначале. Сразу заныла спина, моментально не просто вспотели, а стали совершенно мокрыми бока и плечи, лицо горело, словно он не на морозе мчался, а сунулся в печку, ноги с каждым шагом становились всё тяжелее, и всё труднее было отрывать их от земли…

Стремяга и Славик тоже вымотались вконец. Они уже не бежали, но пока ещё шли скорым шагом, видимо готовясь к последнему рывку и сохраняя энергию для финиша. Славик теперь явно отставал, и похоже на рывок у него уже не было никаких сил. Стеша тоже сбавила темп своего Коня бледного, давая ему кратковременную передышку. Но она-то шла по самому дальнему, а следовательно и самому длинному кругу и то обстоятельство, что они с Крохой ни на шаг не отстали от Москвича и Эллы, было совершенно невероятно.

Вот она, магия, подумал Москвич. Вот здесь, на последних десятках метров, перед ревущей в поддержке своих кумиров и сверкающей огнями площадкой, соревновались уже не они, парни-лошади, а их наездницы – темные и светлые колдуньи. Здесь сошлись не грубая сила и выносливость, а тонкое искусство прорывающее ткань бытия и соскальзывающее в потустороннюю реальность, в которой отчетливо замедлялось время и, похоже, сворачивалось само пространство.

Москвич внезапно ощутил, как легко и свободно заскользили его ноги в совершенно разных направлениях, как будто он бежал теперь не по утоптанному снегу, а по поверхности какого-то стеклянного шара, который к тому же вращался задом наперёд. Ему показалось, что он теряет сознание и вот-вот грохнется на спину, уронив свою наездницу, что привело его в неописуемый ужас.

Он так и не понял, что с ним произошло. Просто как-то так получилось, что из уверенного лидера гонки он стал сначала вторым – его легко обошёл Стремяга с торжествующей на его загривке Святошей, а потом мимо проехала никуда не спешащая пролетка с Акулиной. Он даже успел увидеть выпученные от удивления глаза Славика.

- Курва!!! – услышал он над своей головой дикий вопль Эллы, и что-то похожее на разряд электрошокера пронеслось от его хозяйки в сторону вырвавшейся вперёд пары, бежавшей по четвертому, самому длинному кругу.

Разряд неяркой тлеющей звездочкой проскочил мимо Крохи и Стеши и утонул в сугробах. Москвич всем телом почувствовал бешенство, сидящей на его плечах девушки. Он ощутил, как она правой рукой выхватила у себя из-за спины короткую плетку, и инстинктивно втянул голову в плечи, ожидая удара. Но напрасно он испугался. Она не собиралась сейчас бить его, она взмахнула плеткой над головой и эта простая жокейская плеть вдруг стала увеличиваться и в доли секунды превратилась в длинный и тугой кнут, который, в свою очередь взвился словно анаконда и, описав невероятную дугу, самым своим кончиком нагнал-таки пригнувшуюся Стешу, распоров её красивый алый плащ практически напополам! Далее кончик этого совершенно фантастического кнута каким-то непостижимым образом сам собой закольцевался, сухой треск оглушил всех, участвовавших в этой жуткой скачке, и еще один горестный вопль Эллы не оставил ни у кого сомнения, что и вторая её магическая атака на вырвавшихся вперед Стешу и Кроху, не увенчалась успехом.

Всё. Они все проиграли. Стеша, подняв руки в победном приветствии, финишировала первой. За ней, отчаянно загоняя своего Вороного коротким толстым стеком, выскочила за финишную черту Илона. Почти вровень с ней пришла и пролетка Акулины. А Москвич, внезапно растерявший все свои силы, плёлся последним.

Сидевшая на его плечах Элла внезапно успокоилась. И к своим сторонницам соскочила легко и непринужденно, словно это она только что порвала финишную ленту. Лишь на короткий миг она обернулась к измождённому Москвичу, буквально валившемуся с ног от усталости и жуткого головокружения. И только на этот короткий миг лицо её превратилось в страшную маску старой болотной ведьмы, исказившись совершенно запредельной, нечеловеческой злобой.

- Молись! – прошипела она, намеренно брызгая ядовитой слюной ему в глаза. – Запорю!
Потом были поздравления, утешения, дружеские подбадривания и незаметные похлопывания по плечу, горячий чай и ощущение что всеобщий праздник ушёл куда-то далеко вперед. А они, скромные лошадки-пони, старавшиеся изо всех сил вырвать победу своим наездницам, вдруг оказались никому больше не нужны, и теперь им дали напиться студёной воды, а насыпать овса как-то не удосужились. И вообще все о них почему-то забыли. Как-то сразу. И это было очень странно.

- Ну, нормально же пробежали, чего ты! – попытался подбодрить его Стремяга, усаживаясь рядом, на ступеньки веранды. – Я думал, будет хуже. А так никто даже не разбился насмерть. Вон Кроха теперь каким гоголем ходит, у него сегодня праздник! Переодели в чистое платьице и усадили за стол к светлым ведьмам! Кстати, а как вообще ведьмы могут быть светлыми, ты в курсе?

Москвичу в лом было даже разговаривать. Он закрыл глаза, всем своим видом предлагая Стремяге сейчас отстать от него и оставить в покое.

Где-то вдали ударили куранты и тут же, раздирая ночную тишину треском и грохотов залпов, вся местная ракетно-петардная артиллерия отметила начало Нового года.

2023-02-26 в 00:39

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
Говорят, что как встретишь Новый год, так его и проведёшь. Если это правда, то предстоящий год Москвичу было суждено провести… в шкафу. Потому что именно здесь, в душном, затхлом, пыльном платяном шкафу он и встретил, по сути, этот год. Как он отрубился там, на веранде, он не помнил. Видимо просто уснул от нечеловеческой (лошадиной!) усталости. А проснулся среди ночи, когда по всему пансиону гремело явно хмельное веселье, здесь, в шкафу. Голым, и к тому же жёстко пристегнутым наручниками к верхней перекладине, на которой обычно располагаются вешалки с одеждой.

Ясно, подумал он. Обещанное наказание долго ждать не пришлось. Что ж, старая тюремная мудрость, что чем раньше сядешь, тем раньше выйдешь, здесь также работала безотказно. Но в этом Москвич как раз ошибался. Просто он еще не знал, как тут причудливо порой течёт время. И не всегда линейно, из прошлого в будущее.

Кстати, заключение в шкафу само по себе было той ещё пыткой. Встать в полный рост там было невозможно – высота шкафа как будто нарочно была рассчитана то ли на карликов, то ли на то, чтобы специально мучить грешников. Сесть на пол он не мог – мешали наручники, пропущенные поверх перекладины. Повиснуть на руках, чтобы хоть немного подремать, тоже не получалось – боль в перетянутых запястьях невозможно было терпеть. Приходилось все время стоять, сгорбившись, уперевшись лбом то в одну, то в другую стенку и всё время искать положение, в котором бы спина не так сильно болела.

Это была пытка. Точно рассчитанная и хорошо спланированная изощрённая пытка. Сколько он сможет её выдержать? Судя по звукам, доносившимся то ли с улицы, то ли с первого этажа, там всё ещё гуляли. Но пальба прекратилась, значит прошло часа два. Пока разгулявшиеся ведьмочки не напляшутся, и не наиграются в свои бесовские игры, о нем никто не вспомнит. Хотя нет, одна из них, его Эллочка, сейчас явно думает о нём и сладострастно проигрывает у себя в мозгу всевозможные ритуалы мести. Наверняка заливает горечь поражения шампанским, и в мельчайших подробностях планирует, как будет сдирать с него кожу и мочиться горячей солёной струёй на свежие раны…

- Тьфу, наваждение какое-то! – в голос выругался сам на себя Москвич. – Вот нахрена такое программировать себе на голову?
Он невольно прислушался. В комнате, кроме него, похоже, никого не было. Во всяком случае, на столь странные реплики, прозвучавшие их шкафа, никто не откликнулся.

Мучительно хотелось пить. После безумных скачек всадниц Апокалипсиса, он так легкомысленно отказался пойти со Стремягой поискать какого-нибудь забродившего кумыса, или чем они там разговлялись в последний в прошлом году предпраздничный ужин? Вот совсем некстати вспомнился и ужин. А он ведь так и не поел толком перед весёлыми стартами… А от Эллы так вкусно пахло оливье, когда она с гиканьем и гаканьем на него запрыгнула! Они там сейчас жрут оливье, им уже не лезет и они заливают отрыжку холодным белым вином, потому что шампанское уже выдохлось…

Эх, сейчас бы выдохшегося шампанского! Хотя бы полведёрка! И горсточку кубиков льда! Засыпать их в рот и долго наслаждаться процессом таянья льдов в собственном горле! Люди! Если вы еще остались на этой проклятой планете! Положите прямо сейчас себе в рот кубик льда и поверьте – это самое блаженное ощущение, которое вам потом будет сниться в горячечном бреду, когда вы будете висеть на наручниках в пыльном, затхлом шкафу, посреди заснеженного нескончаемого болота, под названием Маркистан, которого нет ни на одной карте мира!

Видимо он провалился в очередное забытьё, потому что очухался внезапно, когда кто-то резко распахнул дверцу шкафа. Перед ним стояла Элла. Она была одета в праздничное сари, на голове сверкала стразами причудливая диадема. В руке был простой солдатский ремень.

- Поворачивайся, - строго приказала она. – С нового года вышел личный приказ начальницы пансиона. Отныне наказывать своих собственных рабов мы должны строго по регламенту!

- Я уже твой раб? – нагло поинтересовался Москвич, отлично понимая, что никакое самоуничижение его уже не спасёт, так что можно хамить вволю.

- Угу. Рабыня. Отдали в качестве утешительного приза. Так что вешайся. Этот год тебе веком покажется!
Он послушно повернулся к ней голым задом и Элла безо всяких эмоций отходила его ремнем исключительно по пятой точке и не обращая никакого внимания на его крики во всю глотку.

Да, потеряв к самому себе всякое уважение, Москвич вдруг понял, что больше не может терпеть даже простую порку, обыкновенным кожаным ремнем без того, чтобы не разораться как маленький ребенок. Насладившись его криками (а он был уверен, что она там, за его спиной, откровенно наслаждается его позором и болью), Элла так же молча захлопнула дверцу шкафа, и ушла продолжать празднование Нового года…

А Москвич за время её отсутствия, научился спать стоя. Не специально, но в какой-то момент его мозг просто отключил активное дневное сознание и стал демонстрировать ему горячечные, бредовые, но всё же хоть такие-то сновидения. А, следовательно, он спал.

Правда, иногда всё же просыпался от боли в руках – видимо пытался сесть на пол шкафа, а это было, увы, невозможно.
Был уже день, когда Элла снова явилась, на этот раз чтобы его напоить. В руке она держала высокий хрустальный бокал, наполненный почти до краёв яблочным соком.

Москвич аж задрожал, увидев такое сказочное угощение. К тому моменту он уже практически высох изнутри и сейчас за этот бокал сока был готов продать свою душу, причем на полном серьёзе. Он потянулся к этому бокалу, как голодный ребенок тянется к материнской груди, но злая ведьма тут же отвела руку, дразня его.

- Я буду поить тебя как птенчика. Из своего рта.
И она действительно стала набирать в рот по большому глотку сока, согревала его там, а затем сплёвывала этот сок вперемежку со своей слюной парню в рот.

Первые несколько глотков он всасывал с жадностью зверя – организм уже вовсю паниковал от обезвоживания. А под конец столь унизительной процедуры стало неприятно. И он не смог скрыть лёгкой гримасы отвращения.

- Не нравится? – с притворным удивлением спросила Элла. – Слишком брезгливы мы теперь стали? Ничего. Теперь ты научишься пить из моей туфельки, раз тебе противно из моего рта. Кстати, отличная идея! Надо её не забыть. А вот ты мне её и напомнишь! – она ткнула своим острым когтём ему в губы, как бы случайно распоров верхнюю до крови. – Тебе ясно, шлюха?

Он кивнул, инстинктивно закрывая пораненную губу языком и с жадностью слизывая свою кровь.
- Что тебе ясно? – продолжала издеваться ведьма.
- Напомнить вам, видимо, когда выйду из этого шкафа, что теперь меня надо поить исключительно из вашей туфельки, госпожа!
- Молодчина! – сказала она вполне дружелюбно. – Вот такую тебя я люблю. К сожалению, из этого шкафа ты уже не выйдешь. Ни-ког-да!
Она ласково улыбнулась, с удовольствием наблюдая за эффектом, производимым её словами.
- Шучу. К сожалению, на ночь тебя придётся отпускать к твоей начальнице. Она никак не может пока обходится без такой удобной и горячей грелки. Надо будет как-то с ней решить этот вопрос, как ты считаешь?

Москвич лишь горестно вздохнул.
- Не можешь никого посоветовать вместо себя? – с сожалением, впрочем, откровенно притворным, спросила Элла. – Ну, тогда поворачивайся задом! Будем стимулировать твою сообразительность!

И она снова взяла в руки ремень…
На этот раз Москвич метался в этом душном, провонявшем его потом шкафу, как загнанная туда крыса. После прошлой, ночной порки задница воспалилась, и теперь любое прикосновение отзывалось такой болью, что впору было перегрызть зубами деревянную перекладину и бежать, куда глаза глядят! Но он прекрасно понимал, что не сможет убежать даже из этой комнаты, а оказаться голым, в наручниках, на бескрайних просторах Маркистана… Стремяга пробовал, получилось не очень.

Оставалось молить о пощаде.
И он молил. Унижался, выл белухой, плакал как младенец, ревел, сучил ножками, даже обоссался под конец.
- Шкаф испортила, сучка, - спокойно сказала Элла и прекратила избиение.
Он повернул к ней своё заплаканное лицо и поразился, с каким блаженством и умиротворением она смотрела теперь на него. Дыхание глубокое и ровное, как после хорошего, полноценного оргазма. Лицо немного покраснело от прилива крови, губы влажные и чувственные. Да, она явно только что кончила, и теперь продолжать пытки ей совсем не хотелось.

- Я всё вытру, - сказал он, понимая, что получил очередную передышку. – Этот шкаф давно никто не использует. Это место для наказания…

Она на полчаса отстегнула наручники, дав ему возможность тщательно замыть пол в его стоячем гробу, а потом снова застегнула их в прежнем положении.

- Я спать, - сказала она устало. – Разбудишь меня, когда снова захочешь порки!
Москвич к тому моменту набрал почти полный рот собственной крови, сочившейся из губы, и проглотил, с тоской понимая, что она права – он действительно в скором времени сам станет её будить, лишь бы вырваться хоть на несколько минут из этой затхлой душегубки. За очередной бокал сока будет готов на порку. За то, чтобы она сняла с него наручники. За возможность просто поспать на полу…

Что она там говорила про начальницу? О, это его спасение! Надо просто дождаться вечера, надо как-то дожить до отбоя. А там уж он сумеет вымолить у Азалии любую работу, лишь бы его больше не сажали в этот невыносимый шкаф. Какие там подвалы Лубянки, какая Инквизиция с её чадом и смрадом печей, в которых раскаляются добела крючья и щипцы! Вот он – простой платяной шкаф в девичьей комнате общежития для молодых ведьм! Вот оно – универсальное средство сломать человека не имея никаких пыточных приспособлений. Достаточно запереть его в полусогнутом положении, с руками, поднятыми вверх, и продержать так денёк-другой и он будет готов на всё!

Москвич решил для себя, что отныне он станет образцовым домашним рабом для Эллы уже к вечеру первого января. Он понял, что иначе она станет его запирать здесь постоянно и всё равно сломает, так что тупить смысла не имело. К тому же надо обязательно поговорить с ребятами, и обсудить дальнейшую стратегию выживания. Судя по всему, круче всех досталось ему и Стремяге. Бедолагу сейчас, наверняка, полосует розгами Святоша. Или ставит на горох и заставляет учить молитвы. Москвич вспомнил, что такое СТОЯТЬ НА ГОРОХЕ и сегодняшнее томление в шкафу показалось ему не таким уж и зверством.

За Славика можно особо не беспокоиться. Акулина хоть и стерва порядочная, но всё же Светлая, так что, скорее всего Славика будет ждать дисциплина, дисциплина и ещё раз дисциплина, а в промежутках обучение ремеслу педикюрши – у Акулины на этом пунктик. Уж больно она любит, чтобы ей пяточки массировали, желательно губами и языком. Впрочем, рука у неё ох какая тяжелая, так что Славика надо будет предупредить, чтобы не куролесил, и не говорил мадам обидные слова…

Москвич улыбнулся, вспомнив, откуда это выражение.
Ну а Кроха, похоже, поцеловал нужную жабу в нужное место! Теперь Кроха в шоколаде! Если верить Стремяге, его даже в новогоднюю ночь сажали за стол к светлым ведьмочкам и наверняка кормили пирожными. Сейчас он как раз разбух от съеденных пирожных и сытно икая дрыхнет у Стеши под юбкой.

Услужливое воображение тут же нарисовало в его воспалённом мозгу яркую картинку: безмятежно посапывающий Кроха пускает слюни на подол Стешиной юбки, пока та пирует с подругами!

Это хорошо. У Крохи отменный слух и скромность серой мышки. Втёршись в доверие к той же Стеше из Торжка (хрена се, есть такой город? Он всегда думал, что это сказочный город, в реальности не существующий. Оказалось, что так оно и есть! Город сказочный, и там рождаются ведьмы), Кроха сможет видеть и слышать то, что другим недоступно.

Да и сама Стеша вроде бы ничего так девушка. В особо инфернальных поползновениях не замеченная. А как она шикарно выиграла эту гонку! Как красиво скакала на дохляке Крохе, подняв руки и шутя отбиваясь от всех демонических атак той же Элки! Да, похоже, сурьёзная ведьмочка растет в свите у Акулины. Вот к ней бы в рабство попасть… Но куда там!

Ему, как всегда, суждена самая тяжкая юдоль. Ненасытная Элла, так долго и изощрённо охотившаяся за Стремягой, так мечтавшая его дважды изнасиловать – сначала в жопу страпоном, а потом (или одновременно?) своей задницей в лицо, теперь переключит свои явно нездоровые фантазии на него. И придется чем-то жертвовать. Вот только чем? Задницей, или ртом?

Москвича аж передёрнуло, когда он представил, ЧТО она собиралась делать со Стремягой и что ждёт теперь его… Всё то же проклятое воображение добавило ему тактильных и вкусовых ощущений предстоящий мытарств и унижений.

Нет, всё-таки некоторые вещи он пока не готов себе позволить.
Пока не готов. И воображение надо бы приструнить, а то что-то разыгралось в тоске, темноте и удушливой сухости его прижизненного гроба.

Где-то совсем рядом заскрипела кровать и чьё-то сладко спящее тело заворочалось, переходя из медленной фазы сна, в быструю. Это Элла. Москвич замер, затаив дыхание. Сейчас она проснётся и захочет повторить недавний оргазм. Так всегда бывает после глубокого сна, когда отдохнувший организм пребывает в неге и вспоминает ближайшее приятное ощущение. И хочет его повторить.

А ближайшим её приятным ощущением было справедливое наказание вонючего, жалко скулящего и извивающегося червяка в темном пенале. Интересно, подумал Москвич, а она контролирует меня, будучи во сне?

- Контролирую… - услышал он сонный голос Эллы. – Давай, умоляй меня, чтобы я поскорее проснулась и выпорола тебя как следует. Потому что после этого я тебя отпущу в душ и на ужин.

Москвич включил на полную всё своё натренированное в тюрьме красноречие. Он юродствовал и унижался, слёзно взывал к широте и доброте её души, и одновременно обещал стать самым последовательным адептом любых, милых её сердцу тёмных искусств. Он юлил, лебезил и каялся во всех вчерашних и завтрашних перед ней прегрешениях. И даже готов был признаться ей в любви, но Элла вдруг перебила его поток сознания:

- Вот здесь стоп. Это в другой раз.
И он заткнулся.
Она выпустила его из шкафа, уже держа в руке всё тот же, до боли знакомый ремень. И стала пороть изо всех сил, доводя парня до столь необходимой ей истерики. И только когда Москвич рухнул на пол и стал, судорожно икая, целовать её ноги, она остановила экзекуцию.

- Мне этого мало, - сказала она и, повернувшись к нему спиной, распахнула сари. Трусиков на ней не было. Она раздвинула половинки своей роскошной попы (в других условиях Москвич бы взгляда не смог оторвать от такой красоты и совершенства!) и приказала просто:

- Вылизывай!
Это и есть тот самый «шоколадный зайчик», из-за которого разгорелся весь сыр-бор между ней и Стремягой, - как-то совсем отрешённо подумал Москвич и бестрепетно погрузился в её вспотевшую от возбуждения промежность.

Вкусовые ощущения его больше не тревожили. За возможность просто ползать по полу и дышать воздухом, а не заплесневелой пылью, за передышку от боли, он готов был теперь вылизывать женские попы каждый день по несколько раз!

И он был благодарен ей за это!
Это было самое паршивое, что открыл он в себе в этом новом году. Вот эту вот подлую «благодарность»!

2023-02-26 в 04:06

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
Однако дружеского ужина в тесной пацанской компании не случилось. Элла поймала Москвича на выходе из душевой и сразу повела к своему косметическому столику. Сама села в изящное полукресло перед зеркалом, а всё ещё голому парню указала на пол перед собой. Тот послушно опустился на колени. Элла развернула его так, чтобы он мог видеть и себя вполоборота, и её. Достала из косметички все необходимые тени, туши, лаки, помады и прочие аксессуары.

- Да, моя милая, - сказала она, ласково улыбаясь. – Это именно то, о чем ты думаешь. Новый год, новые правила, новые отношения. И совершенно новый имидж. Теперь мало носить женское платье, необходим и соответствующий макияж. Первое время я буду заботиться о том, чтобы ты выглядела как красивая, но скромная служанка. А потом это будет твоя обязанность.

Москвич молча закрыл глаза. Он не смотрел в зеркало всё время соответствующих процедур, и мельком взглянул лишь в конце, когда всё было закончено. На него глядела размалёванная шлюха с воспалёнными от рёва глазами и подбитой губой.

Нет, внешне, конечно же, всё было вполне прилично. Но… Слишком яркие оттенки, через чур броские тона, гротескно оттенённый взгляд, как будто бесстыдно призывавший «возьми меня»! Это было издевательство. Ничем не прикрытое, хотя и весьма утончённое.

Лучше бы сразу член мне на лбу нарисовала, подумал Москвич, склоняясь к её ногам для благодарственного поцелуя. Теперь он делал это по привычке, спасавшей от многих неприятностей.

- Хорошо, что напомнил! – будто бы спохватилась его хозяйка. – У меня для тебя ещё есть новогодние подарки! Я же забыла со всей этой кутерьмой… - тут она игриво подмигнув ему, указав в сторону шкафа, - забыла тебе их вручить!

Элла достала из верхнего ящика прикроватного столика свою туфельку – ту самую, виртуальную копию которой Москвич носил на своей физиономии в качестве Печати Забвения, и его же строгий ошейник, который с него сняли перед праздничным ужином, когда переодевали в паранджу.

- Смотри, какая гравировочка красивая получилась! – похвасталась Элла, показывая ему запорную планку ошейника, на которой теперь красовалась серебристая надпись по воронёному металлу «раб Эллы, Темнейшей из темнейших».

Москвич скептически покривил губы.
- Ну ты же не выиграла скачки…
- Ну и что с того? Да, звание Ведьмы Года досталось этой выскочке, но титул Темнейшей всегда остаётся за мной! Его никто никогда не оспаривал! Может, ты осмелишься, насекомое?

Москвич демонстративно распластался перед ней крестом, и для верности троекратно стукнулся лбом об пол.
- Хватит юродствовать! – прикрикнула на него девушка. – Твой скверный язык будет сегодня наказан отдельно. Я запрещаю тебе с кем-либо сегодня разговаривать, а для верности, вот тебе снова Печать…

И Элла с мстительной ухмылкой нацепила ему снова свою туфельку на лицо. Так, чтобы и нос, и губы упирались в стельку, и не было никакой возможности сказать хоть слово.

- Всё, печать скреплена моим именем и никто, кроме меня, её с тебя не сможет снять. А я, так уж и быть, сниму её с тебя лишь у дверей спальни директрисы! Страдай, шлюха! – Элла озорно рассмеялась. – Это чтобы ты лишнего сегодня не болтала!

Москвич представил себе, как вытянутся лица парней, когда он предстанет на ужине перед всеми в таком позорном виде, и глубоко вдохнул пряную смесь ароматов натуральной кожи, тончайших духов и властной женской пяточки…

Да, определённый фурор он произвёл своим появлением в столовой, которая всё ещё по случаю праздников, продолжала оставаться банкетным залом.

Элла вывела его на поводке, как личную собачку, и, разумеется, со своей туфелькой на морде. Барышни многозначительно переглянулись, некоторые, из числа подруг Эллы, даже одобрительно подняли вверх большие пальчики.

Парни замерли, раскрыв рты.
Хоть бы ради приличия сделали вид, что ничего особенно не происходит, с горечью подумал Москвич. Он единственный оказался в столь унизительном виде.

Стремягу его новая госпожа переодела в грубую власяницу, а на голову ему водрузила венок из самой настоящей проржавевшей колючей проволоки!

Славик намеренно был оставлен в костюме пони-лошадки, в котором он столь безнадёжно просрал гонку. А в качестве дополнительного наказания Акулина заставила его носить женские туфли огромного размера на высоченном каблуке. В них он шёл как самая настоящая лошадь, идущая по паркету на задних ногах!

И лишь Кроха был одет как всегда в длинное шёлковое дамское платье, явно старинного покроя. На голове роскошный парик. Минимум макияжа. И очаровательный, полустёртый, но расчетливо наполовину оставленный след от губной помады на шее…

Кому надо – те всё прекрасно поняли. Серьёзность выражения лица Крохи лишь подчёркивали интригу.
В таких карнавально-шутовских нарядах парни прислуживали своим новым хозяйкам, заодно и исполняя обязанности официанток. Перекусить они могли теперь лишь на кухне, и то в короткие перерывы, когда их не вызывали к столам капризные барышни. А в остальное время вечная беготня официантки – подай то, принеси это, забери лишнюю посуду, стой, куда пошла, брысь отсюда и так далее.

А поговорить так и не удалось.
Стремяга впервые за всё время пребывания в пансионе смотрел на Москвича с нескрываемым ужасом. Видимо он только сейчас осознал, как ему несказанно повезло. Ведь на месте друга должен был быть он, причем независимо от результатов гонки! В одном случае размалёванная рожа и туфля на носу вкупе со строгим ошейником была бы призом, а в другом – заслуженным наказанием. И всего этого он избежал буквально чудом! Исключительно благодаря магии! Только потому, что одна ведьма оказалась искуснее и проворнее в боевых практиках, чем другая!

Причем ничем особо не выделявшаяся светлая замухрыжка, победила в честном (ну ладно, не совсем честном) бою прославляемую как темнейшая из подлейших и коварнейшая из бессовестнейших ведьму! Как такое вообще могло случиться? Кто мог предвидеть что-то подобное? Никто и никогда.

Но вот на тебе, случилось! И разом перевернулся весь уклад жизни пансиона. Вчерашние воспитанники были вполне официально проданы в рабство своим новым хозяйкам. Все прошлые иерархические связи полетели ко всем чертям. Закручивались новые интриги и заключались тайные союзы.

Официально объявленная Ведьма Года имела значительные привилегии, полный список которых хранился в тайне. Вокруг неё уже складывался новый ковен. Теперь уже не Акулина была неформальной лидершей светлых, а она – Стеша из Торжка, имевшая столь странное, средневековое прозвище.

Ясно, что и Темнейшая Элла своих позиций без боя сдавать не собирается. Но каков теперь окажется расклад сил? На чьей стороне будут симпатии начальства? К кому примкнут вечно колеблющиеся и не определившиеся?

Вопросы, вопросы, множество вопросов, и никаких, пока, ответов…
- Так всегда теперь будешь ходить? – задал и свой вопрос Стремяга.
Москвич, не имея возможности произнести ни слова, пожал плечами.
- За что она тебя так? – робко поинтересовался Кроха, тоже пришедший на кухню ополаскивать десертные тарелки.
- Не видишь что ли, что человек разговаривать не может! – шикнул на него Стремяга. – Значит, такое наказание. За то, что проиграл скачки.

Москвич отрицательно покачал головой.
- Вообще-то он должен был их выиграть! – уверенно сказал Кроха. – Я слышал, что Эл… Темнейшая специально выбрала Москвича, чтобы спутать всем карты и выиграть гонку. А потом, на правах победительницы, забрать к себе в рабство вас обоих.

- Ну и зачем ей такие сложные пасьянсы?
- Чтобы вас обоих шантажировать.
- Чем?
- Откуда я знаю… - отвел глаза Кроха. - Что она там с тобой делала по ночам, во сне, отчего ты как бешенный по утрам орал? Вот этим и шантажировать. Что сможет такое сделать и наяву.

Ох, молодец, Кроха, - подумал Москвич. – Просто и бесхитростно разложил всё по полочкам. А нам теперь, со Стремягой, думать. И каждому о своём, о девичьем…

В общем, обстоятельного разговора в тот вечер не вышло. Москвич брёл по ночному коридору второго этажа во флигель, где располагались покои начальницы, с тяжелым сердцем. Туфельку с него Элла сняла, как и обещала. А вот строгий ошейник отчего-то давил горло. Впивался своими шипами в кадык при каждом неловком движении. Да и зад, честно говоря, пылал от малейшего неосторожного прикосновения. Отчего-то новая его повелительница не спешила залечивать следы от побоев, которые сама же и нанесла.

…У самой двери, в полутёмной нише, он попался в самую простую, практически детскую и оттого столь досадную ловушку. Дверь была полуприкрыта, тончайший лучик света проникал из покоев королевы, и там кто-то бубнил, монотонно повторяя одни и те же слова. Москвич инстинктивно прислушался. Но как ни старался, слов разобрать не смог. Тогда он приник к самой двери и попытался заглянуть в тонюсенькую щель…

Это и было его ошибкой. В тот же миг какая-то мощная и неуловимая сила навалилась на него сзади, сдавила его горло, парализовала ноги, а руки вывернула назад и прижала ладонями к лопаткам. Боль в вывернутых плечах белой молнией пронзила мозг. Ни вздохнуть, ни пискнуть он уже не мог. А о сопротивлении даже и не помышлял.

- Подслушиваешь, мышь? – прошипел ему в правое ухо низкий бархатный голос, абсолютно нечеловеческий, но до боли знакомый.
И тут же чьи-то сильные и ловкие руки задрали подол его позорной юбки, сорвали с него треснувшие по швам стринги, которые со своей, барской, попы подарила ему Элла, и он услышал незабываемое скрипение толстых резиновых перчаток.

Сколько я продержусь без воздуха? – с тревогой подумал он. – Одну минуту? Две? Это максимум. Дальше начнётся агония, и я попросту умру…

Но оказалось, что две минуты – почти вагон времени. За этот короткий промежуток в сто двадцать секунд та же всесокрушающая сила втолкнула его в помещение, швырнула на кровать, согнула его пополам и сдавила грудную клетку, почти нащупав еле трепещущееся сердце. Абсолютная темнота вокруг, а перед глазами пляшут разноцветные звёздочки, как в замедленной съёмке салюта. Зато с обострённой чувствительностью он ощутил, как скользкие руки в резиновых перчатках пробежались по всем его особо «горячим» точкам. Сдавили до боли соски, сунулись ему в рот, словно проверяя, не спрятал ли он там чего-нибудь, захватили и потянули вверх мошонку и в последнюю очередь сдавили мощной хваткой, начинавший уже напрягаться, член.

И, наконец, добрались до самого сокровенного. Одна рука пару раз больно шлёпнула его по ягодицам, заставляя их расслабить, а вторая тут же проникла внутрь, засунув сначала один, потом второй, затем и третий пальцы глубоко в самое его сокровенное «лоно».

И только тут Москвич окончательно расслабился.
Как только мадам Азалия окончательно овладела им, тёмная мощная сила, парализующая и перекрывающая дыхание, куда-то испарилась, а вместо неё на парня навалилось полное сексуальной энергии и нечеловеческого драйва, сильное и плотное женское тело.

- Попалась, мышь? – спросила его мадам уже вполне человеческим голосом. – Подглядывать за мной вздумал?
Сдавленное сердечко его пару раз ёкнуло, и предпочло больше не трепыхаться. Вздохнуть он по-прежнему не мог, и уже началась паника клаустрофоба – страх задохнуться. А вот её пальцы в резиновых перчатках делали своё дело безупречно: его член напрягся за несколько секунд и готов был выплеснуть все накопившееся соки хоть сейчас, прямо на королевское покрывало!

Он и в самом страшном сне не мог подумать, что анальный секс, а точнее стимуляция предстательной железы может его так сильно возбуждать! Ещё секунда и он, правда, наделает лужу на её кровати! Но в планы мадам начальницы такое безобразие явно не входило. Она резко перевернула его на спину, ловко уселась на подрагивающий в последних муках горячий и уже скользкий член, и только тут пошевелила пальчиками в его заднем проходе.

Оргазм был похож на финиш вчерашних скачек. Такой же долгий и мучительный, и столь же желанный. Он рассыпался белыми вспышками в тускнеющем от удушья могу Москвича, и лишь к моменту, когда угасли последние искорки, Азалия разрешила ему дышать – парень практически потерял сознание от асфиксии.

Зато теперь он почувствовал себя в раю. Все дневные страдания в шкафу, боль от трех подряд порок, унижения, пережитые на ужине – весь негатив этого дня улетучился в одну секунду!

- На место! – смеясь, приказала ему директриса, и он с блаженной улыбкой идиота пополз в изножье её кровати.

2023-02-26 в 21:01

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
Проснулся он опять оттого, что ласковые дамские ступни гладдили его лицо. Он с благодарностью поцеловал их, и нежные пальчики моментально откликнулись на его ласку – шутливо прищемили его нос и тут же играючи забрались в рот, пытаясь там поймать язык. Но язык оказался скользким, словить его не удалось, и тогда пальчики продвинулись внутрь, располагаясь у него во рту, как в своей удобной, домашней туфельке…

- Пососи мою ножку… - сонно приказала директриса. – Я люблю, когда послушные мальчики сосут мои ножки по утрам…
«Мальчики» - отметил он про себя. – Всё-таки она меня пока еще воспринимает как мальчика, хотя и изнасиловала вчера как «девочку». Но это как ещё посмотреть, - его внутренний голос высказал робкое несогласие с ним самим! Кончила она на тебе как на мальчике! Вернее, это ты кончил под ней, как мальчик. А вот как кончила она, и кончила ли вообще – тот ещё вопрос.

Она сонно засмеялась, продолжая шевелить ногой у него во рту.
- Смешные вы, парни. Нет, чтобы просто наслаждаться моментом, так вам подавай психоанализ. – Соси, я сказала!
И Москвич стал усердно сосать её слегка солоноватые ноги, облизав сначала правую, потом левую, после чего снова принялся за правую…

Мадам окончательно проснулась, и сразу начался интенсивный допрос с пристрастием.
- Что там думают твои друзья о своём новом положении?
- Мы толком и не успели вчера поговорить, - голос Москвича отчего-то просел, и ему самому показалось, что он мямлит как-то уж очень неуверенно, словно старается что-то скрыть.

- Тебе мешала Печать, или ты заметил, что парни перестали тебе доверять?
- Печать, конечно! А так нет, никакого недоверия я не заметил. Кроха и Стремяга вполне сочувствовали мне, Стремяга особенно.
- Почему?
- Я ведь фактически занял его место. Это он должен был попасть в рабство к Элле. Точнее мы с ним оба… И тогда она бы сломала его окончательно. Двойным шантажом.

- А кто, по-твоему, смешал все карты в этой гонке?
- Конечно Стеша! Все видели, как она на последней четверти дистанции неожиданно вырвалась вперёд. Обошла всех, хотя шла по самому длинному кругу, да к тому же на самой дохлой лошади – на Крохе. Никто не рассчитывал, что он вообще доберётся живым до финиша.

Москвич с увлечением облизывал и слегка покусывал её мизинчики и сам не заметил, как возбудил Азалию. Она нежно оттолкнула его ножкой в нос и велела переместиться повыше – пососать ей клитор.

- А как думаешь, Элла своего, в конце концов, добьётся? – спросила она, блаженно потягиваясь.
- Угу, - Москвич не решился выпустить её клитор изо рта, стараясь сделать начальнице как можно более приятно, и потому решил отвечать односложно.

- А ты хотел бы, чтобы Элла отвязалась от тебя и переключила своё внимание только на Стремягу? Ты готов подставить друга вместо себя?

- Не-а… - снова промычал Москвич.
- Но ведь признайся, втайне ты вчера позавидовал Крохе? Ты желал бы занять его место? Тебе понравилась Стеша из Торжка?
- Угу…
- Чего ты всё время «угукаешь», как филин? – она больно воткнула острый твёрдый ноготь ему в ухо. – Отвечай, как положено!

«Не ноготь, а коготь, самый настоящий. – Подумал Москвич. – У всех ведьм рысьи когти»…
- Мне понравилось, как Стеша выиграла гонку, - ответил он честно. – Как красиво она скакала на этом задроте Крохе. В тот момент они были очень гармоничной парой и да, я ему позавидовал вчера. И не один раз…

Москвича самого резануло слово «задрот», которое вырвалось у него помимо воли. Он ведь на самом деле так не думал о Крохе. Кроха был ему мил как друг, и как товарищ по несчастью. Они делят общую судьбу и так говорить о своих, просто некрасиво.

- Зависть нехорошее чувство, - задумчиво сказала Азалия. – Но полезное.
Москвич обратил внимание, что его усилия по облизыванию и посасыванию её клитора не пропадают даром. Мадам стала глубоко дышать и тихонько слегка постанывать от возбуждения. Но что странно – допрос продолжала! Не то тема, не то сам процесс допроса невольника в постели, её дополнительно возбуждал!

- А чем ты готов пожертвовать, чтобы вырваться из-под власти Эллы и перейти под крылышко, допустим, той же Стеши? Ты ведь знаешь, что у неё есть такая привилегия – взять себе второго раба?

- Не знал, спасибо, госпожа Азалия, теперь знаю, - быстро ответил Москвич. Он старался отвечать быстро, чтобы надолго не выпускать изо рта её клитор. Чем скорее она кончит, тем лучше.

- Да, - блаженно мурлыкала его хозяйка. – Ты мог бы оказаться у неё под каблучком, но для этого нужно, чтобы Элла сама тебя ей продала. Вы теперь рабы – товар. Вас можно продавать, обменивать, проигрывать в карты.

- Здесь кто-то играет в карты? – моментально среагировал Москвич.
Он давно уже понял, что начальница теперь тоже в уязвимом положении, и, кайфуя, она может и проговориться о чем-то совсем не важном. Случайно…

- Да, здесь играют в карты. Но это другие карты, необычные. Колдовские. Называются карты Таро. И тебя могут проиграть в такие карты. Ты хотел бы этого?

Москвич сосредоточил всю свою волю, чтобы постараться подавить в себе малюсенькую искорку надежды. Кажется, это ему удалось.
- Я хотел бы быть исключительно вашим рабом, - ответил он вполне искренно.
Азалия усмехнулась, но никак его слова не прокомментировала.
- Хотела бы я тебе помочь, но увы… - она снова сменила тактику. И вместо «доброй» экзекуторши, старающейся, якобы, «помочь» пленнику, решила загнать его снова в черный негатив. – Тебе никогда не удастся вырваться из-под власти Эллы. Эта хищница своего не упустит. И Стремяге ничего не светит. Она пойдёт на любые хитрости, чтобы завладеть и им, хотя это незаконно. Но и тебя она не отпустит. Ни за что!

Мадам Азалия теперь совсем не скрывала, что все эти садистские разговоры сами по себе возбуждают её не меньше, чем старания Москвича. Она дышала глубоко и часто, и вот-вот готова была кончить, но…

Но почему-то вдруг решила остановить этот необычный допрос с таким странным обоюдным пристрастием.
- Всё, хватит, - строго сказала она. Иди и выполняй свои обязанности. Вечером продолжим. И постарайся уберечь своего друга от излишне вспыльчивого характера Святоши. Мне кажется, что сегодня Элла постарается спровоцировать её на ещё более жестокую порку, чем та, которую пережил вчера ты. Стремяга сегодня в большой опасности…

***
Второго января никто в пансионе, конечно же, и не думал заканчивать празднование Нового года. Веселье только разгоралось. С утра, после завтрака, поднялся сильный ветер и барышни задумали посоревноваться в древнем колдовском искусстве – запускании воздушных змеев. Оказалось, что наиболее удачливы в этом деле тёмные – покорение стихии Ветра традиционно считалось их вотчиной. Поэтому пока все пошли одеваться соответствующим образом (а по сравнению со вчерашним днем было значительно прохладнее) Элла велела Москвичу срочно отправиться в кладовку принести её прошлогоднего змея – черно-золотистую Сову с радужными лентами. Москвич с трудом, но всё же отыскал требуемую игрушку, хотя половина лент на ней отсутствовала.

- Это что такое? – Элла несколько раз больно ткнула ему в лицо сложенным в виде веера змеем. - Почему ленты оторваны?
- Простите-извините, сиятельная госпожа! – Москвич, ползая на коленях, старался защитить глаза от столь опасных поползновений. Дура-девка могла играючи сделать его инвалидом на всю жизнь.

- Марш за лентами, убожество в юбке! – затопала на него ножками Элла. – Пять минут тебе на поиски. Каждая минута опоздания – сотня палок поперёк жопы и полсотни – внутрь! – расхохоталась она собственной шутке.

Москвич обежал все доступные для него комнаты на втором, женском этаже пансиона, но так ничего не нашел. Если не считать Стремяги, который тоже метался в поисках какого-то загадочного леера.

- Знать бы, что это такое, бляха-муха… - ругался самыми изысканными выражениями Ярославского пересыльного централа Стремяга. А то ведь не сказала, сучка…

- Ты поаккуратнее того… с выражениями. Тут и стены имеют уши, и каждое слово на вес золота.
- Да знаю я… Теперь уже похую. Все равно страдать по полной. Моя об меня розги ломает второй вечер подряд. Просто так. А тут такой косяк с моей стороны. Для неё это просто подарок.

Вот оно что, - подумал Москвич, вспомнив утреннее напутствие Азалии. – Сегодня у Святоши появится повод для особого наказания Кости, и надо как-то постараться её успокоить что ли… Но как?

- Давай поищем Кроху, он тут в швейке ошивался, я видел… Может, он знает, что такое леер!
Отыскали, хоть и не без труда, Кроху. Он тоже возился с разными змеями, но проблема была в том, что за ширмой в двух шагах от парней, о чем-то шептались Стеша и Мара. Боясь их потревожить, Москвич на цыпочках прокрался среди столов со швейными машинками и каких-то шкафов с платьями и манекенами, и самым тихим шёпотом, на ухо, спросил Кроху про леер.

Тот понимающе кивнул и молча достал из ящика своего стола моток тонкого шпагата.
Москвич одной мимикой переспросил: это и есть леер?
Кроха снова утвердительно кивнул. Оказалось что леер – это такая длинная нить, на которой поднимается в воздух змей. Нить должна быть незаметной и очень прочной.

Как карикатурные персонажи какого-то мультфильма Москвич и Стремяга крались к дверям, чтобы не нашуметь при отступлении, и это им почти что удалось, как вдруг дверь неожиданно распахнулась им навстречу и перед ними появились их хозяйки – Святоша и Элла. Продолжая разговор, они чему-то весело смеялись.

- Опаньки! А это что за пантомима? – искренне удивилась Илона, увидев две замершие перед ней статуи. – Девочки, а вы в курсе, что здесь у вас парочка беглых рабов шкерится? А мы их там ждём!

Элла ничего не сказала, но по её сияющему виду было понятно, что она в уме уже подсчитывает количество палок вдоль и поперёк, поперёк и внутрь.

Мара выглянула из-за ширмы, оценила диспозицию.
- Не, подруги, мы не в курсе. Это не наши. Забирайте. Нам только Крошечку оставьте.
Строить виноватые физиономии было бесполезно. Каждый примерно знал, сколько он заработал на этом косяке. Каждая с удовольствием удваивала в уме эту цифру.

- Поедем на них верхом, - выйдя на крыльцо, сказала Элла. – Знаешь, я своего буду приучать, чтобы даже в столовую на нём теперь кататься. К следующему турниру пора начинать готовиться!

- Точно! – радостно подтвердила Илона. – Всего-то триста шестьдесят четыре дня осталось!
Парней торжественно согнули пополам, как бы «под седло», и, усевшись поудобнее к ним на спины, с довольным видом поехали к столовой, где уже завершались все приготовления к большой Змеиной охоте.

В этот день парни много узнали для себя полезного о том, как запускать воздушных змеев, как управлять стихией Ветра (оказалось, что никак), каким образом можно вести воздушные бои с помощью змеев, и даже сжигать в воздухе вражеских рептилий! Практически это был полноценный урок боевой магии. Всем было весело, и по всеобщему мнению, день провели замечательно.

В конце праздника Змеиной охоты несколько особо красочных и причудливых змеев были подняты на недосягаемую даже для орлиного ведьминского взгляда высоту и не то сорвались с лееров сами, не то были кем-то специально отпущены.

А вечером случилось ЧП. Вернее случилось-то оно раньше, днём, но вскрылось только вечером, после ужина. Директриса в срочном порядке вызвала к себе всех новоиспечённых рабовладелиц и их невольников. Парни стояли на коленях, опустив головы, в кабинете мадам Азалии, а за их спинами стояли смущенные и явно взволнованные их хозяйки – Стеша, Акулина, Илона и Элла. Перед ними на полу лежал потрёпанный и местами даже порванный воздушный змей. Видимо один из тех, что отправился в самовольный полёт. Змей был бело-сине-белой расцветки, и на его внутренней стороне красовался отпечаток человеческой руки. Отпечаток был исполнен кровью.

- Как вы думаете, что это? – строго спросила Азалия, обводя всех по очереди тяжелым взглядом.
Все, разумеется, молчали.
- Никак не думаете, ясно. Тогда я вам скажу что это, и откуда прилетела эта «птичка». Она свалилась полчаса назад ко мне на балкон. А запустил её кто-то из вас. Сегодня днем. И это не что иное, как послание. Такой своеобразный сигнал SOS. Только на тюремном языке. Отпечаток окровавленной руки оставляют заключенные, которых избивают в кабинетах начальников. Оставляют в незаметных местах. Например, на внутренней стороне табуретки. Или снизу на столешнице. Свалился со стула, утёр кровь из разбитого носа и, вставая, поднимая за собой табуретку, незаметно ставишь такую вот меточку. А потом пишется жалоба и указывается на эту кровь, как на вещественное доказательство начальственного беспредела.

Барышни переглянулись. Для них это известие было абсолютным шоком. Никто даже не слышал ни о чём подобном.
- Ещё бы, откуда вам такое знать! – вздохнула мадам директриса. – Это чисто тюремное изобретение.
И она пристально взглянула на коленопреклонённых парней.
- Я не предлагаю вам каяться. – Говорила она, медленно прохаживаясь перед ними, чтобы парни успевали склоняться к её ногам и целовать их как того требовал этикет. – Понимаю, что это бесполезно. Пусть ваши барышни сами проведут необходимое расследование. И пусть найдут виновного. Мы не станем из-за такой ерунды прерывать новогодние праздники, ведь остальные воспитанницы ни в чем не виноваты и заслужили полноценные зимние каникулы. Потому все необходимые следственные мероприятия будут проводиться после отбоя. Желаю всем доброй ночи и сладких снов.

При этих словах Москвич попытался сглотнуть, но не получилось. Горло пересохло до самого желудка.
Когда они все вышли в тёмный, гулкий, ночной коридор, Элла спросила у Илоны только одно:
- У тебя, или у меня?
- У меня, - твёрдо ответила Илона. – Заодно посмотришь, как я оборудовала новогоднюю Инквизиторскую…
Инквизиторская и правда впечатляла. Помимо старинного деревянного трона здесь теперь появилась небольшая уютная оттоманка, тоже исполненная в антикварном стиле. На полу толстый ворсистый ковёр, с вытканными в виде рисунков рунами. Всюду стояли вазы с цветами, а алтарь, служивший одновременно и пыточным станком для фиксации грешника, теперь был украшен дополнительными канделябрами с настоящими, восковыми свечами. А уж сколько появилось всяких древних ржавых инструментов, ужасающего вида, Элла при всем желании не смогла бы сосчитать.

Но главное – здесь царила атмосфера настоящего загробного мира. Надпись на латыни над входной дверью Desine sperare qui hic intras (Оставь надежду, всяк сюда входящий) была также продублирована на арамейском и инохианском языках, и служила, видимо, запирающим заклятьем.

- Прикинь! – похвалилась Илона, - теперь никто отсюда просто так не выйдет, пока не прочитает заклятье наизусть на всех трёх языках! А кроме нас эти языки никто не учит уже пару тысяч лет!

- Да, классно тут у тебя! – в восхищении подтвердила Элла. – Завораживает. Всегда мечтала потрахаться на пыточном алтаре…
- В чем проблема? – тут же сделала стойку Святоша. – Алтарь всегда готов. А мадам сказала, что допросы должны происходить ночью и только ночью…

Последние слова она произнесла вполне серьёзно, как бы невзначай расстёгивая вторую пуговичку на блузе Эллы. Первая уже давно была расстёгнута…

- Тогда я зажигаю свечи? – тихо спросила Элла.
- А я готовлю грешников к невыносимым страданиям?
- Но сначала порка… Для разогрева…
- Твоего или моего?
- Обоих сразу…
- Розги?
- Только ремень…
- Розги!!!
- Ремень!
- Розги, розги, розги!!!
- Тогда ты розгами, а я ремнем. Чей быстрее сломается, та и сверху!
- Готовься быть нижней всю ночь!
- А ты приготовь своего, чтобы попку мне отлизывал, когда я тебя трахать буду! Люблю я это дело…
Экзекуцию готовили впопыхах. Стремягу привязали на алтаре, а Москвичу Элла велела стоять в её любимой позе – с поднятыми за голову руками. В голом виде. У стены. Так, чтобы можно было стегать ремнем по заду, не вставая с оттоманки.

Ночь обещала быть жаркой, полной ужаса и наслаждений.

2023-02-27 в 01:27

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
Первая порция «горячих» никого не сломала. Девушки устали махать розгами и ремнем, а наградой им были лишь стоны Стремяги, да короткий обморок Москвича, у которого от боли и стояния с поднятыми руками, упало давление.

- Это вызов, ты прикинь! – с восторженным удивлением сказала Элла, писая ему на лицо, чтобы привести в чувство. – Они бросили нам вызов! Они не каются, не молят о пощаде, не ползают в ногах! Они решили терпеть! Как тебе такое?

- М…мне такое очень нравится, - томно ответила Илона. – Меня такое ух как заводит!
Она порылась в большой бадье со всевозможными прутами, палками, стеками, ротанговыми тростями и тонкими ивовыми розгами, вытащила оттуда парочку прочных бамбуковых спиннингов и в предвкушении вспорола ими воздух, коротко взмахнув обеими руками. Москвич, оценив её рвение, подумал, что пора бы уже научиться впадать в глубокое обморочное состояние самостоятельно, по собственному желанию. А Элла, плотоядно ухмыляясь, только и спросила:

- Меняемся партнёрами?
Илона кивнула, и в ближайшие полчаса Москвич понял, что разогрев ремнем если и помогает, то совсем чуть-чуть. Боль была адовой. Он попытался считать удары, но на третьем десятке сбился со счёта и услышал характерный «хлюпающий» звук, когда прут разрывает кожу и впечатывается уже в окровавленную плоть…

Стремяге досталось ещё круче. Элла, наконец-то дорвавшись до вожделённого ею беспомощного пленника, перехватила ремень с другого конца и стала, как ни в чем не бывало, лупить парня пряжкой. Он заметался по всему алтарю – Святоша специально привязала его так, чтобы он мог дёргаться и даже пытаться избежать ударов, но верёвки всё равно впивались в запястья и локти, сдирая до крови кожу. Совсем уйти от жалящего ремня не было никакой возможности. Пряжка очень быстро «раскрасила» его зад багрово-синими гематомами, и тут Стремяга не выдержал – заорал благим матом!

Видя, что явно проигрывает шутливый спор о том, кому быть «сверху» в предстоящей оргии, Илона тут же встала сбоку от Москвича и стала бить его с двух рук – по заднице и животу одновременно. Причем удары по животу она старалась наносить как можно ниже, явно прицеливаясь в пах, и Москвич в ужасе подумал, что вот сейчас она попадёт ему бамбуковой палкой по яйцам, и, не дожидаясь этого, заорал как резаный.

Таким образом, победила дружба. Пленники сломались одновременно. Девицы, обнявшись и хохоча, рухнули на оттоманку и тут же стали жарко целоваться. Элла запустила руку подруге в трусы, Илона свой язычок – ей в ушко…

Когда страстные обнимашки плавно переросли в нечто бОльшее, и в мрачной Инквизиторской запахло парочкой полноценных дамских оргазмов, Элла вдруг остановила Святошу:

- Хочу кончить, лёжа у него на спине, - указала она на тяжело и с хрипотцой дышащего Стремягу.
Недолго думая, девушки придвинули оттоманку к алтарю и организовали, таким образом, вполне годное, для импровизированного коитуса, ложе любви. А то обстоятельство, что это ложе было для кого-то еще и ложем страдания, придавало их забавам дополнительную пикантность и остроту ощущений.

Элла и вправду улеглась Стремяге поперёк спины, раскинула руки и повалила на себя радостно повизгивающую Илону.
- Ну и кто теперь сверху?! – торжествующе промурлыкала Святоша, заведя руки лежащей под ней девушки ей за голову и страстно прильнув к её грудям.

- Ты, ты, ты! Ты – сверху, моя королева и повелительница! – столь же радостно отозвалась Элла, покрывая ответными поцелуями раскрасневшееся от возбуждения лицо подруги.

Какое-то время они жадно ласкали друг дружку и, кажется, ухитрились кончить одновременно. Так и валялись на спине у исхлёстанного и истерзанного парня, тяжело дыша и блаженно похихикивая.

- Попить можно? – явно не вовремя подал голос Стремяга.
Москвич моментально сообразил, что сейчас будет, и от стыда что было сил зажмурился, а девицы неожиданно и в голос заржали.
- Конечно можно! – с восторгом подхватилась Элла. Она тут же вскочила и присев перед лицом Стремяги брызнула ему в рот горячей струёй.

- Сука! – с непередаваемой болью в голосе прорычал парень и неожиданно заплакал. Москвич отвернулся, чтобы ничего этого не видеть.

И тут все свечи, кроме двух, самых толстых, разом погасли. А тяжелая деревянная дверь тихо распахнулась, словно и не была заперта на парочку засовов и запечатана сверх того колдовским заклятьем. В проёме двери появилась фигура директрисы.

***
- Вот, пришла посмотреть, чем вы тут занимаетесь, - сказала она просто, усаживаясь на инквизиторский трон. – Пока вы не выебли ещё и моего дневального…

Застигнутые врасплох, воспитанницы моментально вскочили и тут же присели перед директрисой в почтительном и глубоком реверансе.
- Ничего такого у нас и в мыслях не было! – тут же залебезила притворщица Илона.
- Уверяем вас, наставница! – поддержала её Элла. – Исключительно воспитательные мероприятия!
- Знаю я ваши воспитательные мероприятия… - спокойно, и как будто даже скучающе, отмахнулась от них директриса. – А почему вы всё ещё пользуетесь верёвками? Вас на уроках вербальной практики не учили удерживающим заклинаниям? Какой позор, какая дикость эти ваши средневековые штучки… Или просто ленитесь?

Девушки понуро опустили глазки и снова присели, на этот раз в лёгком книксене. Как будто признавая: да, мол, ленимся. Но обещаем исправиться. Вот прям сейчас и исправимся…

- Распутайте его, - приказала директриса, закуривая.
Москвич с изумлением впервые увидел, как она курит. Ничего подобного он на территории пансиона за эти две недели не наблюдал.
Стремягу тем временем развязали, и тот тут же повалился на четвереньки. Было ясно, что парень окончательно сломлен. Он торопливо подполз к ногам госпожи Азалии и неуклюже припал к ним, целуя с жадной поспешностью. Физически невыносимо было видеть такое раболепие со стороны друга. Москвич снова закрыл глаза.

- Встань, - коротко приказала Азалия.
Стремяга поднялся. Со стороны казалось, что он находится, словно в гипнотическом трансе и выполняет команды, ничего не соображая.
- Поклонись! – велела директриса. – Спину держать ровно!
Стремяга согнулся перед ней словно вышколенный холоп перед надменной барыней.
- Замри!
Директриса задрала его измочаленную и мокрую от пота блузку и аккуратно положила недокуренную сигарету парню на голую спину. Стремяга непроизвольно дёрнулся от боли.

- Стоять смирно, - тихо, но грозно приказала Азалия. – А вы, девочки, смотрите внимательно. Боль от медленно тлеющей на коже сигареты выдержать очень трудно. Практически невозможно. Во всяком случает обычному человеку…

Тут мадам директриса самодовольно усмехнулась.
- Даже привязанный верёвками человек будет орать и дёргаться от такой боли. Но вы способны сковать простого человечка своим заклинанием гораздо лучше, чем любыми железными оковами. Учитесь! Сигарета тлеет несколько минут и страдание этого мальчика сложно себе представить. Но ваше слово должно быть сильнее боли. Сможете удержать его в таком положении – сможете и управлять его поведением в любой ситуации. Учитесь!

Сигарета медленно тлела на спине у Стремяги, и Москвич не в силах был оторвать взгляд от этого крохотного огонька. Смог бы он выдержать такую пытку? Ни за что на свете! Он и правда не знал, кто запустил этого злосчастного змея с кровавым посланием на крыльях, но отчетливо понимал, что если бы знал, или хотя бы догадывался, то сдал бы того с потрохами.

Но он, правда, ничего не знал. И даже не догадывался, кто бы мог такое отчебучить…
Сигарета медленно догорала на спине у Стремяги, и вслед за огоньком вспухал вытянутый в длину волдырь ожога. Отчётливо пахло палёным.

- Ты говорила, что хочешь сделать клеймо? – спросила директриса у Илоны.
Та почтительно кивнула.
- Тогда продолжай.
Мадам Азалия отдала ей пачку своих сигарет.
- И чтобы утром он во всём сознался. Это не он запустил змея, но он знает, кто это сделал. А этого мальчика я забираю…
Москвич как во сне покинул Инквизиторскую вслед за директрисой. Пока шли по тёмным, ночным коридорам, он боялся лишний раз вздохнуть. А в будуаре она не стала даже с ним разговаривать. Просто швырнула, словно шлюху, в жаркую топь перин и подушек, навалилась сверху, срывая с него всю бутафорскую одёжку придворной служанки, зажала мощными бёдрами, уткнула его лицо себе подмышку и своим непередаваемым, томным голосом снежной королевы приказала:

- Целуй! Целуй-целуй-целуй! Не лижи, а именно целуй…
И он целовал, стараясь не сопеть. Самое главное – не сопеть… И чувствовал, как наливается невероятной силой его, в общем-то, не гигантского размера член. Как эта ненасытная фурия поглощает, всасывает его в своё лоно, и как он там барахтается, тугой и горячий, дрожащий от вселенского ужаса перед этой вздорной и взбалмошной ведьмой…

А самым жутким был оргазм. Азалия словно черная дыра нескончаемо долго высасывала из него все жизненные соки, всю энергию, постепенно сжимая его тело и мозг словно огромная, скользкая, горячая и потная анаконда. Он разумом понимал, что анаконды не потеют и хладнокровны, но ни с каким иным живым существом сравнить свою начальницу, увы, не мог. Она представлялась ему именно громадной змеёй, жестокой и коварной.

А ещё он очень боялся, что она, рано или поздно, прочитает эти его страхи и фантазии, и в один прекрасный день не разожмёт своей смертельной хватки…

Так что оргазм с госпожой директрисой был всегда болезненным и постыдным. После него Москвич засыпал, как убитый. Без сновидений и не ворочаясь. Но сегодня кто-то (и он потом даже отчетливо понял, кто именно) послал ему в дополнении к дневным кошмарам, ещё и ночной. Едва провалившись в спасительное забытье, Москвич очутился снова в Инквизиторской. Видимо он попал в зеркало, потому что, подойдя к нему вплотную, и с глумливой улыбочкой поглядевшись в него, Илона ласково пропела:

- Добро пожаловать к нам в исповедальню!
Так она называла свою пыточную комнату. Исповедальней!
Он увидел, как после ухода Азалии, девицы вновь расслабились, справедливо посчитав, что уж теперь-то она точно не вернётся. Особенно забрав с собой его, Москвича – своего личного дневального…

И занялись любимым делом. С того самого момента, на котором их прервали. На этот раз сверху была Элла. Она в грубой и развязной форме трахнула свою подругу резиновым фаллосом, закрепив его у себя на поясе. Причем трахались они снова на спине у лежащего на импровизированном траходроме Стремяге. И лишь насытившись и отвалившись друг от дружки, вспомнили о поручении директрисы.

- Кстати, а какое клеймо ты хотела поставить на этого… - Элла ткнула острым локтём в бок Стремягу.
- Еще не решила, - лениво отозвалась Илона. – Он будет моим преданным псом, так что, скорее всего, выжгу у него на спине слово ПЁС.

- Пёс! – смачно продегустировала это слово у себя во рту Элла. – Пёс – слишком мало букв. Лучше напиши ему между лопаток ПСИНА!
- Напиши! – расхохоталась Илона. – Хрена себе – напиши! Сколько сигарет-то уйдёт на такую надпись!
Подруги вновь радостно заржали, словно речь шла не о клеймении живого человека, а о детской раскраске.
- Ну не обязательно же всё слово сегодня писать, - мечтательно закрыв глазки, промурлыкала Элла. – Можно по одной буковке в ночь… Пэ – сегодня. Остальные завтра, послезавтра, после-после-послезавтра… Я к тебе, пожалуй, свою раскладушку сюда перетащу!

И снова глупое пошлое ржание. Они ёрзали, ворочались, опять целовались и обнимались, и всё это лёжа на спине замершего и боящегося пошевелиться парня. И Москвич ясно представил, как сдирается кожа с лопнувшего под ними волдыря, как сочится кровянистая жидкость, как это всё болит и воспаляется…

Остро хотелось как-то поддержать Стремягу, хотя бы подбодрить добрым словом, но, увы – он был зеркалом, и даже закрыть глаза уже не мог. Он обязан был смотреть и всё видеть.

И он видел. Видел, как Элла всё ещё поглаживает свой лоснящийся (подозрительно знакомый!) розовый резиновый фаллос. Как она украдкой посматривает в сторону зеркала. В его сторону! Как улыбается, своим, явно недобрым мыслям, сладостно жмурится, будто кошечка, поймавшая мышку и наслаждающаяся игрой с полупридушенной жертвой.

- Слушай, а можно я его выебу? – спросила она совершенно будничным тоном, как будто попросила разрешения доесть оставшийся кусочек торта.

- Кого! – сделала вид, что не поняла Илона.
- Ну этого… - снова толчок локтя в ребра лежащего под ней тела. – Твоего раба. Можно я его выебу? В жопу?
- В жопу? – с удовольствием подхватила игру Илона. – В жопу – нет! Это как-то не эстетично!
- А в рот? В рот – эстетично?
- Ну в рот ещё туда-сюда…
Девкам понравилось случайно вырвавшееся выражение «туда-сюда» и они весело стали показывать куда именно, по их мнению, означает это «туда-сюда».

- А я тебе своего отдам, - неожиданно расширила тему Элла. – До конца праздников. В полное твоё владение. По генеральной доверенности!

Москвич, услышав такое, похолодел, хотя и был сейчас зеркалом. Он бы не удивился, если бы заметил иней, выступивший на его поверхности.

Илона встрепенулась, подняла голову, повернулась к подруге.
- Ты это сейчас серьёзно? Отдашь Москвича до конца каникул?
- Мамой клянусь! – изобразила Элла не то кавказский, не то уркаганский акцент.
- За один лишь коитус? – уже уточняла условия предстоящей сделки Святоша.
- Пер анус! – коротко хохотнула Элла. – Как известно коитус пер анус дульчиссима эст!
И подруги, смеясь, ударили по рукам.
А потом Москвич увидел, как Элла легко соскочила с траходрома, строго приказала Стремяге принять колено-локтевую позу и задрала его юбку. Получилось высоковато. Тогда она положила парня на алтарь и медленно, буквально по сантиметру стала вталкивать ему в задницу свой розовый, скользкий от еще не просохшей Илониной смазки, фаллос. При этом она глумливо посматривала в сторону зеркала, явно красуясь, и наслаждаясь производимым эффектом.

Наконец она ввела его полностью. Постояла так с минуту – невыносимо долгую минуту, и – вытащила наружу. И снова втолкнула, но уже жёстче и быстрее. А потом опять вытащила…

Стремяга застонал. Скорее от стыда и унижения, чем от боли. Хотя в первый раз получить в анус такую штуковину – то еще удовольствие…

А она всё трахала и трахала его, уже не останавливаясь и лишь презрительно кривя свои нежные губки и фыркая, как купающаяся выдра.

Москвич очень бы хотел, чтобы на этом сон и закончился. Но он не закончился. Ему ещё услужливо показали, как Элла, видимо вдоволь натешившись таким отвратительным насилием, вытащила резиновый писюн из Костиной задницы (называть его после всего случившегося Стремягой, Москвич не мог даже во сне), и поднесла к лицу парня.

- Соси! – с тупым смешком приказала она.
Костя молча покачал головой. И тогда Элла забрала у Илоны пачку сигарет и закурила. Медленно так закурила, как бы придавая своим действиям особый смысл.

- Не будешь сосать? Не хочешь? Тогда ЗАМРИ!
И Москвич увидел, как сработало заклятье. Как замер, словно кукла его друг, и как Элла, мило улыбаясь, положила ему зажжённую сигаретку на спину. Прицелилась, точно выбирая место, и положила. И замершее тело парня мелко задрожало…

2023-02-27 в 20:55

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
- Что тебя беспокоит? – спросила мадам Азалия утром, когда Москвич еле выбрался из глубин своих ночных кошмаров. – Что конкретно тебя вчера так взволновало, можешь ответить?

- Моего друга пытали… - осторожно подбирая слова, ответил Москвич. – Пока я тут с вами… весело проводил время. Пытали, и… кажется, изнасиловали сегодня ночью.

Он попытался вылезти из-под одеяла, но директриса остановила его недвусмысленным жестом, положив свои ноги ему на грудь.
- А ты? Вчера я что-то не заметила, чтобы ты был сильно озабочен положением своего друга, когда здесь со мной трахался, как бобик. И с эрекцией у тебя всё было в порядке, когда твоего друга, как ты выражаешься, пытали…

Москвич уже понял, что ляпнул что-то несусветное.
- Мне стыдно… - сказал он, и опустив глаза упёрся взглядом в её ухоженные пальчики… Азалия игриво пошевелила ими, молча приказывая расцеловать её ножки. Москвич привычно стал лобызать её ступни, втайне надеясь, что утренний допрос на этом и прекратиться. Но не тут-то было.

- К тому же никто твоего друга не пытал, не обольщайся. Пытают тут иначе… Святоша – его хозяйка. Она давно хотела освоить практику клеймения, а так как Стремяга её законный раб, то она имеет все права на него. Такова реальность в новом году, вас же предупреждали!

- Всех рабов положено клеймить? – сам охуевая от собственной смелости, спросил Москвич.
- Всех, - усмехнулась Азалия. – И тебя твоя госпожа Элла рано или поздно клеймит. Но не огнём, иначе…
- Иначе? – удивился Москвич.
- Да, существуют иные, более гуманные способы. Надеюсь, тебе твоё клеймо понравится!
Директриса снова улыбнулась, а он не решился более дергать судьбу за усы.
- Всё-таки вернемся к первому вопросу: что тебя лично беспокоит? Ты хотел бы помочь своему другу? Как? Разделить с ним его судьбу?

Москвича аж передёрнуло от такого предположения. Он вдруг явственно ощутил себя прикованным к алтарю и представил, как падает ему на спину горящая сигарета, брошенная тонкими, изящными пальчиками Илоны…

- Вот-вот, - директриса похлопала его по щеке правой стопой. – Не лезь, мальчик, со своим благородством, куда не следует. Ты и так уже очень близок к подвалам Инквизиции, и сам об этом догадываешься.

Значит, подумал он, это был не совсем сон. Или, совсем не сон, что точнее… Сделка состоялась, и меня посадят в клетку до конца каникул. Стоп, а как же моя миссия здесь? Кто будет согревать своим дыханием божественные Пятки Её Величества? Впрочем, найдут кого-нибудь. Лишь бы меня не забыли потом вернуть сюда…

- Твоя проблема в том, что ты продолжаешь жить своими старыми тюремными понятиями о зэковской солидарности, верности мужскому братству и прочей ерундой. Но всё изменилось. И Стремяга больше никуда не стремится, и Кроха втайне мечтает превратиться в женщину по-настоящему, и тебя ждёт совсем иная стезя… Распалось ваше братство. И ты сам сегодня в этом сможешь убедиться, когда твой друг ничего тебе не расскажет о сегодняшней ночи, и самое главное – не предупредит тебя о грозящей тебе опасности. То есть, фактически, предаст тебя. Ведь это предательство по вашим понятиям?

Москвичу не хватило сил даже кивнуть в ответ на её вопрос, настолько он выжигал в нём последние силы для сопротивления. Он лишь молча опустил глаза и покорно уткнулся носом в её холодные пальчики.

- Кстати, - она тут же игриво зажала ими его нос. – А почему ты бросил уроки педикюра у Акулины? Я, по-твоему, сама себе должна делать педикюр?

- Как прикажете, - испуганно прошептал Москвич.
- Вот-вот, прикажу! А то я смотрю у тебя появилось много свободного времени, чтобы пить чифир и прикалываться за понятия! Пора немного нагрузить тебя приятными домашними хлопотами вроде педикюра и стирки моих трусиков – теперь это твоя обязанность…

***
Да, директриса была права – с нового года всё круто изменилось, думал Москвич утром в столовой, примеривая на себя фартук официанта. Теперь парням больше не разрешалось сидеть за собственным столом, как полноправным (ну, не совсем полноправным, а вовсе даже бесправным, но всё же воспитанникам). Теперь они должны были прислуживать каждый своей хозяйке, то есть обслуживать тот стол, за которым она сидела. Приносить, уносить, подавать что прикажут, и кланяться, кланяться, кланяться…

Сами пацаны теперь могли перекусить лишь во время коротких перерывов, когда встречались на кухне. Готовили здесь две пожилые поварихи, а парням доставалась вся черновая работа – мыть посуду, чистить картошку и прочие овощи, разделывать рыбу, мыть котлы, разжигать и следить за огнем в большой печи под главной плитой, и ещё много чего успевать и о чем беспокоиться.

Братство распалось не совсем. Оно еще сохранилось во взаимовыручке и слаженной работе. В умении поддержать в трудную минуту и подставить вовремя плечо. И это Москвич ценил в ребятах более всего.

И да – остался чифир – как главный ритуал и знак принадлежности к особой касте сидельцев, хотя бы и на немыслимом, совершенно отбитом, поистине магическом, беспредельном централе. Раз уж они попали сюда, значит, они здесь выживут. И по возможности выберутся отсюда с минимальными потерями. Вот за это парни и поднимали каждое утро на огне кипящую черную жижу, отфильтровывали её в скромную фарфоровую кружку и пускали по кругу, по часовой, делая каждый по два глотка, как и положено порядочному арестанту.

И никакой жгуче-суровый матриархат, никакие ошейники и плётки не могли этому помешать. Во всяком случае, парни в это свято верили.

И остались разговоры. О том, как выжить.
- Ты в курсе, что сегодня мы с тобой меняемся хозяйками, - как ни в чем не бывало, заявил Стремяга, едва они встретились с Москвичом у посудомойки.

- Вернее, они меняются нами! – тоже решил остаться на той же волне, мол, ничего не случилось, Москвич. Ему импонировало умение Кости моментально восстанавливаться после любой пропасти, в которые он регулярно ухитрялся падать стремительным домкратом.

- Держись, там принимают покруче, чем на Белом Лебеде.
- Да я как бы в курсе уже… Мне вот что интересно: а Элла тебя выторговала на время, чтобы просто поиграть? Или попытается оставить себе навсегда?

Стремяга пожал плечами.
- Если что – вскроюсь.
- Бесполезно, - встрял в разговор, вовремя появившийся Кроха. – Здесь умеют зашивать безо всяких игл. Но очень болезненно.
- Буду вскрываться каждый день.
- Не, не получится. Эти смогут заставить тебя вообще забыть, что такое мойка. Надо поумнее что-то придумать.
- Вся надежда на тебя, Кроха, - подмигнул приятелю Москвич. – Ты ведь теперь к ним поближе, чем к нам!
Он не старался вложить в эти слова какой-либо скрытый смысл, вспомнив, некстати, слова Азалии о планах Крохи. Но получилось немного двусмысленно. И Кроха на это среагировал долгим, пристальным взглядом в глаза Москвичу. Немного неприятно, но не критично.

- Я думаю, надо постараться сыграть на разности времени суток, - уклончиво сформулировал Кроха.
- Тёмном и светлом? – уточнил Москвич.
- А у нас, получается, паритет в этом вопросе, - задумчиво произнес Стремяга. – Поровну – две светлые хозяйки, и две тёмные, одна из которых вообще в ранге Темнейшей. Тут, кажется, без шансов.

- Ошибаешься, - вдруг заторопился куда-то Кроха. – Официально ведьма года – Светлая. А это рушит паритет, во всяком случае, пока. На днях начнутся святочные гадания и всё такое… Так что думайте, пацаны, думайте… А я побежал. Мне ещё баварский штрудель из печи вытаскивать!

- Штрудель… - задумчиво глядя Крохе вслед, сказал Стремяга. – Предлагаю нашему Крошке новое погоняло определить – Маркистанский Штрудель.

- Перестань, - поморщился Москвич. – Кроха – нормальный пацан. Правильный и внимательный.
- Не удивлюсь, если он к концу этого года не просто на УДО пойдёт, но и воспитанницей здесь останется. Следующий этап уже будет встречать как мисс Крошка-картошка! А что – звучит!

Москвич невесело улыбнулся. Он знал, что Стремяга за Кроху готов на нож пойти, если что. Они вместе полстраны по пересылкам проехали, и доверяли друг другу больше, чем жизни – честь.

- Ты лучше вот что скажи… - Москвич понизил голос так, чтобы слышать его мог лишь Стремяга. – Клеймо… Они его закончили?
Костя помрачнел и горестно вздохнул. Он помнил, что друг был свидетелем его вчерашней позорной слабости. И к счастью не знал, что Москвич был ещё и в зеркале, во время «продолжения банкета», и видел не только пытки огнем, но и изнасилование…

- Нет ещё… Решили, что выжигать будут по одной букве в день. А почему ты спросил?
- Если не спешат, и по одной букве, то есть шанс, что Святоша тебя просто так не отдаст.
- Почему?
- Если бы собралась отдавать, то ей было бы до пизды, как клеймить, и когда. Всё равно ведь отдавать, чужое имущество… А так получается, что это не она ведёт партию, а Элла. А у той как всегда планы в три-четыре уровня сложности, она в лёгкую перехитрит Святошу. Так что не бзди, - Москвич хлопнул друга по плечу, - прорвёмся.

Не успели парни до конца обсудить своих хозяек, как они тут же и появились, словно привлечённые на разговор о своих персонах. Обе сразу – Элла и Илона.

- О как! – весело улыбаясь, хлопнула в ладошки Илона. – А ты говорила, что они от нас где-то прячутся!
- И вовсе они не прячутся! – подыграла подруге Элла. – Они порядочные шлюшки. Они просто плетут какой-то свой очередной заговор против нас! Верно, цыпочки?

Парни едва успели принять положенную позу покорности и чмокнуть как можно громче туфельки своим хозяйкам, как их уши тут же познакомились со знаменитыми ведьминскими коготками.

- Смотри! Они даже не в курсе, кому теперь положено ножки целовать! – ещё пуще развеселилась Элла. В руках у неё появился поводок, и, прицепив его к ошейнику Москвича, она отдала второй конец Илоне. – Теперь она твоя!

Москвичу пришлось второй раз грохаться коленями в кафельный пол и лобзать теперь изящные, черные, лаковые ботильоны Святоши.
А Элла тем временем прижала Стремягу своим телом к горячей стене главной кухонной печи, и хищно улыбаясь, прошептала ему в лицо:
- Прокатимся до дровяных складов?
- Как прикажете, Темнейшая… - глухо отозвался Стремяга. – На чем поедем?
- На тебе!..
…Это всего шесть дней, думал Москвич, когда Илона запирала его в тесную круглую металлическую клетку, сделанную как будто для огромного попугая. Это всего одна неделя, и каникулы закончатся, и я вырвусь из этого жуткого подвала…

Святоша заковала его еще и в тяжеленные ржавые кандалы («семнадцатый век! – с гордостью похвалилась она, - не какой-нибудь дешёвый современный новодел!»), а ошейник, подчиняясь теперь уже её изящной ручке, сам собою затянулся, вдавив шипы ему в шею и гортань до предела человеческого терпения.

- Посидишь так до вечера, хорошо? – ласково улыбаясь, спросила она. Как будто у него был выбор! – И, пожалуйста, вспомни какую-нибудь молитву!

После чего свет в Исповедальне погас, засовы на двери глухо щёлкнули, и он остался один в клетке. Как огромный попугай. Только в ошейнике.

***
А Кроха не зря в это время торопился доставать из печи лично им самим приготовленный баварский штрудель. Он вообще в последние два дня находился в весьма трудном, если не сказать тяжёлом положении. Сразу после скандала с перехваченным окровавленным воздушным змеем, когда пацанов потащили на дыбу (кого в переносном, а кого и в прямом смысле слова), его самого Стеша привела в свою комнату, переоборудованную по случаю длительных праздников в сказочный шатёр восточной принцессы, и допросила лично. Пока без пыток, но очень строго.

- Знаешь, Крошка, - начала она пристально глядя ему в глаза, - ты мне, конечно, очень нравишься, помог выиграть гонку и вообще приструнить эту выскочку Злейшую (так здесь, среди сторонниц Стеши принято было называть Эллу), но… Но, Крошка, но! Если я узнаю, а я узнаю, что ты каким-то боком причастен к полёту этой пакостной птички, то нашей дружбе придёт полный и окончательный пиздец, это ясно?

Светлейшая Стеша ругалась крайне редко, но всегда по делу и потому услышав такое словечко из её уст, Кроха впал в отчаяние и задрожал всем своим субтильным телом. На коленях в тот момент он и так стоял с самого начала допроса, а тут еще и повалился ниц, к ногам своей богини, с трепетом и отчаянием, на какое только был способен.

- Клянусь! – взмолился он, складывая ладошки в молитвенном жесте. – Я бы никогда в жизни вас не подставил, Светлейшая! Да я умру за вас!

- Клянусь, умру… - передразнила его стоявшая позади Мара, поигрывая длинной деревянной линейкой. – Тогда поясни нам, пожалуйста, о чём это вы шептались здесь же, в швейке, с твоими приятелями Москвичом и Стремягой, перед самой Змеиной охотой, а?

И линейка как бы невзначай впечаталась Крохе в стриженный затылок. От неожиданности и боли он вскрикнул, но тут же совладал с собой, и лишь зажмурился, ожидая новых ударов. Хотя если честно, то скорее он ждал, что Стеша одёрнет свою подругу и запретит его бить, но не дождался такой милости. Из чего сделал вывод, что дела его гораздо хуже, чем он предполагал изначально.

- Они пришли, чтобы узнать у меня, что такое леер и где его найти! – отчаянно вжимая голову в плечи, быстро ответил Кроха, понимая, что врать не получится и вообще пришло время покаяния. – Мне кажется, что тот, кто это делал – делал это в одиночку. Замышляя такое масштабное злодейство, вряд ли кто решится с кем-то советоваться!

- Почему? – всё так же строго спросила Стеша.
Было ясно, что она не верит ни единому слову своего раба.
- Мы уже все привыкли, что здесь даже стены подслушивают, - таинственно округлив глаза, ответил Кроха. – Любой наш разговор тут же становится известен. Сколько раз уже получали за это взбучку!

Девушки переглянулись.
- Складно врёшь, - Мара вновь вжарила его по тому же месту и с той же силой, отчего боль злой волной разлилась на половину голову.

Кроха зажмурился, всё ещё ожидая от Стеши запрета на битьё, но его так и не последовало.
- Я клянусь, что не вру! Ради вас я готов на всё, вы же знаете…
- Готов на всё? – с каким-то особым значением переспросила Стеша. – Тогда отвечай: кто, по твоему мнению, способен на такую подлость?

А вот это была ловушка, и он сам себя только что в неё загнал, предыдущей, очень неосторожной фразой. Тут уже не спрячешься за формальное незнание. Спрашивают твоё мнение, а раз ты ляпнул, что готов на всё, то и отвечай по существу – кого лично ты подозреваешь? Кого из своих товарищей готов подставить под пытки?

Кроха отлично понимал, что именно сейчас, вот в эту самую минуту по чьим-то спинам и бокам гуляет плеть, кто-то сидит в клетке в Инквизиторской, а кому-то вполне возможно делают «музыкальные пальчики» - он недавно узнал, что это любимая пытка Азалии. Придуманная ею ещё в те стародавние времена, когда она сама была здесь воспитанницей. И выслуживалась перед тогдашней администрацией, ломая непокорных и строптивых мальчиков.

Да, их всех сейчас допрашивают. Но допрашивают всех поровну. А вот если он добавит кому-то дополнительное подозрение… И как потом смотреть этому человеку в глаза?

- Мне повторить вопрос? – холодно переспросила Стеша.
- Лучше я повторю! – с удовольствием отозвалась Мара и с удвоенной силой взмахнула линейкой.
Кроха завыл, обхватив голову руками и катясь по полу.
- Славик! – прокричал он. – Это мог быть только Славик! У остальных хватило бы мозгов не устраивать такую дичь на общем празднике!

- Резонно, - согласилась Стеша.

2023-02-28 в 01:15

Юрий, 63 года

Новосибирск, Россия

Написано интересно. Но так выразительно, что может от Фемдома охоту отбить...

2023-02-28 в 08:23

Сестра Хаос, 48 лет

Санкт-Петербург, Россия

Павел, у вас просто неисчерпаемая фантазия! Респект)

2023-02-28 в 12:26

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Юрий, 63 года
Новосибирск, Россия
Написано интересно. Но так выразительно, что может от Фемдома охоту отбить...

Жестковато, согласен. Но таков магический реализм, там ничего не придумаешь, ситуация развивается сама собой, мне остаётся лишь успевать записывать. И то я еле успеваю. Но дальше там будет поменьше крови, побольше чувств. Спасибо, Юрий

Сестра Хаос, 48 лет
Санкт-Петербург, Россия
Павел, у вас просто неисчерпаемая фантазия! Респект)
Спасибо, Сестра Хаос, стараюсь для вас, моих читателей.

На этом его допрос закончился так же внезапно, как и начался. Кроху пригласили к общему достархану, накрытому тут же, в шатре, угощали мандаринами, подруги Стеши дурачились с ним, заставляя парня слизывать языком крем, варенье и мороженое с их рук, ног и ещё кое-каких частей тела, завязав ему глаза, играли с ним в прятки, на самом деле беспардонно его валяя среди шёлковых подушек и садясь на него всей оравой.

Баловство, смех, визги и лёгкая музыка. И среди этого веселья Стеша внезапно поймав Кроху за ухо, прошептала в него:
- А сейчас пойдёшь к госпоже директрисе и всё ей расскажешь о своих подозрениях, ты меня поняла?
Кроха в ужасе уставился ей в глаза. Шальные огоньки, вспыхивающие в полумраке шатра, отражались в её зрачках и преломлялись там же, рассыпаясь причудливой радугой.

- Это мой приказ, - подтвердила она. – Если ты меня обманул, то Азалия превратит тебя в летучую мышь, и ты до конца года будешь питаться ящерицами, лягушками и насекомыми, это ясно? Меня ты можешь обмануть, её – нет.

Как он ходил ночью в покои директрисы, что ей говорил, и что там с ним было, Кроха даже для себя не смог запомнить. Его мозг просто отказался фиксировать всё произошедшее с ним в жарко натопленном будуаре. Но вернулся он целым и невредимым, хотя и глубоко задумчивым.

Но это было вчера. А сегодня что-то опять изменилось. В воздухе вновь появилась какая-то напряженность. Воспитанницы стали как-то таинственно переговариваться между собой, обмениваться непонятными знаками, шушукаться по углам и поглядывали на Кроху как-то по-особому оценивающе. Но главное – парней (давно уже переодетых и накрашенных как девиц лёгкого поведения) изолировали друг от дружки. Москвич куда-то вообще пропал. Поговаривали, что его посадила в клетку его новая временная хозяйка – Святоша. Стремяга тоже сгинул где-то в тайных покоях Эллы, и с ним, в общем-то, всё было более или менее понятно. Элла давно точила на него зуб и кое-что из своего арсенала резиновых игрушек. Так что парню можно было лишь посочувствовать.

Но больше всего досталось Славику. Его посадили в подвал до особого распоряжения. И сердобольная Стеша, разумеется, взяла на себя обязанность его кормить – один раз в день. А чтобы добиться дополнительного воспитательного эффекта для своего любимчика Крохи, она потащила последнего с собой – чтобы поглядел, как там сидится его другу.

Для Крохи это было дополнительной моральной пыткой. Смотреть, как страдает его товарищ и мучительно осознавать, что это он его туда засадил – это уж было слишком. И Стеша всё прекрасно понимала. Потому и потащила с собой своего верного раба, готового ради неё «на всё». Вот, мол, и докажи свою готовность, Крошечка…

Когда люк открылся, и из подвала пахнуло ледяным смрадом, Крохе показалось, что он заглядывает в преисподнюю. Славик сидел там, как положено, и как единственно можно было там сидеть – сгорбившись, на корточках, на вершине бетонного столба, уходящего в непроглядную темень и гулкую, морозную пустоту. Казалось там, внизу, никакого дна вообще нет, и можно падать бесконечно долго, пока сердце не остановится от страха. Но это было обманчивое впечатление. Если прислушаться – то там что-то скреблось, шуршало и попискивало…

Славик был одет в белую пижаму, голову его покрывал какой-то рваный платок, он сидел, обхватив свои колени руками и стараясь, видимо, согреться собственным дыханием.

Кроха, разумеется, слышал, как тут принято поить узников, - исключительно «золотым дождём» и с ужасом ждал, что Стеша, и увязавшаяся с ней Мара именно так и поступят. Но был приятно удивлён. Девушки принесли Славику два увесистых пирога с печенью и дали попить из фляжки горячего, дымящегося чая.

- Пресветлая госпожа Стеша, можно вопрос? – обнаглев вконец, обратился к ней Кроха, когда они уже покинули помещение старой кухни и его хозяйка, садилась к нему на плечи, намереваясь ехать к главному корпусу.

- Вопрос? – удивилась Стеша. – Ну, спрашивай.
- В чем различие светлой ведьмы и тёмной?
Мара, шедшая рядом, засмеялась.
- Тёмная ведьма обязана быть жестокой, но справедливой. Светлая – обязана быть справедливой, но может быть жестокой. Улавливаешь суть?

Кроха кивнул, поблагодарив свою хозяйку за разъяснение, в очередной раз удивляясь, насколько ему легко было тащить её на своих плечах и какой прилив сил он испытывал, гарцуя под ней, словно молодой жеребец.

В этот всё ещё праздничный день, Крохе пришлось одному отдуваться за всех. В столовой в качестве официантки, на посудомойке – в роли посудомойки, а ещё чистить картошку к обеду и топить главную кухонную печь. Из ребят ему в помощь не выпустили никого.

***
Зато на следующий день неожиданно появился Стремяга. И Кроха с ужасом заметил, как изменилась походка его друга, и с какой мрачной сосредоточенностью он старается ни с кем не встречаться взглядом.

Они обменялись лишь коротким рукопожатием и так же молча стали разносить подносы во время завтрака. За столом Эллы царило необычное веселье. Сама Темнейшая была в отменном расположении духа. Она шутила с подругами, которые услужливо хохотали каждой её остроте, развлекалась тем, что заставляла Стремягу постоянно кланяться, всякий раз, когда он подходил к их столику с подносом, и демонстративно щипала и шлёпала его по заду. Что вызывало ещё большее воодушевление её подруг.

Кроха обратил внимание, что Элла в этот день наложила Стремяге особый макияж. Она накрасила его не в образ портовой шлюхи, как ещё два дня назад красила Москвича. Нет, из Стремяги она сегодня решила сделать трагическую страдалицу-актрису, потерявшую рассудок из-за неразделённой любви, или чего-то такого, глубоко интимного и невыразимого. Тому, кто достоверно знал, ЧТО она с ним вытворяла по ночам, во время своих сексуально-пыточных оргий, такая демонстрация уж слишком откровенно бросалась в глаза. Это было на грани приличия, даже здесь, в самом средоточии тёмных сил и инфернальных эманаций.

Кроха предпочел полезным для себя в эти темы не углубляться, даже мысленно. Но отметил краем глаза, что его хозяйка Стеша тоже отлично всё поняла, и за поведением Эллы следила весьма неодобрительно.

Парни уже приготовились после окончания завтрака идти убирать снег, но неожиданно явилась режимница Анна Дарвулия и с таинственным видом отвела их в сторону. Жестом руки пресекла попытку бухнуться ей в ноги.

- Слушайте внимательно, курочки. Завтра начинаются Святки. И потому сегодня вам предстоит трудная и очень опасная работа. Вы готовы?

Парни закивали, буквально «поедая» начальницу преданнейшими взглядами. Есть глазами начальство, они научились еще на малолетке.

- Это весьма ответственное задание. Никто не должен вас увидеть, и вы не имеете права никому, никогда и ничего рассказывать, что вы делали, где и как. Это ясно?

Ещё более энергичное кивание гривами было ей ответом.
- Тогда слушайте внимательно. До полуночи вы должны найти зеркало, в которое никто никогда не смотрелся. Понимаете, о чем я говорю?

Вот тут парни впали в некоторое замешательство. Они, конечно, понимали, где находятся. И странности самого задания не очень-то удивились. Но что означают слова «найти зеркало, в которое никто не смотрелся»? Как узнать, смотрелись ли в него? Можно ли самим в него заглянуть? И самое главное – где искать?

Стремяга и Кроха быстро переглянулись. Тупым решился выглядеть Стремяга и потому первым задал вопрос:
- Где искать, госпожа начальница?
- А это ваше дело, - неожиданно холодно ответила Дарвулия. – Вы на днях накосячили и вот вам шанс исправиться. Я за вас еще и думать должна?

По её тону стало ясно, что дальнейшие вопросы весьма нежелательны.
- Сделаем в лучшем виде! – решительно отрапортовал Кроха.
- Ну, вот и славненько, курочки, - строго глядя им в глаза, подытожила режимница и, повернувшись, удалилась.
- Пипец, ты смертник, Кроха! – с весёлым отчаянием и восхищением покачал головой Стремяга. – Сделаем! В лучшем виде!! – В лучшем мире ты всё это сделаешь! Найти то, не знаю что, пойти нахуй, не зная куда! Ну, давай, растолкуй мне тему. Чего и как надо делать, где и что искать?!

- Откуда я знаю, - грустно ответил Кроха.
- Чего тогда писанулся под это гнилое мероприятие? Не найдем зеркало до полуночи, и мы с тобой оба - фуфлыжники по всем понятиям, включая и ведьмовские, гадом буду!

- А что я должен был ей ответить? Ясно же было, что еще одна тупость с нашей стороны, и мы раскрутимся на пиздюлину прямо здесь и сейчас! А так хоть время есть подготовиться…

- Ясно ему… - ворчал Стремяга, - плохо ясно тебе, Кроха, как говорит тут одна знакомая ведьмочка…
- Это кто так говорит? – заинтересовался Кроха. Он уже слышал где-то это странное выражение.
- Эта, как её… Мара. Подружка твоей сиятельной госпожи.
- Да… слышал такое…
Парни отошли за угол флигеля, присели на корточки, задумчиво глядя в серое зимнее небо, постепенно набухающее скорым обильным снегом. Никаких мыслей на счет того, где искать столь таинственный волшебный предмет ни у одного из них в голове даже не появлялось.

- Знаешь, - начал, наконец, Кроха, устав думать, - мне кажется, что это какой-то тест на сообразительность. Мы ведь в принципе не можем здесь ничего найти. Здесь всё так спрятано, что не с нашими способностями что-то тут искать.

- И? – скептически поглядел на него Стремяга.
- И если не можем найти, но очень надо, то, что надо сделать?
- Что?
- Сделать это зеркало!
Парни посмотрели друг другу в глаза.
- Ну, допустим. И как?
- Я знаю, как делаются зеркала. Нужна какая-либо хорошо отполированная металлическая поверхность, что-то типа медного подноса и ртуть…

- В правильном направлении думаешь, товарищ Кроха, - кивнул Стремяга. – Только очень медленно.
- А ты что думаешь, скорый ты наш?
- Я думаю, как сделать зеркало, которое каждый раз будет как новое. Сколько бы в него ни гляделись!
- О как! – хлопнул в ладоши Кроха. – И?
- И нужно всего два чистых стекла и много ртути.
Парни еще раз переглянулись, и на этот раз в их глазах горели огоньки.
- А где у нас можно найти и то, и другое?
- В санчасти. Там много старинных ртутных градусников.
- И стекол, соответственно, можно набрать разных…
- А ты, Крошка, можешь ведь работать форточником?
- Легко.
- Надеюсь, у них там, на окнах, убивающие заклятья не стоят?
- Если поссать на них, то любые заклятья смоются.
- Ага. А потом тебе в голову нассут через все семь дырочек…
Пацаны, тихо смеясь, уже прокладывали маршрут к санчасти так, чтобы никому не попасться на глаза. Секретность операции была в приоритете.

…В пустой и темной санчасти было гулко и страшно. Но привыкшие к воровской романтике невольные злоумышленники двигались по коридорам и кабинетам без особого напряга. Они выполняли строго секретный приказ, и потому были спокойны и уверены в себе.

И двух часов хватило на изготовление парочки отличных зеркал, придуманных хитроумным Стремягой, в которые можно было смотреться бесконечное количество раз, и которые каждый раз становились новыми.

Однако спешить не стали. До отбоя еще хватало времени, и парни на спиртовой горелке заварили себе большую кружку крепкого чифира, а на закусь решили позаимствовать в стеклянном шкафчике упаковку кисло-сладкой аскорбинки.

- За пацанов! – провозгласил тост Кроха, пуская кружку «по кругу», хотя никакого круга, разумеется, не было – чифирили вдвоём.

- За тех, кто сейчас страдает по кичам и, блять, подвалам Инквизиции! Никогда не думал, что буду такой тост в здравом уме произносить! Слушай, стесняюсь спросить, а нахрена им эти зеркала вообще нужны? – поинтересовался Стремяга. – Святки, это ведь про то, как ищут суженого-ряженого, да?

- Угу, - подтвердил Кроха. – Суженый мой ряженый, приходи наряженный! – как-то так.
- А какие тут могут быть суженые, а? Откуда они здесь возьмутся?
- Может, это они нас так заново хотят перераспределить. Кто-то на кого-то глаз положил, вот и гадают по наши души…
- И потому нас в девок срамных переделать мечтают, ага! Ты посмотри на меня сейчас! Дай, кстати, в запретное зеркальце поглядеться! Я ещё сам не видел, как меня эта сучка разрисовала…

- Тихо-тихо-тихо! – зашипел на друга Кроха. – Не говори так! Нигде и никогда такое не говори про Темнейшую! Что ты! Она за тобой знаешь, как смотрит?! Тебе мало что ли досталось вчера-сегодня?

Стремяга мгновенно помрачнел, слова Крохи резанули его по самому живому. Чифир постепенно успокаивал нервы, настраивая на философский лад.

- Вот чифирнёшь, витаминку под язык положишь, и вроде как срок не срок, и менты не пидарасы… - задумчиво глядя в тёмное окно, говорил Кроха.

- Да, - только так было там, в нормальном мире… А здесь… Здесь нет больше никакого срока, нет возможности сбежать, да и освободиться даже по звонку, нам, походу никто не даст.

- Ты реально видел тех двух фуцманов, которые на вахте сидят засушенные?
- Реально, Кроха. Реальней, чем тебя сейчас.
- А зачем тогда мы им нужны? Выпить из нас всю жизнь, и приколоть булавкой как засушенных бабочек в коробочке под стеклом?
- Хрен их знает, может и так…
- А через год новых завезут?
- Может, мы даже их успеем увидеть.
- Так мы же им всё расскажем!
- А те разве что-нибудь нам рассказывали? Да и мы бы им поверили? К концу года мы все превратимся в покорных овечек, а потом исчезнем… На этап. На последний этап уйдем, Крошка! На вахту, блять!

Стремяга горько рассмеялся и тут же закашлялся.
…Режимница Дарвулия увидев их, удивлённо вскинула брови и осторожно взяла в руки, переданные ей два свертка из белой марли, в которую парни завернули изготовленные ими зеркала. На несколько секунд она словно бы выпала из реальности, глаза её остекленели, а сама мадам замерла, словно задремала стоя. Но тут же встрепенулась и удовлетворенно кивнула.

- Молодцы! – сказала она, и протянула обоим парням руки, – каждому для поцелуя.
Невиданная милость.

2023-03-01 в 00:38

✧ Milena, 27 лет

Москва, Россия

С такой приблудой парни тоже были хорошо знакомы по..

А здесь текст обрывается и я не нашла продолжение, потом речь идет о том что двое друзей опоздали к обеду. Может быть этот рассказ опубликован на каких то других ресурсах целиком ?

2023-03-01 в 03:34

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Milena, 25 лет
Москва, Россия
С такой приблудой парни тоже были хорошо знакомы по..
А здесь текст обрывается и я не нашла продолжение, потом речь идет о том что двое друзей опоздали к обеду. Может быть этот рассказ опубликован на каких то других ресурсах целиком ?

Это сериал, он пишется в режиме реального времени, и закончится, вероятно, к новому году, когда сидельцы и надеются освободиться.

***
В тот же вечер Кроха совершил самый идиотский и безрассудный поступок в своей жизни. Он явился к Стеше без приказа и, упав в ножки, обстоятельно и в подробностях поведал ей о тайной миссии по изготовлению зеркал и о её успешном выполнении. Стеша смотрела на него молча, с широко распахнутыми глазами.

- И кто тебе велел всё это мне рассказать?
- Никто… - смутился Кроха.
- Может, кто невзначай надоумил?
- Не… - замотал головой парень. – Я сам…
- Тогда зачем ты всё это мне рассказывал? – очень строго глядя ему в глаза, переспросила Стеша.
Он смутился, нутром почуяв, что здесь опять назревает какая-то интрига, смысл которой он не мог постичь, но решил не проявлять никаких сомнений, иначе будет ещё хуже.

- Вы – моя госпожа и повелительница, а я – ваш раб. Больше у меня никого нет. И мне больше некуда идти…
Он опустил голову и горько вздохнул. В шатре в это время уже никого, кроме Стеши, не было, её подруги ушли отдыхать перед очередным завтрашним праздником, да и сама хозяйка тоже собиралась почивать, и даже успела переодеться в ночной полупрозрачный пеньюар, практически ничего не скрывавший от осмелившегося бы за ней подглядывать нескромного глаза…

Перед ней на достархане лежала колода карт Таро. Два десятка карт были разложены в виде песочных часов, некоторые были открыты, но большинство лежало рубашками вверх. Стеша долго и напряженно о чем-то думала, меняя местами карты и выстраивая какой-то загадочный пасьянс. Наконец велела Крохе:

- Открой мне свою карту.
- А… какая карта моя? – переспросил растерявшийся и, надо признать, сильно оробевший, парень.
- Паж, разумеется. Но ты об этом не думай. Вообще ни о чем не думай, как ты поступаешь почти всегда. Просто открой карту, и всё.
Кроха даже закрыл глаза для верности и наугад осторожно коснулся пальцами ближайшей карты. Выпал Паж Мечей.
- Любопытно, - усмехнулась Стеша. – Запомни эту картинку.
Кроха кивнул.
- А теперь скажи, если директриса станет тебя расспрашивать о сегодняшнем вечере, ты ей тоже всё расскажешь?
- Нет, - испуганно покачал головой парень.
- Она заставит тебя говорить, уж поверь…
- Пока я буду в своём уме, я ничего ей не расскажу про вас. А потом – не знаю…
Стеша невесело усмехнулась.
- И всё-таки, почему ты нарушил прямой и недвусмысленный приказ режимницы и рассказал мне то, что меня напрямую не касалось? Почему? Отвечай!

Кроха уже раз двадцать пожалел о том, что сделал. Но сам себе не смог бы ответить на такой простой вопрос. Поэтому он лишь тупо пялился в глаза своей хозяйки и молчал.

Она ударила его неожиданно и сильно. В лицо. Кулаком. И хотя это был всего лишь скромный девичий кулак, кровь из разбитого носа полилась сразу же, и довольно сильно. Кроха инстинктивно закрыл лицо руками, стараясь остановить кровотечение, но несколько капель просочились сквозь пальцы и испачкали ковер.

- На, возьми платок, и утрись, - спокойно сказала Стеша, бросая ему хлопчатобумажный платок. Он кое-как вытер окровавленное лицо, зажав платком нос и запрокинув голову, вроде бы остановил кровь.

Стеша внимательно осмотрела его покрасневшую физиономию, вправила смещенный носовой хрящ, отчего Кроха коротко взвыл, и спросила всё так же спокойно и строго:

- Почему ты рассказал мне про зеркала?
Он понял, что она будет его бить долго и жестоко. Скорее всего, всю сегодняшнюю ночь. Но возможно продолжит и завтра. И ничто, никакие мольбы, ничьё заступничество его не спасёт. Нужно было срочно придумать что-то правдоподобное. Но что?

Проблема была в том, что Кроха сам не знал, зачем и почему он решил открыться Стеше. Нахрена он пошёл сюда с этим дурацким докладом. Хотел выслужиться? Глупо. Она ведь ничего не знала. Пытался втереться ей в доверие? Но он отлично понимал, что столь крутая ведьма никогда не будет доверять своему невольнику, которого она знает от силы пару недель! Чего бы он ей ни рассказал, каких бы сказок ей не наплёл. Тогда зачем? Зачем? Зачем?

- Расстегни блузку! – приказала она.
Кроха трясущимися руками расстегнул несколько пуговиц, заметив, что и ворот блузки он тоже успел запачкать своей кровью. Не забыть бы ночью пробраться в ванную комнату, отстирать и чтобы до утра высохло…

- Не бойся, крови больше не будет, - успокоила его Стеша. – Будет боль. Очень много будет боли. Так что приготовься терпеть. Терпеть по-настоящему.

У неё в руках появились маленькие щипчики. Кажется, из косметички. Вероятнее всего такими дамы выщипывали брови. Сам Кроха ещё ни разу не подвергался такой процедуре, как выщипывание бровей, но неоднократно видел, как это делается. Здесь видел, в дамских комнатах главного корпуса. И вот теперь такие щипчики он увидел в руках Стеши. Светлой ведьмы, его госпожи и повелительницы. Она внимательно их осмотрела, как будто видела впервые, а потом перевела взгляд на самого Кроху. Придвинулась к нему поближе и аккуратно захватила кончиками щипцов его правый сосок. Медленно и очень осторожно сжала. Потом чуть ослабила, а потом также медленно стала сжимать всё сильнее…

Кроха зажмурился, потом замотал головой и стал пучить глаза, словно хотел, чтобы они выскочили из орбит, упали бы на пол и покатились ко всем чертям! Он терпел сколько хватило сил, а потом заорал не жалея голосовых связок. В этот миг он смалодушничал, и ему захотелось, чтобы его крик услышали соседки Стеши и если не пришли на помощь, то хотя бы сообщили куда следует…

Стеша тихо засмеялась, видимо легко прочтя его желания.
- Дурачок! Неужели ты думаешь, что я позволю тебе вот так будить здесь всех приличных барышень своим поросячьим визгом?
Она подняла с пола окровавленный платок, ловко свернула из него тугой кляп и сунула Крохе в рот. Затем она отлучилась на минутку, и, вернувшись, замотала парню рот широкой липкой лентой. Теперь он мог дышать лишь распухшим носом, а кричать или говорить вообще не мог.

Стеша снова внимательно посмотрела ему в глаза и показала, как умеет быстро-быстро цокать щипчиками. И ласково ему улыбнулась. Словно зачарованный, Кроха попытался улыбнуться ей в ответ. А она всё так же аккуратно взялась за тот же самый, правый сосок, и стала его сжимать с той же силой, но теперь в два раза медленнее…

Кроха впервые в жизни пожалел, что не может выдать какой-нибудь важный государственный секрет. Или кого-нибудь из своих приятелей. Или хотя бы самого себя, лишь бы прекратилась эта пытка. Ну хоть на время, не навсегда! Хотя бы на пять минут! Ну или на три, пожалуйста, на три минуты! Да хоть минуточку дай мне, Пресветлая госпожа-колдунья Стеша! Минуточку!

Но боль не отступала. И никаких передышек эта пытка не предусматривала.
Стеша поймала его взгляд своими бездонными, широченными серо-зелёными глазами и уже не отпускала. Куда бы он не пытался перевести свой взгляд, везде эти глаза сверлили ему мозг и лишали последних сил. Уже теряя связь с реальностью, Кроха подумал, что это даже хорошо. Пусть он сдохнет в этот раз, но она будет знать, что он ничего против неё не замышлял, а лишь хотел услужить, и эта мысль почему-то неожиданно согрела его затухающее сознание.

А потом шум в ушах затопил весь его богатый внутренний мир, и перед глазами замелькали в обратном порядке кадры сегодняшнего дня. Как он сидит со Стремягой на корточках у флигеля, как они вдвоём придумывают способ изготовления волшебного зеркала, которое глупые тролли несли-несли да и херакнули оземь, разбив на миллионы мелких осколков, и как осколки эти попали сотням тысяч людей в глаза, а люди вдруг стали видеть мир не таким, как он есть, а различать в нем некую злобную волшебную реальность, которая, увы, не принесла никому счастья…

Он вспомнил, что это не его сказка. Это про Снежную Королеву. Но теперь ему было уже всё равно. Он успел показать Стеше в своих глазах все те картинки, которые крутились у него в мозгу, и что он хотел ей сказать словами, но не сумел толком сформулировать. И теперь мог спокойно провалиться в обморок…

А обморок у Крохи плавно перетёк в крепкий и здоровый сон без сновидений.
…Проснулся же он рано утром, за час до подъёма, в полнейшей неге и несказанной радости. Он безмятежно валялся в ногах у своей принцессы, на её необъятной низкой кровати под балдахином, среди шёлковых подушек и расписных парчовых покрывал. Он несомненно был в раю, потому что даже ошейника на нём не было!

Стеша ещё спала. Он слышал её ровное, тихое дыхание и постарался сползти с кровати, не потревожив самый сладкий, утренний сон этой невероятной девушки. Да, он всё помнил. Помнил вчерашнюю жестокую пытку, и чем она закончилась – его предобморочным падением в бездну собственного подсознания, во время которого только и смог высказать и выразить все свои чувства, уже созревшие, но ещё не рождённые.

Крадущейся походкой он пробрался в ванную комнату, умылся, привел себя в порядок, застирав все следы крови на вороте блузки. Пока возился, стараясь не шуметь, вспомнил, что подъёма как такового не будет – в праздники воспитанниц будили лишь на завтрак, а праздники здесь были намечены аж до Крещенского Сочельника, который в этом году приходился на восемнадцатое января.

Когда Кроха на цыпочках вернулся в Стешину спальню, в окошко уже заглянула заходящая Луна. Ночное светило было практически в стадии полнолуния, и сверкало в чистом черном небе как серебристый шар на новогодней ёлке. Лунная дорожка от окна уже подкрадывалась к изголовью кровати, и вот-вот грозилась разбудить волшебницу. Кроха почему-то был уверен, что как только холодный свет Луны упадёт на чело его хозяйки, она обязательно проснётся. А ему так хотелось, чтобы Стеша поспала подольше и как следует отдохнула. И он решился задёрнуть шторы на окнах, сузив лунную дорожку до минимума…

И тут же услышал, как Стеша, моментально перевернувшись в своей постели, выхватила из-под подушки фонарик и полоснула его жёстким, белым, узким лучом, который и ослепил парня и одновременно сковал всё его тело, парализовав на время мышцы.

- Это кто там у меня вошкается? – поинтересовалась девушка сонным голосом и сладко зевнула. Зажмурившийся и не дышащий Кроха походил на пойманного с поличным воришку.

- Ваш раб у ваших ног! – Кроха сделал неуклюжую попытку опуститься на колени и поднять руки, но цепкий луч волшебного боевого фонарика по-прежнему держал его в оцепенении.

- Ну, так и ползи к моим ногам, - сказала Стеша, выключая фонарь. – Какого черта шкеришься там, за портьерами? Подглядывал за мной? Дрочил? Признавайся!

- И в мыслях не было! – горячо и убедительно зашептал Кроха.
- Забожись! – шутливо приказала Стеша. – По-ростовски, нараспев.
- Спаси мою душу грешную, от порядков здешних, от этапа дальнего, от шмона капитального, от забора высокого, от прокурора жестокого, от хозяина-беса, от пайки малого веса, от тюремных ключников, от стальных наручников… - тут же отбарабанил молитву малолеток Кроха.

А сам тем временем дополз до Стешиной кровати на коленях. Она тихо засмеялась, оценив молитву.
- А что, неплохое получилось бы заклинание. – И, вытащив босую нежную ступню из-под одеяла, приказала – Целуй! Целуй, холоп, ногу барыни!

Кроха припал к её ступне, целуя и стараясь как кот потереться носом и губами о её бархатистую пяточку.
- Ну-ка встань! – велела она.
Кроха поднялся, и скрыть свою эрекцию даже и не подумал.
- Наглец! – осмотрев его хозяйство, одобрительно констатировала Стеша. – А в приговоре у тебя сказано, что потерпевшая отчетливо запомнила большой половой орган, болтавшийся перед её глазами. Как же так, Кроха?!

- Перед вами жертва судебного произвола, сиятельная госпожа, – скромно парировал он.
Стеша усмехнулась.
- И я могу эту жертву прямо сейчас отшлёпать по самому кончику, чтобы она спряталась и никогда больше тут не маячила. Как думаешь, пятьдесят горячих линейкой для начала будет достаточно?

Кроха всем своим видом изобразил вселенский ужас перед такой перспективой.
- Сто? – вполне серьёзно подняла ставки Стеша.
Кроха молитвенно служил руки и рухнул на колени.
- Неужели сто пятьдесят?
- Алмазная донна, помилуйте!
- Ладно, найди мою сумочку, у меня там для тебя подарочек имеется. На Святки. Там же, кстати, и твой ошейник лежит. Не надейся, его с тебя никто снимать не собирается…

Кроха быстро нашел Стешин крошечный ридикюль, гадая, какой же это будет подарок. Но то, что он увидел, ему совсем не понравилось. Стеша достала из сумочки маленькую металлическую конструкцию, представляющую собой круглую клетку, состоящую из хромированных колец и поперечных планок. Клетка, как он быстро понял, предназначалась для его маленького зверька, болтавшегося у него между ног, и теперь, при виде такого подлого капкана, постаравшегося действительно спрятаться в естественную норку.

- Ну, по крайней мере, в размерах я не ошиблась, - удовлетворённо сказала Стеша, уверенно надевая эту штуковину на Крохин член. Она ловко защёлкнула малюсенький замочек, а ключик повесила ему же на ошейник.

- Это знак доверия. Вот ключ у тебя, а не откроешь. А откроешь – убью. Понял?
- Понял.
- Ты меня еще благодарить замучаешься. С нового года ужесточились наказания за онанизм. Вас теперь будут проверять внезапно и очень часто. И поверь, дрочащие позавидуют мёртвым! Пойдём, я хочу превратить тебя сегодня в гейшу. Накрашу тебя в старояпонском стиле. Будешь блистать и покорять сердца юных дев и зрелых дам – последние слова забудь во избежание неприятностей, о которых ты даже представления не имеешь…

2023-03-01 в 04:03

✧ Milena, 27 лет

Москва, Россия

Это сериал, он пишется в режиме реального времени, и закончится, вероятно, к новому году, когда сидельцы и надеются освободиться.
—


1 Часть заканчивается словами:
«И реальностью этой стала еще одна мадам, с которой они познакомились тут же, в дверях. Это была единственная дама, которая носила в этом закрытом пансионате что-то вроде полувоенной формы. На ней был кокетливого покроя защитный френч, явно не по уставу короткая юбка, на поясе демонстративно висели наручники, а за спиной короткая дубинка-шокер.

С такой приблудой парни тоже были хорошо знакомы по» ( предложение не закончено )

2023-02-07 в 15:12

***
2 Часть уже повествует про отбой :
«Их соседи – Пирожок и Сопатый явились за десять минут до отбоя и сразу завалились спать. Причем демонстративно накрылись одеялами с головой.»

А я интересовалась как прочесть все целиком, потому что 1 часть явно прерывается на незаконченном предложении и сцене, а значит какая то часть текста отсутствует. Затем начинается 2 часть про отбой.

2023-03-01 в 05:14

Юрий, 63 года

Новосибирск, Россия

Вот видите, Павел, насколько внимательны ваши читатели. Значит, Ваше фэнтази того заслуживает.
Мне тоже жаль, что Ваше повествование оборвалось на этом месте...

2023-03-01 в 07:26

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Milena, 25 лет
Москва, Россия
А я интересовалась как прочесть все целиком, потому что 1 часть явно прерывается на незаконченном предложении и сцене, а значит какая то часть текста отсутствует. Затем начинается 2 часть про отбой.

Спасибо леди Милена за замечание. Извините за доставленные неудобства при чтении, это моя ошибка и я прошу прощения за неё. К сожалению редактировать сообщения на сайте нет возможности, но я могу прислать Вам весь текст, написанный на данный момент одним файлом. Если Вы сообщите мне в личку Ваш электронный адрес.

Всего доброго!

Юрий, Вам тоже приношу свои извинения, как и всем читателям. Если Вы сообщите Ваш адрес, тоже могу выслать текстовый файл Большое спасибо за Ваши комментарии.

Всего доброго.

И продолжение:

***
И совсем не такое пробуждение в то утро было у друзей Крохи. Москвич, к примеру, не то чтобы проснулся, а скорее очнулся от забытьи всё в той же клетке, из которой Святоша выпускала его три раза в день – утром, в обед и ночью – в туалет, покормить и для личных, сугубо эротических развлечений.

Да, теперь он жил у неё в Исповедальне постоянно, даже на ночь к директрисе его больше не отпускали. И это было самое настоящее тюремное заключение. Своего рода штрафной изолятор – ШИЗО. В которых он побывал за свою карьеру на малолетке несчетное количество раз, но которые не шли ни в какое сравнение с этим средневековым варварством.

Здесь была настоящая железная клетка, в которой разогнуть спину было практически невозможно. Здесь были настоящие дубовые колодки, в которых сиживал еще сам Емельян Пугачёв, если верить той же Святоше. Здесь, наконец, была старинная дыба, на которую, правда, не подвешивали полностью, но ставили с вывернутыми руками на цыпочки, что было не лучше, чем подвешивание.

Здесь же, на алтаре у Святоши, лежал устав всех инквизиторов – «Молот ведьм», написанный братьями по вере Генрихом Крамером и Якобом Шпренгером, причем одно из первых, чуть ли не прижизненных авторских изданий! Илона особо им гордилась, постоянно перечитывала и переводила с латыни любимые ею страницы и целые главы, и всем желающим проводила мастер-классы по теории и практике этого фундаментального труда.

Когда же Москвич попытался вступить с ней в чисто теоретический спор и доказать, что уважаемые братья-инквизиторы в первых же главах Молота утверждают, что колдовство является исключительно прерогативой женщин, и всячески подчеркивают именно женскую сущность любого чародейства, она почему-то психанула и вставила ему в зад какую-то металлическую грушу, с расширяющимися в разные стороны лепестками, отчего у него чуть не разорвало анус.

После чего Москвич предпочел слишком глубоко в теорию колдовства не погружаться.
Но тут же появилась новая напасть. Пороть Илона любила исключительно розгами, а ремень, столь любимый Эллой, не признавала ни достойным атрибутом ведьминской власти, ни, тем более, серьёзным средством исправления и перевоспитания грешников.

- Не бойся, крови не будет, - говорила она всякий раз, когда у неё внезапно появлялось жгучее желание проверить способность Москвича сходу запоминать новые молитвы.

Она выбирала для него самые толстые прутья, тщательно их осматривая, чтобы не было ни малейших сучков или заноз, после чего два раза скороговоркой читала священный текст и почти сразу начинала пороть. Москвич должен был повторять то, что смог запомнить.

«Отче наш», «Иисусову молитву» и «Царю Небесный» он помнил наизусть, так что не получил за них ни единой палки. А вот дальше начинались трудности и мытарства. Кое-как он освоил «Заповеди блаженства», и то два раза терял сознание в процессе. Святоша заставляла его учить эту молитву стоя, с завязанными глазами и руками за головой. От боли и ненависти к своей «учительнице» он быстро терял равновесие, падал, путал заповеди, и всё начиналось сначала.

Святоша была в неописуемом восторге, от таких уроков «Закона Божьего». Она валялась в неге и похоти на своём пыточном алтаре голая, едва прикрываясь тёмно-лиловым шёлковым балахоном, откровенно дрочила клитор в короткие промежутки между сериями ударов, и хохотала, как безумная. Ни дать, ни взять – воплощение Вавилонской блудницы!

Но самое паршивым и отвратительным было то, что всё это было сплошным богохульством! Никакой святошей Илона на самом деле не была. Вся её Инквизиторская, весь этот средневековый антураж на самом деле был всего лишь декорацией для разжигания и удовлетворения её ненасытный ведьминской похоти. Она заставляла молиться не Богу, а исключительно ей! Она усаживалась на свой инквизиторский трон и приказывала Москвичу ползать перед ней на пузе, вылизывать ей пальцы ног и при этом превозносить её саму как высшее божество и властительницу мира!

Впадая в экстаз, Илона требовала, чтобы Москвич целовал взасос её анус, при этом поцелуи должны быть исключительно «французскими» - то есть с языком. Такая «прелюдия» могла длиться и час, и два, и три, в зависимости от того, как качественно она порола своего пленника перед этим, и как он жалостливо молил её о пощаде.

Возбудившись, она велела делать её максимально глубокий кунилинг, бурно кончала и теряла к Москвичу и урокам всякий интерес.
Всё это было сплошным фарсом. А вот боль и распухшие иссиня-черные рубцы на заднице «грешника» - оказывались вполне реальными. Лечила она последствия своих экзерсисов также своеобразно. С самого начала она объявила Москвичу, что все, что исходит от неё – несомненно имеет божественную силу и потому писает она нектаром, в котором растворена амбросия, и потому умываться он должен по утрам исключительно этим снадобьем, и залечивать раны и гематомы – также им.

Простой ведьминский трюк и правда давал ей возможность быстро приводить в порядок многострадальный зад Москвича, чтобы к следующему уроку он был в относительно пригодном виде. Умываться её «золотым дождиком» он тоже кое-как привык, а вот пить по утрам этот «напиток богов» на постоянной основе было выше его физических сил. Хитрющая Илона на этом не настаивала, просто за каждый его рвотный позыв назначала всё новые и новые наказания. И упивалась своим всемогуществом.

«Это всего лишь неделя» - каждое утро повторял он себе, пока не узнал, что официально святочные ведьминские праздники в этом году продлятся до восемнадцатого января. Тут он понял, что не выдержит этого ада, и скорее всего, сойдёт с ума, чем на самом деле и заканчивали многие узники настоящей Инквизиции.

Правда, на Святки вышло неожиданное послабление. Илона торжественно объявила, что на время святочных гаданий и иных тайных ритуалов, все уроки отменяются, а Москвич в качестве её личной рабыни, должен будет сопровождать её везде и всюду, за исключением, разумеется, тайных мест особо закрытых мероприятий. И самая важная и радостная новость – на это время она добровольно отказывается от таких жестоких наказаний, как порка, дыба и колодки.

Обставила она это объявление как всегда в своём фарсово-шутовском стиле. Велела Москвичу всячески её за эти милости превозносить и униженно перед ней раболепствовать, и с этого момента называть её, особенно при посторонних, исключительно Всемилостивейшая госпожа и добавлять при этом слова Сама Доброта и Милосердие! И пока он, валяясь перед ней ниц, репетировал эти бессмысленно-напыщенные эпитеты, Илона прихорашивалась перед зеркалом (в котором он совсем недавно успел побывать в качестве сновидческого призрака), примеряя очередной, праздничный инквизиторский балахон, - белый, расшитый золотыми и серебряными нитями.

После образа злой и развратной фурии, ей нравилось на время принять облик чистой и светлой добродетели, кормящей с рук своего невольника исключительно ананасами и виноградом, и угощающей красным терпким вином.

Такой она и предстала перед подругами и дамами-воспитательницами на Святочном балу, в первую ночь этой самой таинственной и тревожной недели за все новогодние праздники. Москвича она вела на серебряной цепочке, вымытого в душе и благоухающего, одетого лишь в узкую набедренную повязку и лифчик – Илона решила, что образ египетской рабыни будет для него наиболее уместен. Макияж соответствовал.

Бал начался с легких закусок и игристого белого вина. Рабыни были удалены из общего зала, и им было велено оставаться на кухне. Здесь парни смогли переговорить и обсудить свои невесёлые приключения последних дней.

- Не херово выглядишь! – кивнул Стремяга Москвичу, оценив его минималистский наряд. – Я смотрю, Святоша тебя холит и лелеет.
- Да и ты вроде бы в полном порядке! – ответил на подъёбку друга Москвич, оглядывая Стремягу. Элла решила предъявить его подругам и всему ведьминскому сообществу в платье английской горничной викторианской эпохи. Так барышни-рабовладелицы соревновались теперь между собой в изобретательности и стиле. Кроха был в черно-белом кимоно, расписанным золотыми драконами, и очередном парике – длинные кучерявые волосы с вплетёнными в них разноцветными лентами.

- Крошечка, а ты меня возбуждаешь сильнее, чем мадам директриса! – и тут не удержался от смертельно опасного сарказма Стремяга.
Кроха в ответ был невозмутимо молчалив.
А Славика так и не выпустили из подвала. И парни воспользовались тем, что на кухне кроме них никого не было (поварихи по ночам не работали), быстро сварганили чифир. По случаю встречи и за здоровье страдающего в лютой неволе товарища.

- Я так и не понял, Славка реально это сделал, или нет? – поинтересовался, как бы между прочим, Кроха, когда кружка прошла уже второй круг.

- В смысле запустил маляву со змеем? – воровато оглянувшись, уточнил Стремяга.
- Да. Мне кажется, пацана загрузили по беспределу… За чужую делюгу страдает парняга.
- То есть, - усмехнулся, Москвич, - Кроха, ты хочешь сказать, что кто-то из нас это сделал? Притом очевидно, что себя ты из подозреваемых априори исключаешь, так? Ты понял? – обратился он к Стремяге. Кто-то из нас двоих!

- Крох, - саркастически улыбаясь, начал Стремяга. – Ты меня, конечно, извини, но с такими иезуитскими намёками, тебе прямой путь в подвалы Святоши!

- Всемилостивейшей госпожи Святоши, Самой Доброты и Милосердия! – сардонически встрял Москвич. – Мне с сегодняшнего дня приказано именно так её величать.

- Вот-вот, - кивнул Стремяга, хорошо понимая, о чём речь. – В подвалы Госпожи Милосердие не хочешь залететь? Там она из тебя моментально вместе с селезёнкой выбьет признание, что это ты изнасиловал и убил Лору Палмер.

Но Кроха юмора не понял. Вернее, предпочёл его не замечать.
- Я думаю, - сказал он просто, - что это мог сделать любой из нас, да тот же Славик, или я, если хотите. Но без умысла вообще. В бессознательном состоянии. Здесь было явное магическое вмешательство. Провокация.

Парни задумались. И каждый в глубине души был готов с этим согласиться. И опять выходило, что Кроха быстрее всех нашёл самую очевидную версию практически невероятного события. Ведь в тот вечер они все были друг у друга на виду, и хорошо помнили, что НИКТО из них ни на минуту никуда не отлучался. А следовательно просто НЕ МОГ ничего подобного сотворить.

Зато любая ведьма запросто могла бы их оморочить так, что они бы ничего и не заметили.
…Время шло, было уже глубоко за полночь, но их так никто и не потревожил из числа сиятельных хозяек и строгих дам-наставниц. Более того, когда парни начифирившись, наевших халявных котлет, салатов и пирожков, решились, наконец, подкрасться к дверям в залу, в которой должен был вовсю греметь святочный бал, оказалось, что за этими дверями стоит какая-то запредельная тишина. Ни звука не доносилось оттуда.

- Может они улетели на планету Нибиру? – шёпотом поинтересовался Кроха.
- Ну, тебя бы по-всякому забрали с собой, - в тон ему ответил Стремяга. – Хотя бы для жертвоприношения…
Стучаться или даже пытаться открыть двери никто, конечно же, не собирался. Помаявшись, ребята решили немного отдохнуть, и, сдвинув скамейки поближе к печке и плите, прикорнули на них до появления ясности в текущем моменте.

Да и провалились в глубокий сон. Настолько глубокий, что уже под утро, когда двери в залу с грохотом распахнулись, и на кухню забежали смеющиеся и счастливые девицы, никто из парней даже ухом не повёл.

- А кому спим, ебаный морда?! – весело щёлкнула над головой средних размеров кнутом шальная Элла.
И с размаху, лишь успев задрать платье, под которым наверняка никаких трусиков протоколом предусмотрено не было, уселась Стремяге прямо на лицо.

Он в ужасе, спросонья дёрнулся было всем телом, но вовремя сообразив, не скинул с себя свою хозяйку, а лишь попытался приподнять руками её разухабистый зад, чтобы не задохнуться под ним.

Кроху Стеша разбудила не менее весёлым розыгрышем. Она набрала в рот шампанского и устроила парню бодрящий душ прямо в его сонно-испуганную физиономию. Москвич среди всеобщего веселья успел хоть как-то что-то сообразить и сам сполз со скамейки к ногам Всемилостивейшей госпожи Святоши, спеша обнять их и плакать от невыразимого счастья и благодарности.

- Ну, хватит, хватит! – раздобревшая директриса старалась успокоить всех разыгравшихся и развеселившихся своих принцесс. – Всем спать, завтра… вернее уже сегодня завтрак будет в десять часов, так что всем спокойной ночки! Всем спать!

Счастливицы разъезжались верхом на своих рабынях, а остальные барышни расходились веселые и возбужденные.
- Что там было? – спросил неугомонный Кроха, помогая Стеше снять её бальное платье, когда они уже собирались почивать в её шатре-спальне.

- Так, ничего особенного. Просто невероятно интересное гадание. Никогда такого не видела, это было волшебство высшей категории! Но не сейчас, Крошка, не сегодня. Завтра расскажу, спи!

2023-03-01 в 15:46

Format C, 46 лет

Монреаль, Канада

Художественно впечатляет, но почему бы не проявить побольше внимания к читателю, написать сразу в названии темы, что это роман (что ясно по обьему, числу сюжетеых линий и смещению фокалов... ну, как минимум повесть), разбив его на части (со своими названиями или хотя бы номерами), на главы? Ведь роман, как я понял, был готов хотя бы в альфа версии ДО выкладки сюда!

Я тут много чего прочитал ( пропуская туалетные и пажеские сцены, фрагменты с неинтересными ведьмами)
Самое сильное конечно начало, когда пацаны живущие по тюремным понятиям, еще только попадают в беспредел фемдома... Собственно, развитие линия их поведения и есть главная пружина повествования.

По героям: пацаны интересны все, причем каждый со своим характером.. Ведьмы четко делятся (в моей голове) на фетишных-привлекательных (Стеша, Элла, Святоша...) и асексуальных / явно комичных (Акулина, директриса ...), для любования которыми моей степени извращения не хватает.

2023-03-01 в 18:07

Format C, 46 лет

Монреаль, Канада

Еще бы автору не перебрать тут с магией и волшебством - сила романа не в них.
Но сколько тут магии, а сколько реала, и насколько гармоничны они переплетены, можно будет сказать только по концовке.

2023-03-01 в 18:29

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Format C, 46 лет
Монреаль, Канада
«…Ведь роман, как я понял, был готов хотя бы в альфа версии ДО выкладки сюда!»
Спасибо Вам за отзыв! Но в том-то и дело, что роман еще не написан! Он пишется как сериал, в режиме реального времени. Просто выкладывается немного с опозданием. Сейчас у героев на календаре февраль этого года, а публикуются главы о январских событиях. Вы же писатель, понимаете, как оно бывает со временем… И отдельная благодарность за профессиональный взгляд и разбор текста.

Продолжение:

***
А утром случился такой ужасный кипишь, какого пансион наверняка не видел с момента своего основания. Словно вихрь гнева и пристрастия пронёсся по сонным тихим коридорам, пустынным лестницам и загадочным рекреациям, тонущим в синем полумраке зимних предрассветных сумерек. Парней вытаскивали из комнат их хозяек, и швыряли на колени перед директрисой у дверей на кухню. На ту самую кухню, на которой всего несколько часов назад так мило и весело завершился первый святочный бал в новом году. Привели даже Славика, который последние дни чалился на киче, и теперь был в полнейшей прострации, вообще не понимая, что происходит. Все в ужасе переглядывались и пожимали плечами. Директриса и режимница Дарвулия стояли молча, ожидая, когда соберутся все воспитанницы. Большинство барышень были заспанные и не успели даже умыться.

Наконец дождавшись полной тишины, директриса дистанционно, одним взглядом захлопнула входные двери в столовую, и распахнула перед изумленной публикой другие двери – на кухню. И все непроизвольно ахнули. Напротив, на тщательно выбеленной стене кухни, аккурат над плитой, красовалась огромная надпись, сделанная не то сажей, не то углём из печи. Надпись была исполнена готическими буквами и гласила: МЕНЕ, МЕНЕ, ТЕКЕЛ, УПАРСИН.

Парни моментально переглянулись. Москвич лишь мимикой изобразил недоумение, Кроха быстро и коротко покачал головой.
Испуганные и напряжённые хозяйки парней, не сговариваясь, подошли и встали за спинами своих питомцев – они не собирались их бросать даже перед лицом надвигающегося апокалипсиса.

Директриса подошла к ним поближе, присела на корточки, вглядываясь в округлившиеся глаза и подмечая дрожащие, посиневшие губы.
- Вот только не надо мне здесь изображать овечью покорность и невинность серого волка, - тихо, но ТАК тихо, что услышали и замерли все, даже тараканы за печкой, сказала она. – Я знаю, что это не вы написали. У вас мозгов не хватит даже правильно прочитать эту надпись. Которая, в переводе с арамейского звучит как мене, текел, фарес. И означает: исчислен, взвешен, разделён. Меня сейчас интересует другое - кто из вас придумал сделать зеркало, которые вызвало демона и что это за демон такой, появление которого даже я не заметила? Первый, ответивший на этот вопрос правильно, не пострадает. Остальным не завидую…

***
- Я, - тихо сказал Кроха, спокойно и смело глядя в глаза директрисе. – Это я сделал то зеркало, это я вызвал демона, это я выиграл с его помощью гонку, и окровавленного змея отпустил тоже я.

Стоявшая позади него Стеша тут же натянула поводок и одновременно уперлась коленом парню в загривок. Лицо Крохи побагровело, а глаза стали медленно стекленеть.

- Не спеши, - остановила её порыв директриса. – Мне надо задать ему несколько вопросов.
- А ты мне всё больше начинаешь нравиться, парень, - пристально глядя на него, сказала Азалия. – Хотя врёшь ты мне сейчас безбожно. И кто тебя всему этому обучил?

продолжение следует после небольшого перерыва. В понедельник

2023-03-02 в 12:49

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
- Я, - тихо сказал Кроха, спокойно и смело глядя в глаза директрисе. – Это я сделал то зеркало, это я вызвал демона, это я выиграл с его помощью гонку, и окровавленного змея отпустил тоже я.

Стоявшая позади него Стеша тут же натянула поводок и одновременно уперлась коленом парню в загривок. Лицо Крохи побагровело, а глаза стали медленно выползать из орбит.

- Не спеши, - остановила её порыв директриса. – Мне надо задать ему несколько вопросов.
- А ты мне всё больше начинаешь нравиться, парень, - пристально глядя на него, сказала Азалия. – Хотя врёшь ты мне сейчас безбожно. И как же ты его вызвал? Какой обряд ты проводил?

- Я сидел на краю колодца, зажигал одну за другой спички, и бросал их вниз… Хотел разбудить демона, который там жил…
- И кто тебя всему этому обучил?
- Этого я сказать не могу, - с сожалением вздохнув, ответил Кроха.
- Скажешь. На дыбе все говорят правду. – Так же в тон ему, с тихим сожалением, подытожила директриса. И, поднявшись, распорядилась:

- Этого в подвал, я лично буду его допрашивать. Остальных рассадить по углам и кельям, держать строго на поводке, полная изоляция друг от друга. Каждая барышня отвечает за своего невольника. Сегодня полнолуние. Не поймаем до конца Святок демона – всем не поздоровиться. Я ясно выразилась?

Все опустили головы в знак полнейшей покорности судьбе.
- А пока веселитесь, барышни! Отдыхайте! Праздники никто не отменял! Тем более что это, возможно, наши последние праздники! Я планировала курс демонологии на конец учебного года, но раз так получилось, то начнём прямо сегодня, и, разумеется, с практических занятий. Всех жду после полуночи на дровяных складах. Всех, кто планирует выжить в этой передряге…

Кроху уволокли в подвал, Москвича и Стремягу, - вопреки приказу директрисы! – в Исповедальню Святоши. Туда же последовала и Элла, как бы невзначай прихватив с собой парочку толстых и длинных, как удавы, кнутов.

- Жаль не понадобятся, - водя пальчиком по лоснящейся коже этих кнутов, промурлыкала Илона, когда Стремягу уже посадили в привычную ему клетку, а Москвича привязали к алтарю. – Хотя такие классные! Чешуйчатые! Тяжёлые! У меня, лично, рука устаёт такими размахивать. А ты любишь длинный кнут?

- Да не особо, - равнодушно пожала плечами Элла. – Просто если придётся по-взрослому допрашивать, то лучше этими… Они шкуру разрывают на раз! А рука… ну да, устаёт немного, но это если долго пороть. Но я как-то об этом не думаю, меня порка энергетически так подкармливает, что я порой на сессии начинаю танцевать от избытка эмоций! Но люблю всё-таки больше всего ремень. Этот вкусный шлёпающий звук… М-ммм!

Илона хищно улыбнулась подруге, вполне разделяя её чувства.
- Ну что, Полина-Пашенька, - сказала Элла садясь Москвичу прямо на голову, а ноги ставя ему же на спину. – Как же так получилось, что вы тут без году неделя, а уже такой переполох устроили, а?

Пока Москвич собирался с мыслями, Элла переспросила у Святоши:
- А почему ты думаешь, что кнуты не понадобятся?
- О, это особый случай! – прохаживаясь вокруг алтаря, и кокетливо покачивая бёдрами, ответила подруга. – Для настоящих преступников у меня кое-что особенное припасено. Покажу я тебе интенсивные методы допроса. Развязывают языки моментально. Ну а потом… Потом ведь нам никто не запретит немного поиграть с пленными, правда?

Барышни переглянулись и тихо рассмеялись обе сразу, как будто уже состояли в каком-то тайном и постыдном заговоре, но лишь сейчас о нём вспомнили.

Святоша достала откуда-то из глубин необъятных карманов её балахона тонкую серебряную цепочку, которую, обычно, использовала в качестве поводка, когда выводила кого-нибудь из своих невольников в свет. Подошла к Москвичу и присела перед ним на корточки. Помахала цепочкой перед глазами парня, словно гипнотизируя его.

Элла, предвкушая новое и необычное развлечение, перевернулась так, чтобы сидеть теперь у парня на загривке, лицом к Илоне.
- Знаешь, что это? – спросила Святоша у Павла.
Тот молча поджал губы, и очень глубоко вздохнул. Догадался, но старался не показать свой страх. А бояться было чего…
Святоша, уже не скрывая своего садистского предвкушения, встала, коротко размахнулась и что было сил в этом коротком взмахе, полоснула цепочкой по лицу парня.

Москвич аж задёргался всем телом, и тут же, не стараясь даже терпеть, заорал. Это был настолько резкий, какой-то животный крик, что даже Элла запрокинулась назад от неожиданности и восторга!

- Вау! – отозвалась она на вопль Москвича. – Вот это класс!
Довольная собой Илона взмахнула рукой ещё раз, и длинный вопль ужаса потряс Исповедальню. Элла захлопала в ладоши, с восхищением глядя в глаза подруги. Тело Москвича дрожало под её задницей и дёргалось из стороны в сторону, настолько тот себя не контролировал. А Илона уже заносила руку для нового удара. А потом ещё одного. И ещё, ещё, ещё…

Стремяга в неописуемом ужасе смотрел, как покрывается алыми полосами лицо его друга, как перекашивается его рот в нечеловеческом крике, как буквально ручьями стекают по щекам слезы и какой запредельной пеленой тоски подёргиваются его глаза…

- Перестаньте! – заорал он, стараясь покрыть своим хриплым, прокуренным голосом, этот нестерпимый вой сплошного ужаса и горя. – Он-то ни в чем не виноват! Это мы с Крохой сделали то зеркало!

Илона с явным сожалением остановила уже занесённую для очередного удара руку.
- Говори! – приказала она Стремяге. – Пока ты рассказываешь нам что-то интересненькое, он будет отдыхать…
Стремяга судорожно вздохнул, собираясь с мыслями. Говорить-то он мог бесконечно долго и на любую тему, - хорошо подвешенная метла – крайне необходимое качество уважающего себя арестанта. Иногда только на ней и можно выехать из критической ситуации. Вот как сейчас. Однако…

Однако он боялся наговорить и лишнего. Тут, конечно, не суд, тут гораздо хуже. Тут Инквизиция, мать её! А в Инквизиции твоя реальная вина никому не интересна, тут, чем больше на себя наговоришь, тем быстрее на костёр и отправишься.

- Я так думаю, что не только мы с Пашкой, но даже и Кроха не виноват в том, что случилось. Можно я вам расскажу всё подробно?
Элла вполне искренне рассмеялась его наивной попытке затянуть время.
- Мы вообще-то вас, сучек, для этого сюда и пригласили. Правда, Илона?
Та тоже улыбнулась, но лучше бы Стремяге было не видеть ЭТУ её улыбочку.
- Мы сделали зеркало, работающее в обе стороны, понимаете, девушки, о чем я?
- Нет, ты, блять, охренела совсем, тварь ползущая! – соскакивая с шеи всё еще скулящего Москвича, и усаживаясь сверху на клетку, в которой сидел Стремяга, возмутилась Элла. – Тебе что, тоже цепочкой морду раскровенить? Ты соображаешь, вообще, с кем и о чем разговариваешь?

Они же и правда ведьмы, лихорадочно соображал в этот момент Стремяга. Тут надо поосторожнее с терминами…
- Простите, простите, сиятельная пани! – тут же пригнулся он к самому полу, всем своим видом выражая полнейшее самоуничижение и покорность. – Просто я подумал, что проводя ваши восхитительные ритуалы, вы могли… совершенно случайно… не преднамеренно…

Элла, не выдержав, взяла у Илона цепочку и стала решительно отпирать замок на клетке.
- Не-не-не! Умоляю! – запротестовал Стремяга. – Я всего лишь хотел сказать, что вы случайно создали двойной сквозной коридор!
Подруги-садистки несколько секунд смотрели на него с тупым изумлением, а потом не сговариваясь беззвучно рассмеялись.
- Двойной, бляха-муха, сквозной… что? – ухохатывались ведьмы.
Стремяга понял, что сморозил какую-то несусветную глупость, и в душе был рад, что хотя бы сумел на время разрядить обстановку.
- Целую ваши ножки, пани! – смешно поклонился он, насколько позволяла клетка. – Я всего лишь хотел помочь в расследовании…
- У тебя в голове двойной сквозной коридор открыт в обе стороны! – веселилась Илона. – И сейчас мы его чем-нибудь заполним!
Стремяга в это время виновато улыбался. Москвич поймал его мимолётный взгляд «как ты?» и благодарно кивнул, зажмурившись. Мол, всё в норме. Спасибо.

Отсмеявшись и немного успокоившись, Элла решила прояснить Стремяге некоторые базовые понятия из магии зеркал.
- То, что вы с этим недотёпой придумали двойное живое зеркало – за то вам отдельное спасибо. Да, оно так и называется – живое, потому что все время меняется его структура. Магическая структура, а то ты подумаешь, что физическая. Просто ртуть – подвижная субстанция, и потому в зеркале она всякий раз меняет свою форму и свои колдовские свойства.

- Но всё это было известно и до вас! – поспешила вклиниться в разговор Илона.
- Да, живые зеркала стали использовать очень давно, но не в этом же суть!
- А в чём? – робко поинтересовался Москвич, решившийся всё же напомнить о себе.
- А в том, что когда мы гадаем по зеркалам, мы принимаем все меры предосторожности. Потому что знаем, как бывают опасны коридоры из живых зеркал, и какие сущности иногда из них выпадают в нашу реальность. - К тому же там была директриса, а она вообще спец по зеркальной магии.

- Умеет пользоваться вообще всеми отражающими поверхностями, а не только зеркалами, - не унималась Святоша, постоянно демонстрируя свою особую осведомлённость.

- Да, она великая ведьма, с этим не поспоришь. И потому при ней никакой демон просто не смог бы проскочить в зазор между зеркалами. Это исключено.

- Значит, его вызвал кто-то другой и в другое время. Хотя возможно, что и используя ваше изобретение, - упиваясь собственной значимостью, подытожила Илона. - И потому главный вопрос: кто, когда и где это сделал?

Москвич задумчиво покачал головой.
- Если Кроха признался, значит, это действительно он. Он не настолько тупой, чтобы просто так соврать. Мадам ведь из него жилы вытянет, но правду узнает.

- Кроха? – скептически переспросил Стремяга. – Наш Кроха вызвал демона? Да он даже матом ругаться не любит, интеллигент хренов! Как ты себе это вообще представляешь?

Москвич снова зажмурился, переживая приступы боли – исполосованное лицо воспалилось и теперь горело адовым огнём.
- Скажите, а это очень больно? – издевательски спросила его Элла, опять присаживаясь перед ним на корточки и передразнивая пантеру из старого советского мультика. – Могу полечить. Пойдёшь со мной в туалет?

Москвич глубоко и болезненно вздохнул. Не будь здесь Стремяги, он охотно согласился бы на чудодейственный золотой нектар Эллы, но как на такое пойти в присутствии старого друга?

- Смотри, какое мы гордое говно! – внезапно сменила тон Элла. – Ладно, подождём до вечера. Морда распухнет, глаза загноятся, тогда сам приползёшь, умолять будешь, чтобы я на тебя поссала. А я подумаю. Может быть, и не захочу тебя лечить! Пусть другие лечат…

- Да ладно тебе, - неожиданно вступилась за парня Илона. – Вот уж от кого было трудно ожидать что-то подобное, а вот, поди ж ты! – Пожалей мою Полиночку. Я бы сама побрызгала ей в харю, но не хочу сейчас.

- Так на воду кинь заклятье…
- На воду не хочется. Хочу, чтобы привыкала к золотому дождю.
- Это, вообще-то моя сучка. Ты лишь временная её владелица, не забывай…
Девицы совершенно не стесняясь присутствующих тут же невольников, стали откровенно обниматься, щипать друг дружку за груди, целоваться взасос.

- Ты вчера кончила, а я нет. Так что я сегодня злая… - кокетничала Элла.
- Так давай я тебе отстрочу… Хочешь, прямо на нём отстрочу? Кончишь ему на лицо, пробовала такое когда-нибудь?
Элла всё ещё кривила губки, строя из себя оскорбленную добродетель. Но было видно, что развратное предложение Святоши ей понравилась.

- Ну не знаю… Пусть умоляет меня. Пока ты будешь строчить, пусть молит о пощаде. Меня это всегда заводит…
Она уселась прикованному к алтарю Москвичу на шею, а Илона тем временем легла ему на спину и припала к уже мокрой от возбуждения кунке своей подруги. Девушки моментально включились в игру – обе тяжело задышали, стали страстно постанывать и ёрзать горячими телами по спине изнывающего под ними парня. И только самому Москвичу был до омерзения отвратителен весь этот спектакль. Он не знал, куда отвести взгляд, чтобы не видеть сидящего перед ним в клетке друга. Стремяга прекрасно понял его состояние и сам отвернулся.

А Элла отвела за спину руку и впилась острыми когтями в воспалённое лицо Павла.
- Ты будешь молить меня о пощаде, сучка? – спросила она хриплым голосом, уже готовясь поймать первую волну оргазма. – Ну же! Соска! Давай! Умоляй меня!

Повторный вой безысходного отчаянья и дикой боли был ей ответом…

***
Поздно вечером, ближе к полуночи, вереница барышень потянулась через весь хоздвор к заброшенному зданию старых дровяных складов. Девушки были одеты в зимние меховые ведьминские мантии, головы их были покрыты капюшонами. В руках они держали связки зажжённых свечей. Вся процессия больше походила на какой-то загадочный крестный ход, чем на шествие молодых волшебниц.

В самом помещении старого дровяного склада их уже ждали. Директриса, режимница Анна Дарвулия, и строгая преподавательница оккультных наук Доротея Шентес. Сразу бросалось в глаза насколько взрослые дамы серьёзно отнеслись к сложившейся ситуации. У каждой на запястьях рук, на шее, на поясе висел добрый десяток защитных амулетов. Лица были закрыты черными плотными вуалями. На пальцах – массивные золотые и серебряные перстни, также под завязку заряженные тёмной магической энергией. По всей видимости, старшие опытные ведьмы хорошо подготовились к вероятной встрече с демоном.

Перед ними стоял простой деревянный стол, на котором лежало несколько старинных фолиантов в кожаных тёмных переплётах, стояла небольшая жаровница с тлеющими углями, парочка светильников и плоская, но широкая деревянная шкатулка, совсем почерневшая от старости. Пол вокруг преподавательниц был расчерчен магическими кругами, звездами и крестами самых разнообразных конфигураций, нарисованных мелом или углём.

С воздуха они также были прикрыты своеобразной защитой – над преподавательницами, на высоте трёх метров, были натянуты шесть серебристого цвета нитей, образующих в пересечении между собой знак Могендовид – Давидову шестиконечную Звезду. По углам которой вниз свисали пучки аконита и омелы.

А в самом центре этого выездного ведьминского укрепрайона, совершенно голый, стоял Кроха. Парень был словно распят на невидимом кресте – руки его были раскинуты в стороны, голова жёстко запрокинута назад, спина выгнулась, лопатки сведены вплотную, и самое невероятное – стоял он на цыпочках, практически не шевелясь! Попробуйте так постоять хотя бы несколько секунд, и вы свалитесь. А он так стоял уже давно – пот струился по бокам его субтильного тельца, а глаза налились кровью.

Барышни тем временем входили парами, и оставляли зажжённые свечи по периметру очерченного магического пространства, оставаясь под его защитой. Когда собрались все, директриса начала своё выступление:

- Не самое лучшее время и место для начала нового семинара по демонологии. Но так всегда и бывает, уж поверьте моему многовековому опыту – не мы выбираем, где и как сражаться с демонами, это они нас атакуют. И всегда внезапно. Барышни, можете задать свой первый вопрос, он всегда один и тот же…

2023-03-07 в 00:48

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Мадам директриса поощрительным жестом развела в стороны руки, приглашая к диалогу.
- А стоит ли вообще воевать с демонами? От них ведь можно получить пользу и поддержку? – робко поинтересовалась одна из девушек, впрочем, спрятавшись за спинами подруг.

- Вот! – указала пальцем куда-то вверх, директриса. – Вот это самый важный на сегодня вопрос. – А можно ли приручить демона?
Все молчали, напряжённо поглядывая на страдающего Кроху.
- Вам, конечно же, жалко этого мальчика. Он одержим демоном. Не самым сильным, судя по всему, но довольно опасным. И он не хочет с ним расстаться. Экзорсисты, как я их называю, на протяжении веков пытались выбивать из человека тёмные сущности, которые в него вселялись. Сначала молитвами и обрядами. Потом пытками, холодом, голодом, казематами и ямами с кольями. Да и кострами, чего уж там… Получалось плохо. А почему?

На этот раз все упорно молчали.
- Тогда давайте начнём сначала. Как демон завладевает человеком?
- Вселяется в него…
- Нет.
- Завораживает, обманывает…
- Вот это уже ближе к истине.
- Нашёптывает, становится его вымышленным другом!
- Точно! – директриса указала пальцем на сказавшую это Людмилу, близкую подругу Эллы. – Умница! Расскажи нам о своём опыте общения с вымышленным другом. Это ведь он научил тебя колдовать…

- Да. В первом классе я была очень тихим и забитым ребенком. Все надо мной потешались, никто не хотел со мной по-настоящему дружить. По ночам я плакала от отчаяния, и хуже всего было то, что никого рядом не было. Родителям было не до меня. И тогда я сама выдумала себе Золотого Рыцаря – такой образ светлого и доброго защитника.

- И что было дальше? – подбодрила её мадам Азалия.
- А дальше… как-то незаметно, но он стал мне подсказывать, что и как надо делать.
- Что именно он тебе подсказывал?
- Он научил меня манипулировать людьми.
- Может, это ты сама себе подсказывала?
- Нет. Во-первых, я бы сама не додумалась до столь сложных и многоходовых интриг, а во-вторых, голос звучал у меня в голове, когда я спала. Но это было вначале. А потом я стала слышать его и днем. И даже иногда спорила с ним!

- И какой диагноз тебе поставили? – с улыбкой спросила директриса.
- Шизофрения, конечно же! – весело ответила Люда.
- А что было потом?
- Потом были бесконечные доктора, консилиумы, больничные коридоры, воняющие карболкой и вечносохнущей темно-синей краской.
- А чем всё закончилось?
- Закончилось всё тем, что я показала доктору, как могут летать по кабинету его бумаги, календари, фотографии, авторучки… Всё это кружилось над его головой, и на меня он больше не смотрел…

- Тебе повезло, Люда. А многим такой вот золотой рыцарь советует получить разрешение на оружие, купить карабин и пару ящиков патронов и пойти в лес – пострелять. Просто пострелять. Только во время таких учебный стрельб, забитый и запуганный подросток, вдруг видит вместо мишеней – своих обидчиков. Видение настолько яркое, что сначала он пугается, а потом… Потом оказывается, что стрелять по ненавистным негодяям настолько увлекательное занятие, что подросток начинает проводить в таком тире всё своё свободное время. И это такое блаженство, такой кайф – расстреливать каждый день всех своих врагов самолично, собственными руками! Каждый день! Всех до единого! Это уже становится смыслом жизни. Не просто мечтой, а каждодневным воплощением мечты! Как в компьютерной игре, только намного лучше и интереснее! С полным ощущением реальности, с запахами пороха и крови. С мольбами о прощении и слезами обидчиков. Нужно только покупать все новые и новые патроны, и прокачивать свой скил, как сейчас модно говорить. И наступает момент, когда золотой рыцарь говорит тебе: всё, ты готов. Иди и сделай это. Они все будут валяться у тебя в ногах, и только ты будешь решать, кому умереть сейчас, а кому ещё помучаться.

Все заворожено слушали речь директрисы.
- А в какой момент исчезает золотой рыцарь? – спросила Элла.
- Золотой рыцарь не исчезает. Он просто говорит своему «хозяину» - мадам Азалия выделила кавычки двумя пальцами двух рук – всё, теперь ты самый сильный и самый крутой на планете. Я тебе больше не нужен. Ты теперь решаешь любые вопросы. Весь мир у твоих ног… А за окнами уже ревут сирены и спецназ молча несётся по коридорам, вышибая перед собой двери…

Директриса немного подождала, пока барышни прокрутят в своём воображении нарисованные ею картинки, и задала следующий вопрос:
- А как же появился наш демон? Тот самый, что смутил молодой и неопытный ум такого очаровашки? Ты нам расскажешь, Кроха?
Она неуловимым жестом пальцев вздрючила распятого мальчика, отчего он дёрнулся всем телом и глухо застонал.
- Я сам… - начал Кроха и закашлялся. – Я сам научился колдовать во сне.
- О как! – три раза хлопнув в ладоши, восхищенно покачала головой Азалия. – И как же это случилось?
- В первую же ночь здесь я попробовал… попробовал забраться в самый глубокий колодец.
- Зачем?
- Чтобы сбежать отсюда. По подземным ходам…
- И где ты нашёл этот колодец?
- Я нигде его не нашёл… Это было во сне…
Все присутствовавшие дамы почувствовали, как больно и трудно сейчас Крохе, как мучительно даётся ему каждое слово.
- И как же ты вышел из положения?
- Я… я выкопал сам этот колодец.
- Сам? В одиночку?
- Да. Во сне это оказалось намного проще…
А что было потом?
- Потом словно какая-то сила меня выкинула из этого сна…
- Ты просто не знал, что в осознанных снах можно находиться не более двадцати минут, так ведь?
- Да…
Говорить с запрокинутой головой было всё труднее. Но мадам Азалия не спешила облегчить страдания Крохи.
- И какие выводы ты сделал?
- Я… я стал учиться колдовать…
- У кого ты стал учиться?
- У своей госпожи…
Барышни тихонько ахнули и, переглядываясь между собой, невольно посмотрели на Стешу. Та, молча и отрицательно, покачала головой.
- У госпожи Акулины… - прохрипел парень. – Тогда она была… моей хозяйкой.
Барышни снова переглянулись, внезапно вспомнив, что самой Акулины они как раз сегодня не видели целый день!
- Успокойтесь, девушки, Акулина исчезла утром, - прояснила ситуацию режимница Дарвулия, молчавшая до сих пор. – Что с ней случилось, и где она – мы как раз сейчас и выясняем.

- И как же ты у неё учился? – спокойно продолжила допрос директриса.
- Я узнал… что такой колодец действительно есть…
- Откуда ты это узнал?
- Сам проверил. В реальности… не во снах…
- И где он был?
- В Старом флигеле, в подвале…
На этот раз никто уже не переглядывался и не перешёптывался. Барышни лишь молча, покивали и кое-кто сдержанно улыбнулся.
- Ты опускался в этот колодец?
- Да… И во сне… и наяву…
- И что ты там видел?
- Наяву – ничего. Я не смог добраться до воды.
- А во сне?
- Во сне со мной говорил какой-то голос. Он… объяснил мне… что вода на дне колодца поможет мне противостоять ведьмовской силе…
Кроха с каждым словом всё сильнее задыхался и стремительно терял силы. Теперь он мелко дрожал всем телом, а пот, стекая по его ногами, образовал вокруг него маленькую лужицу.

- Голос что-нибудь требовал от тебя взамен?
- Нет. Никогда… Он всё время сидел во мне… и временами давал советы…
- Какие?
- Всегда и везде подслушивать и подглядывать. Он… научил меня собирать информацию обо всех… Видеть в темноте и слышать на расстоянии…

Фигура Крохи неожиданно покачнулась, и стоящие вокруг барышни невольно расступились, опасаясь, что он вот-вот грохнется на пол. Но директриса тут же вытянула в его сторону левую руку и сжала кулак. Кроха снова замер, как будто его и правда приколотили к реальному кресту.

- Он нас сейчас слышит? – задала мадам Азалия самый неожиданный вопрос.
- …Да – чуть помедлив, ответил Кроха.
- Он хочет с нами говорить?
- …Нет, – снова кратковременная задержка с ответом.
- Он хочет уйти?
- Нет… - на этот раз ответ без задержки.
- Ты хочешь, чтобы он ушёл?
- Нет… - снова моментальный ответ, без колебаний.
- Почему?
Никакого ответа. Лишь тяжкий, долгий, горестный вздох.
- На сегодня, думаю, достаточно! – удовлетворённо сказала директриса, и разжала кулак левой руки. Кроха тут же тряпичной безвольной куклой свалился на пол. – Первое занятие считаю успешным. Отнесите его в Старый флигель и посадите в тот самый колодец. Там внизу протекает один из притоков реки Стикс, так что, думаю, он никуда не сбежит. Главное – как следует запечатайте люк, и охраняйте круглосуточно, по очереди…

Барышни встрепенулись, перевели дух, тихо стали перешёптываться между собой.
- Следующее занятие проведем через неделю. Там, в Старом флигеле, где демон показал своему новоиспечённому адепту тайный ход. А вам, барышни, домашнее задание: придумать такие меры физического или морального воздействия, чтобы разорвать порочную связь между демоном и его носителем. Очевидно же, что они вполне себе ладят друг с другом. Пока ладят… Вот и придумайте, как их поссорить между собой…

***
Пока сиятельные дамы пытали и допрашивали Кроху на своём высоком собрании, на кухне, в тишине и полумраке, воспользовавшись тем обстоятельством, что ни одной барышни или госпожи надзирательницы поблизости не было, ребята собрались на своё, тайное совещание. За последние сутки на их головы обрушилось столько всякой новой информации, что срочно требовался мозговой штурм. Его и объявил Костя-Стремяга.

- В общем, так, парни. Крохе, похоже, пиздец пришёл. Судя по тому, что после его признания его всё-таки посадили, значит, он не соврал, чтобы просто выгородить нас всех. Нас вон, с Москвичом тоже подвергли… по полной программе. И мы ничего не смогли утаить, так что… Делаем выводы. Если по нему начато официальное расследование, то что-то он там, всё-таки, намутил… Какие будут соображения?

- А что здесь предусмотрено за связь с демоном? – хмуро поинтересовался Славик.
- Ну а сам-то как думаешь? Тем более, что он полный расклад на себя дал: вызвал демона, выиграл гонку с его помощью, отправил на волю змея… Тут высшей мерой социальной защиты попахивает, знаешь, что это такое?

- Слышал где-то… - так же мрачно отозвался Славик. – Скащуха за чистосердечное предусмотрена?
- Угу, - кивнул Москвич. – Говорят, что если раскаяться и очень-очень попросить не убивать, то могут и не убить.
- А что сделают?
- Живым закопают…
Помолчали.
- Где он сидит? – спросил Славик.
- Ну там же, наверняка, откуда ты только что откинулся! В подвале! Где ж ещё? – по нервному тону было понятно, что Стремяга на взводе.

- Я просто думаю, что его ведь должны кормить… - задумчиво произнёс Славик, не обращая внимания на психи Стремяги.
Парни переглянулись.
- Да, неплохо бы дорогу наладить, - пожал плечами Москвич. – Но кто пойдёт?
- А кто жратву носит? – спросил Костя. – Меня после побега лично директриса кормила. Правда, редко…
- Меня Акулина и один раз Стеша… - отозвался Славик.
- Значит номинально это обязанность его госпожи, - уточнил Москвич.
- Стеша…
- Стеша.
- Так что, парни, - криво улыбаясь, подытожил Москвич. – Есть такое унижение, на которое мы не пойдём, ради спасения нашего Крохи?

- Вопрос риторический, - пожал плечами Костя.
- Без базара, - согласился с ним Славик.
- Если я вас правильно понял, то унижаться должен я?
Ребята, сделав серьёзные лица, покивали.
- У меня бэкграунд хромает в этом вопросе, - поспешил самоустраниться Костя.
- А у меня метла не очень, - поскромничал Славик.
- А вот хрен вам, голуби мои! – состроив назидательную гримасу, сказал Москвич. – Все трое пойдем к Стеше. И если вы не умеете разговаривать с приличными барышнями, то будете ей руки лизать, а говорить буду я. Вопросы, предложения?

Ни того, ни другого, ни у кого не оказалось.
Переговорить со Стешей в спокойной обстановке и без лишних ушей удалось лишь спустя три дня. Когда она сама, под вечер, после ужина, пришла на кухню. Ребята аж рты пораскрывали от неожиданности, увидев Светлейшую (официальный титул, между прочим!) среди котлов, кастрюль и разделочных столов. Растерялись настолько, что забыли исполнить ритуальную проскинезу – падение ниц с целованием ног.

Стеша, вовремя не получив должного поклонения, смотрела на них с изумлением и уже потянула из-за голенища сапога короткий стек, явно намереваясь построить, как следует, нерадивых посудомоек, как вдруг заметила одинокий казанчик, сиротливо притулившийся на краю большой плиты.

- А это что? – указала она на посудину.
- Это мы страдальцу нашему отложили… - вовремя нашёлся Москвич. – Мы всегда ему ужин откладываем, а сиятельные дамы, которые дежурят в ночном дозоре в Старом флигеле, эту еду и забирают.

- Молодцы, - улыбнулась каким-то своим мыслям Стеша. – Я как раз сегодня в такой дозор и собираюсь, я и заберу вашу стряпню.
Парни тут же грохнулись коленями об пол – все трое, не сговариваясь, - и поползли к ногам Стеши. Облобызав до блеска её полусапожки, Москвич решился:

- Сиятельнейшая! Позвольте передать Крохе скромное угощение!
- Что такое? – нахмурила она бровки.
- Это чай, просто чай…
- Просто очень крепкий чай…
- Очень-очень крепкий… чай…
По её хмурому выражению лица парни поняли, что миссия не просто провалена, а невыполнима в принципе.
- Дайте попробовать, - решительно велела Стеша.
Славик тут же притащил кружку, до краёв наполненную чёрной, как дёготь, жидкостью, отлил немного в тончайшего фарфора пиалу. Стеша осторожно принюхалась к напитку, отхлебнула, скривила губки. Подержав для пробы во рту глоток настоящего зэковского чифира, она поманила к себе Стремягу и, разжав пальцами его рот, сплюнула туда.

- Гадость! Как вы это пьёте?
И тут же спросила:
- А он должен быть обязательно горячим?
Москвич кивнул.
- Тогда перелейте в термос, я отнесу. У вас есть термос?
Пока искали термос, Москвич снова припал щекой к сапогу барышни.
- Что ещё? – спросила она всё так же строго.

2023-03-08 в 00:13

Павел, 60 лет

Москва, Россия

- Последняя наглость, леди! – Москвич разжал ладонь, протянув ей четыре конфеты. – Он поймёт… Это знак того, что мы за него молимся каждый день!

- Действительно наглость! – заявила Стеша, гордо подняв голову. – Напомни мне завтра наказать тебя за это отдельно!
Но конфеты взяла. Москвич склонился перед ней, усердно протаранив лбом кафельный пол.
- Ладно уж, уговорил, языкатый! – шутливо смилостивилась она, как будто он что-то у неё выпрашивал. – Поеду в Старый флигель на тебе. Моя-то лошадка там, взаперти томится… Тем более, что переговорить нам с тобой надо. Обкашлять один важный вопрос. Так что собирайся…

Москвич, скорчив пацанам многозначительную гримасу, шустро скинул с себя белый фартук, на чём, собственно говоря, все сборы и закончились. Предстал перед леди Стешей готовый к употреблению в качестве верхового рысака.

- Иноходью, - приказала она, забираясь к нему на спину (сёдла пылились где-то там, в закромах таинственных складов, их не выдавали в повседневность, так что катать своих богинь ребятам приходилось на спинах). – Хочу, чтобы ты меня вёз исключительно иноходью! У тебя так классно получался этот аллюр на новогодней выездке! Просто загляденье было! Так что иноходью – пошёл!

Москвич даже слегка обрадовался, когда почувствовал, что афедрон его новой наездницы существенно полегче, чем привычный Эллин, когда она не использует магию, чтобы облегчить ему ношу. А она её перестала использовать сразу после проигрыша в гонке, специально ему в наказание.

Сейчас он погарцевал немного на месте, приноравливаясь и вспоминая, как, собственно, должен ходить уважающий себя рысак под наездницей, пожелавшей столь редкую услугу. Получилось так себе, но Москвич двинулся в путь – по заснеженному полутёмному двору, к черневшему в самом его конце Старому флигелю. Он инстинктивно выбирал слегка заметённую дорожку, стараясь глубоко в снег не проваливаться. Не хватало ещё уронить столь драгоценную ношу!

- А ты знаешь, что такое АУЕ? – промурлыкала у него за спиной Стеша, наслаждаясь морозным свежим воздухом.
- Конечно, леди! – кивнул Москвич. – Это запрещённая у нас в стране идеология преступного мира, теперь за неё судят, как за экстремизм.

- Ну… здесь-то за неё не судят… - скучающим тоном продолжали Стеша. – Здесь просто обнуляют срок. Так что теперь ты со своими друзьями может ждать не конца года, для своего УДО, а конца января или даже февраля следующего…

Москвич внутренне напрягся, но с иноходи не сошёл – так и продолжил везти Стешу, по-дурацки вскидывая ноги и гарцуя словно и правда был на выездке.

- Позвольте узнать, Светлейшая, в чем мы перед вами провинились? Какое такое АУЕ вам показалось?
- Показалось? – впившись ему в оба уха своими наманикюренными коготками, усмехнулась Стеша. – Да вы только что меня чифиром поили и нелегальный грев на кичу для вашего страдальца просили передать! Думаешь, я не знаю, как это у вас называется?

Москвич молчал, лихорадочно соображая, всерьёз это она говорит, или просто прикалывается над ним.
- Это называется «наладить дорогу», а дорога по ауешным понятиям вообще относится к разряду «святого», и даже в малявах подчёркивается двумя сплошными линиями! Что скажешь?

Сказать, что Москвич был поражён глубиной её познаний в тюремной этике – ничего не сказать. Он даже немного притормозил в своём аллюре, покачивая головой и сожалея, что не может рукоплесканием выразить своё восхищение – руки были заняты, поддерживая её ножки.

- Да, Светлейшая из светлейших, леди Стеша! – наконец сумел выдохнуть он. – Вы правы и наша жизнь отныне целиком в ваших божественных ручках!

Он где-то читал, что лесть должна быть на порядок грубее допустимой, - только тогда она, по-настоящему, приятна.
- Хорошо, что ты это понимаешь! – удовлетворённо хмыкнула наездница. – Да, вы в моей власти, и я могу легко испортить вам жизнь, продлив ваше пребывание здесь еще на неопределённое время. Сейчас, правда, мадам директриса в отъезде, но я могу пожаловаться режимнице, или… Или дождаться возвращения начальницы. Как ты думаешь, как лучше мне поступить?

- Вам лучше нас помиловать на любых ваших условиях, Светлейшая леди!
- Ну не знаю… - протянула Стеша, словно бы капризничая, впрочем, явно не всерьёз. – Помиловать вас, таких закоренелых негодяев? Это разве допустимо?

Москвич молча оттачивал свою иноходь, прикидывая, что она потребует взамен. Тем временем Старый флигель уже маячил впереди черными проёмами окон.

- Мы будем вашими личными рабами до конца жизни! – решил поддать пафоса Павел.
- К сожалению, это пока невозможно, - вполне будничным тоном отозвалась девушка. – Пока не могу вас всех к себе забрать.
«А хотя бы меня»? – пронеслось у него в голове, но он подавил эту малодушную фантазию. Сейчас надо было думать о тех, кому гораздо хуже, чем ему.

Они остановились перед старыми, потрескавшимися, почерневшими дверями флигеля. Москвич осторожно опустился на колени, давая возможность своей драгоценной наезднице с него слезть.

- Душу свою заложу за своих ребят, - вздохнул Павел, не спеша подниматься на ноги.
- А вот тут ты попал, мальчик, - каким-то странным, дребезжащим голосом быстро отозвалась стоявшая над ним Стеша. – А если я – демон? Если я потребую твою душу за всех остальных – отдашь?

- Отдам, - так же, не задумываясь, ответил Павел.
Стеша присела перед ним на корточки, поймала его взгляд в свои бездонно-серые, огромные глазищи, легко прочитала все его страхи. Впрочем, он не стал даже формально защищаться от её ментальной атаки.

- Тебе – отдам, - уточнил он и тут же получил лёгкую оплеуху за невероятную наглость. – Простите…
- Ладно. Будете докладывать мне всё о своих хозяйках. Что они говорят, о чем шушукаются, когда трахаются…
Москвич сглотнул.
- Что, думаешь, я не знаю, чем они там занимаются, у себя в пыточный? Небось, еще и вас заставляют участвовать, нет?
Москвич кивнул.
- Вот слушайте внимательно, а ещё учитесь понимать по глазам, читать по губам, ловить невысказанные мысли – пригодиться. И чтобы обо всех тёмных интригах я узнавала первой, ясно?

Павел закрыл глаза и коротко кивнул.
- Вот и славненько. – Стеша тихонько поднялась, поставила свою ножку ему на загривок. – А сейчас представь, что ты мотылёк…
- Кто? – опешил Москвич. – Он всё никак не мог привыкнуть к внезапным переменам в её настроениях и темах разговора.
- Тише-тише… Ты – мотылёк. Закрой глаза и представь. Сейчас ты превратишься в мотылька, проскользнешь в ту щель над дверью, и полетишь на единственный огонёк, который будет гореть в том пустом и таинственном помещении флигеля… Там будет стол, на столе – лампа. Керосиновая. Покружишься вокруг неё, только близко к огоньку не подлетай, хорошо?

Слушая её отстранённый, какой-то неестественный голос, Москвич перестал ощущать реальность вокруг себя, а как будто погрузился в тихий, блаженный сон. Он и правда был в этом сне мотыльком. Легко проник сквозь щель над дверью, радостно полетел на огонёк, в состоянии лёгкой и безмятежной эйфории закружился над казавшейся ему огромной, как доменная печь лампой…

- Мотылёк? – изумлённо сказала дежурившая у колодца, в котором сидел Кроха, Святоша. – Да ладно! Не позорься, светлая! Этому трюку уже сто пятьдесят лет!

Она аккуратно достала из кармана своего балахона тонкий шёлковый платок, осторожно, чтобы не спугнуть мотылька, связала его концы замысловатым ведьмовским узелком, и внезапно накинула на заворожено летающее у горловины лампы насекомое. И вовремя! Глупый мотылёк уже собрался нырять в жерло манившего его вулкана.

- Дура! Сгоришь ведь! – испугалась за него Святоша.
И тут же ощутила на своих плечах острые когти прыгнувшей сзади кошки.
- Ай! – взвизгнула Илона. – Всё! Сдаюсь! Проиграла!
Стеша рассмеялась, целуя и обнимая заклятую подругу.
- Трюк-то старый, а работает!
- И долго нам ещё играть в эту дурацкую игру «Сними часового»?
- Не знаю, - пожав плечами, ответила Стеша. – Это режимница Дарвуля выдумала. Мы, мол, на осадном положении, вы все должны быть готовы к нападению демона на вас лично, так что тренируйтесь. Лучше бы в дозор по две девушки отправляла, а так играть в прятки… Не знаю. Глупо это. Мадам Аза ничего подобного не говорила, когда уезжала.

- Надолго она?
- Не знаю. Поехала искать Акулину, а куда, как, и когда вернётся – никто ничего не знает. Скорее всего, следующий урок демонологии у нас будет вести эта вобла Дарвуля, фи… - Стеша передёрнула плечами, карикатурно изображая режимницу.

Илона коротко хохотнула.
- Тогда я провалюсь на домашке. Ни одной оригинальной пытки для твоего кролика я так и не придумала! – кивнула она в сторону колодца.

- Я те придумаю! – показала кулак Стеша. – Как он там? Не скулит, не плачет?
- Нет, стихи читает.
- Какие стихи?
- Не знаю. Про трамвай, про жирафа какого-то… Я не вслушивалась.
- Ясно. Это Гумилёв.
- Кто?
- Николай Гумилёв. Русский поэт. Жил в начале двадцатого века.
- Откуда они такие стихи знают?
- Там, в тюрьмах, им делать нечего, вот они и читают всё подряд.
- Ну ясно. Ладно, я спать.
- Пешком не ходи. Там я тебе лошадку оставила, у ворот. Твою лошадку. Или вы с Эллой опять обратно поменялись?
- Не, у Элки теперь бзик – она одну шлюшку трахает на глазах у другой, и всё время меняет их местами.
Стеша покачала головой и помахала руками: мол, никаких подробностей на эту тему знать не хочу.
- Всё, мой дозор окончен, слава Лилит! – попрощалась с ней Илона.
- Ведьмам слава! – отозвалась Стеша, складывая вслед тёмной на пальцах левой руки знак Вольфсангель. Став в общем-то против оборотней, но и от всякой прочей нечистой силы неплохо сработает, если что…

Спустя полчаса она отодвинула ногой тяжеленную крышку люка и заглянула в колодец, опустив туда горящий факел. Там, в сыром и беспросветном мраке, на глубине пяти-шести метров поперёк колодца была поставлена широкая доска, на которой, свернувшись калачиком, лежал совершенно голый Кроха. Услышав звук отодвигаемого люка, парень приподнял голову, и, сощурившись, посмотрел вверх. Стеша кинула ему верёвочную лестницу.

Когда Кроха еле-еле выбрался наружу, и тут же рухнул к ногам своей повелительницы, Стеша молча сняла свой шерстяной вязаный блейзер и накрыла им дрожащее тело парня. Он моментально завернулся в него и, прильнув к сапожкам Стеши, тихонечко заплакал.

- Тебе твои чифир передали, давай, выпей пару глотков, согрейся, - сказала она, наливая горячий терпкий напиток в стаканчик-крышку от термоса.

Кроха моментально всосал всё, что поместилось в крышечку, и тут же попросил ещё.
- На голодный-то желудок не стошнит? – недоверчиво спросила Стеша.
Кроха покачал головой и виновато улыбнулся. Так же жадно вылакал и вторую порцию арестантского зелья. И только после этого принялся за ужин.

- Знаешь, - уплетая за обе щёки уже остывший плов, заботливо приготовленный специально для него пацанами, рассказывал он. – Тут, говорят, у вас фильм вышел, про Чебурашку, правда?

- Кто говорит? – удивилась Стеша. – Кто тебе в колодце мог рассказать про фильм о Чебурашке?
- Не важно… Я просто вспомнил по этому поводу тюремный анекдот. Идет Чебурашка по зоне. Ладошки сложил домиком. Что-то в них шепчет. Навстречу ему старуха Шапокляк. Увидела Чебурашку, удивилась. Спрашивает: что это там у тебя в ладошках? С кем это ты шепчешься? Чебурашка раскрывает ладошки, а там – ящерица. Маленькая такая ящерица. Кто это? – в изумлении спрашивает Шапокляк. – Гена из штрафного изолятора вышел! – отвечает Чебурашка…

2023-03-09 в 02:03

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
А на следующий день началась форменная вакханалия. Которая, в конечном итоге, вошла в летопись пансиона под названием Кровавый снег. И началось всё с совершеннейшей ерунды, с сущей безделицы, как сказал бы Моцарт. Утром того дня, а это как раз была суббота, на стене дальнего флигеля, аккурат над окнами кабинета директрисы, занимаемого во время отсутствия оной старшей экзекуторшей Катей Бэнечко, появилась странная надпись углём. Это было короткое четверостишие:

Понял теперь я: наша свобода
Только оттуда бьющий свет,
Люди и тени стоят у входа
В зоологический сад планет.

Разумеется, это более чем странное послание наделало в пансионе чрезвычайный переполох. Барышни, да и начальство тоже, в полнейшем недоумении подолгу рассматривали это самодельное дацзыбао, перечитывали текст, пытались вспомнить автора, угадать по начертанию букв публикатора, и все сходились во мнении, что это проделки всё того же демона, который нарушил покой мирной школы ведьм на прошлой неделе.

Катя Бэнечко, возомнившая себя единственной исполняющей обязанности директрисы, сочла эту дерзкую выходку брошенным лично ей вызовом. И начала немедленное расследование.

На ковёр, в кабинет начальницы, в котором теперь восседала Катя, были вызваны по очереди все барышни, дежурившие в дозоре по охране колодца. Все они клялись, что инструкции по охране особо важного преступника соблюдали свято и неукоснительно, и Кроху ни на секунду из колодца не выпускали. Катя допрашивала их сурово, но пока корректно, до рукоприкладства не опускалась.

Никаких новых сведений эти допросы не дали. Однако было понятно, что демон вырвался наружу и имеет, помимо Крохи, еще как минимум одного, а то и нескольких соучастников, предоставляющих ему, демону, свои тела для совершения мерзопакостных преступлений.

Почему невинное четверостишие, начертанное на стене, априори признаётся таковым преступлением, уже на обеде разъяснила всем Святоша Илона, тут же вызвавшаяся поучаствовать в расследовании в качестве добровольной помощницы главной экзекуторши.

- Ибо сказано! – вещала она, величаво помахивая необъятными рукавами своего лилово-черного, бархатного балахона, - Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит!

В чем соблазн написанного на стене флигеля четверостишия, никто, разумеется, объяснить не мог. Но никто и не спрашивал.
После ужина на допросы с пристрастием были вызваны уже ближайшие соратники Крохи – Москвич, Стремяга и Славик. Их уже били. Били довольно жестоко. Избивала парней лично Катя, а Святоша, неизменно присутствовавшая на всех допросах, молча наблюдала и лицемерно сочувствуя ребятам, вытирала салфетками кровь из разбитых носов и лопнувших губ…

Катя зверствовала с нескрываемым садизмом. Её любимым выражением было «забью ногами», и она действительно с ходу валила парня ударом в пах, а потом забивала, точнее затаптывала ползающего по полу или пытавшегося встать, выбирая для ударов наиболее уязвимые и болезненные места.

Била подолгу, не спеша, сладостно хакая и потея от возбуждения. Никогда не останавливалась, пока избиваемый не начинал кричать или молить о пощаде.

После чего утирала раскрасневшееся лицо полотенцем, и усаживалась в кресло, ставя ноги на голову избитой жертвы – начинала допрос.

Собственно, допрашивать парней было не о чем. Они никакого контакта с Крохой не имели с момента его ареста и заключения в подвал. И уж тем более к Старому флигелю их не подпускали. Ну, почти не подпускали…

Катя узнала, что Москвич и Стремяга подвозили на своих горбах некоторых барышень, когда те шли в ночной дозор, и зацепилась за это обстоятельство. И хотя понятно было, что в данном случае парней использовали лишь в качестве лошадок, разве могла эта фурия не «отработать» версию их мнимой причастности неизвестно к чему? Конечно, не могла! Вот и отрабатывала, оттаптываясь на их спинах и боках…

Катя глумилась над пацанами практически до отбоя, потом отпустила их, оставив лишь Славика, которому велела больше часа массировать её потные горячие ступни. Славик потом божился, что она даже ухитрилась кончить от его массажа, правда подрачивая свой непомерно разбухший клитор…

На том субботнее следствие и закончилось. Закончилось бы совсем, если бы не еще более чрезвычайные происшествия воскресенья.
А в воскресенье, рано утром, на стене в столовой, появилось еще одно стихотворение, на этот раз совсем уж крамольного и возмутительного содержания:

Когда мне было
Очень-очень трудно,
Стихи читал я
В карцере холодном.
И гневные, пылающие строки
Тюремный сотрясали потолок:
"Вы, жадною толпой стоящие у трона,
"Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда - все молчи!.."
И в камеру врывался надзиратель
С испуганным дежурным офицером.
Они орали:
- Как ты смеешь, сволочь,
Читать
Антисоветские
Стихи!

И вот тут началось нечто невообразимое. Вчера еще надменная и властная мадам Катя внезапно превратилась в озлобленную истеричку. Первым же своим утренним распоряжением она фактически ввела осадный режим для всего пансиона, и категорически запретила барышням передвигаться по школе в одиночку. Ходить теперь разрешалось только парами. Даже в дамскую комнату. Невольников она вообще привязала к их хозяйкам, повелев водить их исключительно на поводках. И особо следить за их поведением. Она всерьёз считала, что демон имеет доступ в мозги всех парней, и вероятнее всего в души некоторых, особо неустойчивых барышень.

Были у неё на то хоть какие-то основания, осталось загадкой, которая не разгадана до сих пор.
Сами барышни всерьёз заинтересовались опубликованными на стенах стихами, и поэзией в целом, в результате чего массово устремились в библиотеку. Они выяснили, что первое четверостишие, появившееся над кабинетом директрисы, являлось частью знаменитого стихотворения Николая Гумилева «Заблудившийся трамвай». А вот со вторым стихом возникли серьёзные проблемы. Ничего подобного, ни в каких сборниках обнаружить не удалось. Воспользоваться поисковыми системами также не представлялось возможным – на Маркистане на ближайшую сотню вёрст не было ни одной вышки сотовой связи.

А Катя между тем всё больше входила во вкус. Во время обеда она торжественно объявила, что решила провести показательную экзекуцию всех особей мужского пола, причем на свежем воздухе, прямо на площадке, где совсем недавно проходили праздничные новогодние мероприятия. Весёлые старты.

Теперь площадку было решено использовать как лобное место. По мнению Катерины раз точно неизвестно, в кого конкретно вселяется демон, чтобы осуществлять свои ночные безобразия, то нужно постараться выбить его сразу из всех подозреваемых. Ну, или же, не дать ему перескочить из сознания одного носителя в сознание другого.

Эта идея казалась настолько дикой и несуразной, что занервничала даже такая продвинутая в демонологии особа как Святоша. Она ходила туда-сюда по заснеженной площадке перед столовой, как раз там, где предполагалось массовое избиение младенцев мужеска пола, куталась в свой инквизиторский балахон, нервно потирала руки и хрустела пальцами. А на вопросительные взгляды растревоженных подруг, лишь пожимала плечами.

Между тем Катерина приступила к осуществлению своего адского замысла. Она вывела троих парней в совершенно голом виде на импровизированный плац, построила их в ряд, а всем без исключения барышням приказала построиться напротив, чтобы наблюдать экзекуцию в обязательном порядке.

Крамольная тишина в рядах воспитанниц явно свидетельствовала о быстром падении рейтинга старшей экзекуторши среди них.
Но Катерину уже несло. Она вышла перед строем барышень, помахивая длинным пастушьим кнутом, явно собираясь рвать и метать. Девушки невольно расступились, понимая, что от взмахов таким чудовищным орудием пытки, можно пострадать и на расстоянии пяти-шести метров. Никто до конца не верил, что мадам Катерина решится пустить в ход эту страшную штуковину.

Никто не верил, до первого удара. А когда кончик хлыста раскровенил спину стоявшего крайним слева Славика, все невольно ахнули. Парень от неожиданности выгнулся назад, и тут же рухнул на снег, не закричав даже, а завыв по-волчьи!

Барышни в ужасе отступили еще на шаг.
Катерина взмахнула второй раз, и на плечах Стремяги вспух и тут же стал сочиться кровавыми мелкими струйками точно такой же рубец, как у Славика. Сам Стремяга закрыл лицо руками и заревел, даже не пытаясь терпеть эту пытку молча. Но на ногах устоял каким-то чудом, хотя и присел на корточки секунду спустя.

Москвичу достался удар сверху вниз. И его спину «украсила» темно-бордовая жирная полоса, от левого плеча до правой ягодицы. Он постарался сдержать крик, но явно переоценил свои возможности и также рухнул на спину, зажимая себе рот ладонью.

- Встать! – рявкнула на парней Катерина, и щёлкнула для острастки кнутом над их головами.
Все трое поспешили выполнить приказ. И тут же хлыст заплясал над их спинами по самой непредсказуемой траектории. Стоять смирно уже никто из них не мог, да и не пытался. От нестерпимой боли ребята катались в снегу, окрашивая его своей кровью, орали как резаные и лишь пытались укрыть руками свои головы и лица. Пять минут – и всё было кончено. Трое корчились и выли сорванными глотками одно и то же: пожалуйста! пощадите! Простите! Не надо! Умоляем!

На Катерину смотреть было не менее жутко, чем на истерзанные тела пацанов. Она вся пылала от нечеловеческой ненависти и запредельного упоения собственной жестокостью. Однако поняв своим звериным чутьём, что на этом экзекуцию всё же придётся прекращать, она велела напоследок парням лечь рядом друг с другом спинами на снег, и прошлась по их животам и грудным клеткам, оставляя на них следы своих высоких, шнурованных сапог. На Москвиче и Стремяге постояла минуты три, блаженно улыбаясь, запрокинув голову вверх, и мечтательно глядя в серое зимнее небо.

А когда парням разрешено было подняться, барышни с изумлением увидели, что на их спинах почти не осталось крови – она вся впиталась в снег, а в рубцах проглядывало застывшее на морозе мясо…

- Приведите самого мелкого! – приказала Катерина.
И когда на место экзекуции привели Кроху, шатающегося и кутающегося в Стешин шерстяной блейзер, глаза Катерины снова зажглись диким огнём.

- Это что такое? – заорала она, указывая на его скудную одёжку. – Кто? Кто его так нарядил? Чья это одежда?
- Моя, - тихо ответила Стеша.
- А кто тебе разрешил? – приблизив своё мясистое потное лицо к ней вплотную, зашипела Катя.
- Никто, - пожала плечами Стеша. – Он мой раб, и только я решаю, во что он будет одет. Я хотела, чтобы он хотя бы дожил до следующего допроса госпожой директрисой, потому и дала ему свой блейзер.

- А у меня ты спросила разрешения?
Стеша снова пожала плечами и отрицательно покачала головой. Минуту Катерина сверлила её своим злобным взглядом, явно придумывая для неё наказание. Наконец решила обратиться к собравшимся барышням:

- Кто менял Стефанию на её посту?
- Я… - робко поёжившись, ответила Элла.
- А перед ней кто дежурил?
- Я… - еле слышно подала голос Илона.
- Почему не сообщили, что она укутывала узника в свои шмотки?
Девицы в ужасе молчали.
- Мы не знали… - Элла оказалась более смелой.
- А должны были знать! – с садистским наслаждением произнесла Катерина словно приговор явно бесполезную и бессмысленную фразу. – Вам, барышни, по пять ударов хлыстом каждой!

И добавила, расплываясь в блаженной улыбке:
- После ужина. На этом самом месте. Приятного аппетита, девочки!

2023-03-10 в 01:07

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
И потащила несчастного Кроху обратно в узилище, видимо для ещё одного, дополнительного допроса. Шерстяной блейзер Стеши не давал ей покоя. А может просто рассчитывала получить от измученного и сломленного, по её мнению, страдальца, какой-нибудь компромат на его хозяйку.

Ну-ну, подумал Москвич, глядя ей вслед. Вот уж кого ты заставишь говорить в последнюю очередь, так это Кроху. На этом тихом и кротком с виду дохляке, где сядешь, там и слезешь. Хотя… - Москвич сам себе улыбнулся, - Стеша вон смогла выиграть на нём гонку за звание ведьмы года! Тот ещё Конь Блед на минималках! Мы ещё смеялись над этой парочкой, а они и вправду всадниками Апокалипсиса оказались, судя по последним событиям…

Москвич поёжившись, огляделся вокруг, на окровавленный снег. – Самое время появиться демону…
Парней тем временем заботливые барышни подняли на ноги, повели в санчасть – скорыми методами залечивать зияющие на их спинах раны. Кровь, Катерина им всё же остановила, хотя и своим обычным, варварским способом. Теперь из рассечённой кожи сочилась крупными каплями лишь сукровица…

- Как лечить-то будем? – насмешливо глядя на своих товарок по несчастью, спросила Стеша, когда вся горемычная компания из трёх ведьм и троих невольников, наконец, укрылась в тихих покоях санчасти. – Как обычно?

- У меня на них сил не хватит сейчас! – покачала головой Илона. – Мне самой скоро под плеть становиться! Потом полечу, если сама быстро оклемаюсь…

Стеша продолжала улыбаться, глядя на неё.
- Что ты на меня так пялишься, светлая? Из-за тебя, между прочим, нам сейчас шкурки попортят… Могла бы хотя бы извиниться!
- А чего мне перед тобой извиняться, тёмная? Ты сама только что приплясывала там, на плацу, от удовольствия, когда кроликов пороли почем зря. Каково это – когда из зрительниц на Трафальгарской площади ты внезапно попадаешь на собственное аутодафе? Голова не кружится от такого падения?

Илона ощерилась, намереваясь метнуть в Стешу какое-то своё проклятие, но вовремя одумалась. А светлая в ответ лишь беззвучно похлопала в ладоши, охотно напитываясь её яростным отчаянием. Какая-никакая, а все-таки сила!

И тут же, не спрашивая ни у кого из ведьм разрешения, присела над лежащими на кушетках парнями и пописала на спины Москвича и Стремяги.

- А этого подлечите сами! – кивнула она в сторону Славика. – Я не пивная бочка, в конце концов!
…На ужин подавали бешбармак, запеченный картофель, и густой как кровь гранатовый сок.
- Символично, - сказала Стеша, допивая свой бокал и выплёскивая себе на ладонь последние капли. – Оближи! – приказала она Москвичу, стоящему рядом в привычной для него роли официантки. Удивительно, но через час после лечения золотым дождиком, пацаны могли уже вполне самостоятельно передвигаться, и даже кое-как прислуживать барышням за ужином.

Павел опустился перед ней на одно колено и слизал терпкие капельки с её соленой ладошки.
- Как спина? – тихо спросила Стеша.
- Благодарю, Светлейшая! – сдержанно кивнул Павел.
- У тебя шершавый язык, - улыбнулась Стеша. – Мне он сегодня понадобиться. Открой рот…
Москвич привычно выполнил команду и Стеша, окинув зал быстрым взглядом, незаметно плюнула ему на язык. И так же незаметно захлопнула его рот своей ладошкой.

- Не смей глотать до окончания нашей порки, понял?
Он кивнул. Её плевок, с привкусом гранатового сока, быстро обволок язык и нёбо. Глотать абсолютно не хотелось. Хотелось держать во рту эту прелесть как можно дольше…

Сука, подумал он с восхищением. Ну почему Кроха? Почему все ништяки в этом мире достаются таким, как Кроха? Ну почему не мне? Как ни странно, но он очень быстро получил ответ на этот, в общем-то, риторический вопрос.

Уже через полчаса они стояли друг напротив друга. Три барышни-ведьмы: Стеша, Илона и Элла и три их верные «рабыни» - он, Стремяга и Славик. А в стороне стоял Кроха – бледный, как сама смерть, покачивающийся, как лопух на ветру, но гордо кутающийся в тёплый блейзер своей хозяйки. С таким видом стоял, будто он только что отвоевал это шерстяное платье у самых ужасных монстров всего волшебного мира.

А ведь так оно, по сути, и есть, - понял Москвич, и дурацких риторических вопросов сам себе больше не задавал в тот вечер.
Не до того вдруг стало. Перед ними появилась самодовольно ухмыляющаяся Катерина, с неизменным хлыстом на плече. Парни тут же опустились на колени, склонив головы, и перестав дышать, лишь бы снова не навлечь на себя её бешеный гнев. Но не они сейчас интересовали эту злобную натуру. Она прохаживалась перед барышнями, любуясь их послушно-покорными позами и кротким выражением лиц. Они стояли смиренно, заложив руки за спины, опустив глаза и поджав губы. И лишь глубокое, взволнованное дыхание, выдавало крайнюю степень напряжения девушек и их страх.

А Катерина откровенно кайфовала в этот момент. Она останавливалась перед каждой барышней, всматривалась ей в лицо, даже вроде как принюхивалась к её аромату, стараясь поймать малейшие эманации отчаянья и ужаса, которые рвались наружу и которые привыкшие к нечеловеческому самообладанию ведьмы, умело сдерживали в себе из последних сил.

Как бы ни было им страшно, они просто не имели права показать это окружающим. И даже своим подругам по несчастью. И уж тем более, самим себе. Голодный зверь садизма внутри Катерины, не получая почти никакой пищи, требовал самой настоящей человеческой кровушки.

- Повернуться спиной! - злобно приказала Катерина. – Задрать юбки!
Она нарочно оставила парней позади их хозяек, чтобы они видели во всех подробностях их позор и боль. И ни у кого не было сомнения, что и кровь она тоже намерена им показать.

Для чего? В назидание? Чтобы еще больше усилить вражду между ведьмами и подопытными кроликами, каковыми, по сути, и являлись бесправные зэки? Никто ничего не понимал. Даже стоявшие полукругом оставшиеся барышни, которых тоже в приказном порядке согнали на эту площадку, совсем недавно бывшую весёлым местом их новогодних забав…

На их памяти девушек в пансионе не пороли ещё ни разу.
И вот теперь приговорённые к порке барышни повернулись ко всем спиной, и послушно оголили свои упругие девичьи попки. Ни на одной не было трусиков. Ни одна не выказала ни малейшего смущения. Ни одна не стала просить пощады.

- Нам можно взяться за руки? – спокойно, будто они были на вечерней прогулке, спросила Стеша.
- Нет.
- Нам можно закрыть глаза? – иронично переспросила Элла.
- Нет! – рявкнула Катерина, теряя терпение.
- Нам можно молчать? – совсем уж издевательски поинтересовалась Илона.
- Нет! Нет! Нет! – завизжала главная экзекуторша, и с полного размаха полоснула Эллу, стоявшую крайней справа.
Девушка громко вскрикнула и упала на колени. Наклонилась вперед, захватила ртом немного снега и тут же поднялась на ноги. Катерина умелым взмахом пустила по всей длине кнута «волну», которая на конце закончилась щелчком, и первая девичья кровь брызнула на снег. Третий удар был самым подлым – Катерина нацелила его по ногам Эллы, точнее по правому бедру так, чтобы намеренно сделать захлёст. Чтобы кончик кнута обогнул её ногу и ужалил в самое болезненное место – в пах… Элла снова упала, схватившись за низ живота и задыхаясь от боли. Подняться ей Катерина уже не дала – оставшиеся два удара нанесла сверху вниз, по оголённой попе, с протяжкой. Отчего крови стало ещё больше…

Илону она секла уже без остановок, остервенело, кладя удары крест-накрест, и вместо обещанных пяти, увлёкшись, нанесла аж шесть! Илона саму порку перенесла на удивление спокойно, не кричала, но по окончании заплакала, горько и как-то по-детски безутешно.

А вот на Стеше Катерина расстаралась особо. Била с такой дикой злобой, так точно и умело, что каждый удар буквально вспарывал нежную белую кожу девичьей попки, и кровь алыми брызгами летела во все стороны.

И всё это – прямо перед глазами охреневшего от такого зрелища, Москвича! Ему казалось, что эти брызги долетают даже до его лица, хотя он понимал, что это невозможно.

Но страшнее всего было её молчание.
Павел слышал свист хлыста, отчетливо ощущал как впечатывается, влипает тяжкая плетеная змея в нежную дамскую плоть, как лопается кожа и как вспениваются горячие густые капли на колючем хрупком снегу… Но вот ни вскрика, ни вздоха, ни плача, ни стона он так и не услышал!

Ничего!
Стеша молчала, закрыв лицо руками и запрокинув голову вверх, словно откуда-то оттуда, из неизмеримых бездн черного, как смоль, неба она черпала свою ведьминскую силу. И сила эта была несравнимо круче, чем садистская похоть главной экзекуторши, мадам Катерины Бэнечко.

…Когда всё закончилось, все вокруг зашептались, заговорили, стали утешать и ободрять пострадавших девушек, а шипящая и брызжущая ядом фурия утащила Кроху опять в бездонный колодец, Москвич вдруг увидел перед глазами нежнейшую попку Стеши, залитую алой кровью.

- Что смотришь? – услышал он над собой насмешливый голос Светлейшей. – Давай, вылизывай! Теперь можешь глотать!

***
После пережитого вселенского ужаса пансион впал в унылое оцепенение. Барышни больше не ходили в гости к своим подругам, не собирались на вечерние посиделки и чаепития. Все тихо сидели в своих комнатах и обсуждали шёпотом, за что ещё можно огрести плетей – за недонесение о чужих разговорах во сне уже да, или ещё нет?

Москвич в тот вечер крадучись пробирался в свою прежнюю палату, где ещё совсем недавно они ночевали все вместе – беззаботная четвёрка отчаянных вчерашних малолеток. Сегодня он там, похоже, будет ночевать один. Может ещё Славик составит ему компанию. Стремягу увела к себе в апартаменты Элла, и кто там кого будет утешать в эту ночь – непонятно. Но Элла была очень зла после порки. А когда увидела, как лихо Стеша воспользовалась его, Москвича, услугами прямо там, на кровавом снегу, вся вспыхнула, стала брызгать слюной (наверняка ядовитой) в глаза Стремяги и орать на него благим матом.

А вот Илоне до него как будто не было никакого дела. Ещё бы, такое фиаско! Из подручной палачихи превратиться в жертву и оголиться перед всеми – такое ещё надо как-то пережить.

В общем, в этот вечер он был совершенно свободен. Можно было еще немного погулять по утоптанным снежным дорожкам вдоль дровяных складов, теряясь в тени старых, заброшенных сараев и прочих хозяйственных построек. Здесь его никто не увидит. Барышни тут не бывают, а с окон директорского кабинета-спальни он не сводил глаз. Окна были тщательно зашторены, но внутри явно горел свет. Это хорошо. Значит, Катерина наверняка отдыхает от трудов праведных по искоренению всяческой крамолы, и сегодня вряд ли куда ещё намылится…

Стоп. Он встал, как вкопанный, словно ноги его накрепко примёрзли к дорожке. Шальная мысль молнией озарила его сумеречное сознание и тут же, как и положено молнии, угасла в его глубинах. Нет, конечно, он никогда и ни за что на подобное не решится! Об этом глупо даже думать! Да просто даже фантазировать на такие темы – идиотизм высшей марки! В нынешних условиях решиться на такое – это подписать самому себе смертный приговор. Причем КАК именно его казнят, он видел сегодня сам. Сегодня была репетиция его собственной казни. С него просто сдерут шкуру тем самым длинным пастушьим кнутом. И кровищи на плацу будет значительно больше…

Но, чёрт возьми! Как же это было бы красиво!
Пока он рассуждал о невозможности осуществления своей дерзновенной фантазии, ноги отмёрзли от вытоптанной дорожки и сами привели его под окна директорского кабинета. Окна явно светились, но сквозь тяжелые гардины не пробивался ни единый лучик этого приглушённого, ночного света. Слившись со стеной, он понимал, что его ниоткуда не может быть видно. Если только…

Если только госпожа экзекуторша внезапно не распахнёт непроницаемые шторы и… вот тут он будет перед ней, как на ладони!
Москвич огляделся. Нет, он, конечно же, не будет ничего подобного делать. Он осторожно возьмет вон ту длинную, наполовину отломанную ветку, и просто представит, как красиво тут будет выглядеть эта надпись. Вот прямо тут – под окнами лютой садистки Катерины, мать её, Бэнечко! На белом, чистом снегу. Таком же девственно чистом, как тот, что эта паскуда пару часов назад залила кровью его товарищей и ни в чем не повинных девушек.

Хотя бы и ведьм.
И это будет действительно красиво. Утром она по любому распахнет эти сонные гардины и всё увидит…
Он понял, что остановиться уже не сможет. Даже если его прямо сейчас застукают на месте преступления, он всё равно доведет свою отчаянную акцию смертника до конца.

Ещё он опасался, что не сможет аккуратно и красиво разместить на ограниченном квадрате необходимое количество строк, что буквы окажутся недостаточно красивыми, что от страха допустит досадные ошибки, да мало ли что может пойти не так, кода волнуешься…

Но всё получилось. Твёрдой и уверенной рукой он вывел готическим шрифтом положенные четыре строки:

Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя…
И Музе я сказал: «Гляди!
Сестра твоя родная!»

После чего повернулся, обогнул флигель с другой стороны, и решительно отправился восвояси, спать. Ветку он предусмотрительно забрал с собой.

Выбросил её только подходя к дверям своего спального корпуса.
Настроение у него было спокойное и безмятежное. Он тихонько отворил входную дверь в общий коридор, прокрался к своей палате, прислушался. Нигде ни единого шороха. Тишина и практически абсолютный мрак.

Он знал, что дверь в их палату немного поскрипывает, но решил не заморочиваться этим обстоятельством – всё равно в палате кроме Славика никого быть не могло. Поэтому он, поморщившись, скрипнул дверью, и проник в помещение.

Чья-то тяжёлая, горячая рука, сдавила его горло.
- Попался? – услышал он тихий, ласковый голос мадам Бэнечко. И практически лишился чувств.
Рука легко перехватила его болтающийся строгий ошейник, потянула вперёд, и Москвич тут же оказался в жарких объятиях немного полноватой, но по-прежнему статной и фигуристой дамы.

- Где шлялся? – спросила она спокойным, и даже слегка игривым тоном.
- Вылизывал задницу госпожи Стеши, - ответил он честно.
- Ну и как? – даже в темноте он почувствовал, как она скабрезно ухмыляется.
- Солёная.
- Странно. А все говорят, что задница у Стеши самая сладкая во всем пансионе! Врут?
- Врут. Солёная от крови.
Ошейник впился всеми своими шипами ему в горло.
- А у меня точно сладкая, - прошелестела ему прямо в ухо мадам Катерина. – Что ты выбираешь – боль или наслаждение?
- Боли я сегодня уже нахлебался.
- Тогда поедем ко мне. Будешь исполнять свои обязанности ночного портье. Я научу тебя наслаждаться, когда другие страдают. Ты знаешь, что это такое?

- Знаю. Но я так не могу.
- Ты неправильный мальчик. Правильные мальчики обычно бывают злыми и красивыми. Ты красивый, но не злой.
- Это плохо?
- Это плохо. Но я тебя исправлю.
- Я неисправим. Так написано в моём личном деле.
- Я исправлю и тебя, и твое личное дело. Ты же не надеешься освободиться по УДО?
- Надеюсь.
Она прижала его к себе ещё сильнее, и Москвич почувствовал, что может и задохнуться в этих объятиях.
- Я могу лишить тебя этой надежды. Одним своим словом.

2023-03-11 в 00:55

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Именно в этот момент он ощутил нарастающий страх. Он так и не смог себе ответить, чего он больше хочет: продолжать надеяться, или узнать всю правду.

- Но мне нравится мысль не лишать тебя твоей мечты. Продолжай надеяться. А я буду разрушать эту надежду постепенно. Каждый день, понемногу…

От неё пахло странной смесью ароматов вожделения, похоти, уставшего женского тела и множества тайных ведьминских трав и снадобий, обычно используемых колдуньями в полевых условиях в качестве дезодорантов. Она явно что-то маскировала этим более чем странным купажем.

- Поедете на мне? – спросил Москвич, не надеясь на отрицательный ответ.
- Конечно на тебе! Ты ведь у нас непревзойдённый рысак! Если бы не Стеша, наверняка выиграл бы гонку!
Он пожал плечами. Он тоже так думал. Но вон как оно всё повернулось…
От корпуса, в котором находилась палата парней, до директорского флигеля сто метров, не более. Но как же тяжко было Москвичу тащить на себе стокилограммовую мадам экзекуторшу! Он еле довез её до знакомой, малоприметной двери, и стоял еще потом с минуту согнувшись, и тяжело дыша.

Но всё это было ерундой по сравнению с тем, что предстояло ему пережить в эту ночь.
- Что-то здесь стало душновато… - сказала она, подходя к окну и отворяя верхнюю фрамугу. Для этого простого действия ей не пришлось раздвигать полностью гардины, и потому художество Москвича под своими окнами она пока не заметила.

А он похолодел от внезапного ужаса.
- Ого, какие эмоции! – считала она его страх и с восторгом обернулась. – Это ты меня, мальчик, так страшишься? Иди сюда!
Катерина уселась в директорское кресло, а когда Москвич послушно опустился на колени перед ней, поставила свои полные ноги ему на грудь.

- Ну, и чего мы так боимся? – игриво спросила она. – Тайные помыслы? Постыдные прегрешения? Явная ложь?
Он вздохнул. Всё так. И помыслы, и прегрешения, и ложь. Она легко расколет его наивные попытки вести подрывную деятельность с помощью русской классической поэзии, и никакой Некрасов ему в этом не поможет. Если уже не расколола. А сейчас просто играет с ним в кошки-мышки. Натешится и отведёт в подвал. А перед этим ещё и снасильничает. Иначе зачем она его сюда позвала?..

- Правильно, бойся, мальчик, бойся! Страх – самый лучший наркотик, ты знаешь это? От него самый лёгкий отходняк.
Её правая стопа поднялась к его лицу, погладила лоб, игриво пальчиками зажала на секунду его нос, спустилась чуть ниже и ощупала губы.

Целовать или нет? – подумал он. На всякий случай робко поцеловал толстые пальчики. Пальчики охотно отозвались на его ласку, раздвинули его губы, забрались тайком в рот…

Солёные… подумал он. Тут же вспомнилась Стешина попа. Там тоже был солёный пот пополам с кровью, но это был совсем другой вкус! Он снова невольно позавидовал Крохе и тут же вновь похолодел от ужаса. Потому что Катерина моментально ответила на его зависть:

- Не надо ему завидовать! Ты даже не представляешь себе, КАК ему сейчас плохо! Ты разве хотел бы оказаться на его месте? В Бездонном колодце, между жизнью и смертью, в обледенелом каменном мешке?

Он закрыл глаза, отрицательно покачал головой. Ответить мешали её солёные пальчики.
- Так наслаждайся здесь и сейчас своим положением! Забудь про него! Забудь про эту взбалмошную ведьму Стешу! Она-то уж о твоём существовании точно позабыла! Кстати, а ты хотел бы стать ЕЁ рабом?

Понимая, что врать не просто бессмысленно, но и смертельно опасно, он кивнул.
- Но тогда тебе придется занять место Крохи у неё под юбкой. Ты к этому готов? Я могу такое устроить. Хочешь?
Он понимал, что это ловушка. И она понимала, что он понимает, что это ловушка. Но времени на размышления не было, и он снова кивнул.

- Это просто. Но тебе придётся сделать так, чтобы Кроха никогда больше не вышел из Бездонного колодца. Ты знаешь, что для этого надо?

Надо предать, подумал Москвич. Предать друга. И тут же успокоился, поняв, что никогда так не поступит, и потому проблема решается сама собой. Просто нет больше никакой проблемы, вот и всё.

Катерина вынула пальцы правой ноги из его рта.
- Ну как хочешь, - вроде даже как бы разочарованно сказала она. – В конечном счете, я могу просто забрать тебя к себе, сделать своим личным невольником, это ясно? Прямо сейчас. А потом договорюсь с директрисой, и мы оформим твоё служение у меня в кабинете экзекуций.

- А что мне там предстоит делать? – робко спросил Павел, инстинктивно понимая, что сейчас самая выгодная тактика переводить разговор с темы на тему, не давая ей глубоко забираться ему в голову и считывать там недавние мысли и страхи.

- Будешь мне помогать, - поощрительно улыбаясь, ответила Катя. – Убираться у меня, мыть полы, вытирать кровь… Опять же за розгами надо следить. Чтобы всегда были свежими и гибкими. Кожаные плети нуждаются в особом уходе. Работы много…

- Но я под ошейником Эллы… - напомнил он.
- Поверь, Элле сейчас уж точно не до тебя! Она наконец-то дорвалась до задницы вашего Стремяги, и знаешь, что она с ней сейчас делает?

Он покачал головой.
- А хочешь, покажу? – глаза экзекуторши загорелись нехорошим, синим огоньком.
- Спасибо, леди, но я уже всё там видел. В Инквизиторской, через зеркало…
- А, эти колдовские штучки! – пренебрежительно махнула рукой Катерина. Это всё фокусы. А хочешь я приведу тебя туда лично, во плоти, так сказать. И ты увидишь, как Элла трахает твоего друга самым здоровенным страпоном, какой только есть в её личной коллекции…

Она неожиданно раздвинула ноги, и Москвич увидел, как торчит из её мохнатых половых губ здоровенный (с половину мизинца, не меньше!) красный и мокрый от возбуждения клитор. Кажется, он даже слегка вздрагивал в такт её словам.

- Я приведу тебя туда, и ты сможешь подрочить на лицо своего друга, пока Элла его ебёт… Хочешь?
- Но это же отвратительно!
- А тебе никогда не хотелось сделать что-нибудь такое, от чего всех вокруг моментально бы стошнило?
- Нет.
- Но я могу заставить тебя такое делать.
- Можете. Но это разрушит мою психику, и я боюсь…
- Чего ты боишься? – тут же переспросила Катерина, как будто это и был тот главный вопрос, к которому она и подводила всю беседу.
- Я боюсь, что тогда демон легко завладеет моим сознанием. А через него приникнет и в мою душу…
- Ерунда! – она сунула руку себе в промежность и стала подрачивать свой нагло рвущийся наружу клитор. – Демон ничем не может завладеть. Демона надо впустить в свой разум добровольно. А уж душа для него вообще терра инкогнито… Но ты врёшь! – неожиданно нахмурившись, сказала Катя. – Твой страх не в этом. Твой настоящий страх ты пытаешься от меня скрыть!

Придется ведь сосать эту штуку! – с ужасом подумал Москвич, и тут же ощутил небывалый подъём в трусиках. Вернее стрингах, а ещё точнее – ощутил, как что-то явно вывалилось у него из стрингов и оттопырило юбку…

Катерина плотоядно ощерилась. Глазки её снова заблестели, как там, на плацу, во время кровавой бани. Она бесцеремонно притянула его к себе:

- Ты верно угадал, грязный извращенец! Давай, соси!
Клитор у неё был кислым на вкус, и горячим, как варёная сосиска. И как только он оказался во рту у Москвича, он стал быстро расти и теперь уже был не меньше мизинца в длину.

А дальше всё произошло как бы по взаимному согласию. Катя легко повалила Павла на кровать директрисы, перевернула его на живот, навалилась сзади всей своей похотливой массой тела и не мешкая, засунула уже доведённый до боевой готовности клитор ему промеж булок.

Никакой боли он, разумеется, не почувствовал. Ему, привыкшему к анальным шалостям мадам Азалии, которая регулярно трахала его своими пальцами в резиновых перчатках довольно глубоко, Катины шалости показались робкой дамской забавой.

- Я знаю, чего ты на самом деле боишься! – тяжело дыша, и явно впадая в экстаз, шептала ему на ухо экзекуторша.
Он осторожно приоткрыл глаз и мельком взглянул в сторону окна, на колышущуюся от ветра занавеску.
- Я могу насрать тебе на голову, и заставить жрать моё дерьмо! – выпалила она и, похоже, эта фантазия послужила триггером к её бурному и долгожданному оргазму. Она задрожала всем телом, выгнулась и стиснула охреневшего от ужаса Москвича в таких тисках, из которых он и не чаял вырваться.

- Я сделаю тебя своим туалетным утёнком, и ты будешь подлизывать меня после каждого моего посещения туалета и главное – все будут знать об этом!

***
Однако утро внесло свои коррективы в обширные сексуальные планы Кати Бэнечко. Москвич, спавший в ту ночь на полу, возле её дивана, проснулся как раз в тот самый момент, когда она уже встала и раздвигала гардины, чтобы полюбоваться утренним солнышком и весёлыми морозными узорами на окнах. А любоваться ей пришлось его вчерашней надписью на снегу.

Катя стояла возле окна довольно долго. Не оборачиваясь, видимо перечитывала четверостишие и старалась запомнить почерк. Потом поманила его пальцем через плечо.

- Ты знаешь, кто бы это мог сделать? – спросила она совершенно спокойно.
- Нет, госпожа… Может это демон продолжает над нами глумиться таким образом? – решил сыграть дурака Павел. А что ему ещё оставалось делать в этой ситуации?

- Да, вероятнее всего… - очень задумчиво проговорила она. – И сегодня мы ужесточим меры по его поимке… Так ведь?
Она неожиданно перевела свой затуманенный взор Москвичу в глаза и её ноздри отчетливо, недвусмысленно и хищно вздрогнули. И тут же Павел ощутил, как её цепкая рука молниеносно скользнула ему под юбку и сжала его тестикулы с такой решимостью, что он не допустил и тени сомнения в жестокости предполагаемых мер по поимке демона…

…После завтрака Катя вывела всех барышень на улицу, на тот самый плац, на котором со вчерашнего дня так и осталась кровь, и велела никому не расходиться. Тут она выступила с пространной, и очень эмоциональной, хотя и малопонятной речью.

- Как вы уже знаете, - начала она, обходя всех барышень и заглядывая им в глаза. – Против нас воюет весь демонический мир. Сегодня ночью силы зла нанесли очередной удар – опубликовали грязный пасквиль у меня под окнами. Помните: клевета и ложь – главное оружие демонов. Что мы можем противопоставить лжи и клевете? Только правду и открытость наших помыслов. К сожалению, наши меры оказались недостаточны. Ходить парами мало, нужно еще и чрезвычайно бдительно следить за собой, и за своими подругами. Я уже не говорю о рабах… - тут она перевела взгляд на суетившихся на кухне сиси-горничных – этих надо не просто водить на поводках, как это делалось до вчерашнего дня. Но и держать в клетках всё время, кроме вывода на работу. И да – с сегодняшнего дня вам придется сообщать обо всех странностях поведения своих подруг. А что делать? Демон перескакивает из одной незрелой души в другую, и кто знает, в чьей голове он сейчас? У кого в душе он подленько хихикает в эту секунду, слушая мои слова?

Все переглянулись, но промолчали.
- Но самое главное, - тут Катерина сделала особо скорбное лицо, - к своему великому сожалению, я вынуждена ввести новую форму некоторых ограничений… С сегодняшнего дня, во избежание повторения вражеских вылазок, всем барышням запрещается покидать жилые помещения без моего особого разрешения.

Вот тут барышни и встрепенулись. Их фактически запирали в палатах как заключенных! И на каком основании? Только потому, что кто-то где-то что-то написал? Не то на стене, не то вообще на снегу? А не слишком ли радикальны такие ограничения? И насколько они вообще осмысленны?

- Да, уважаемые барышни! Я всё понимаю. Меры жёсткие, я бы даже сказала жестокие, но что делать? У вас есть иные предложения?
- Да, есть! – неожиданно подала голос Стеша.
- И каково же ваше предложение? – почти не скрывая своего раздражения, спросила Катя.
- Ловить демона, - просто ответила Стеша.
- И вы знаете, как его ловить, уважаемая барышня? – язвительно поинтересовалась Катерина.
- В том-то и дело, что нет! – продолжала язвить Стеша. – Нам обещали второй урок по демонологии, а его всё нет…
- Отлично! – ухватилась за эту идею экзекуторша. – Вот сегодня ночью мы его и проведём, этот урок. А вы барышни… - тут она опять обвела всех горящим праведным гневом взглядом, - как следует подготовьтесь к этому уроку. Я буду вас спрашивать по домашнему заданию. Весьма строго буду спрашивать. Так что посоветуйтесь со Стешей, раз уж она внесла это предложение!

Это была явная провокация с целью натравить на Стешу всех недовольных новыми ограничениями и ужесточением режима. Девушки стали тихо переговариваться между собой, а мадам Катя, не видя особого сопротивления, решила брать быка за рога.

- Разумеется, без свежего воздуха вас никто не оставит. Сейчас у вас по новому расписанию двухчасовая прогулка, и на это время я запираю столовую и общий корпус.

С этими словами и ко всеобщему изумлению мадам экзекуторша замкнула небольшой серебряный замочек на дверях в общий зал, и навесила такой же на главные двери корпуса, в котором помещались покои воспитанниц и учебные классы. После чего громко скомандовала Москвичу:

- К ноге!
И, усевшись к нему на спину, велела отвезти её в директорский кабинет, в котором она теперь, судя по всему, решила обосноваться надолго, если не навсегда. Стоявшая прямо напротив неё Илона, в недоумении развела руками, жестом показывая, что Москвич, на данным момент, вообще-то её личный раб. Мадам Катя с очаровательной улыбкой людоедки, указала на неё пальчиком:

- Да, кстати! Ты назначаешься моей первой помощницей по организации прогулок. Займи чем-нибудь остальных барышень. Можете покататься верхом на этих… - она, презрительно скривив губы, указала на Стремягу и Славика.

2023-03-12 в 00:34

Павел, 60 лет

Москва, Россия

– Рыжий, насколько я помню, - она указала стеком именно на Славика, - остался без хозяйки. Пока Акулина не вернулась, можешь забрать его себе для воспитания. А то он совсем зачахнет без ваших, дамы, любви и участия!

С этими словами она взнуздала своего скакуна и отчалила восвояси.
-…Назначаешься моей первой помощницей! – съязвила Стеша, в точности пародируя мерзкие интонации Кати Бэнечко.
- Имеешь что-то против? – тут же вспыхнула Илона. – Что же не высказалась ей в лицо? Или мы только за чужими спинами вякать умеем?

Это был вызов, и все молча ждали продолжения.
- Я-то высказалась, и все вроде бы это услышали. А вот твой язык был где-то глубоко в заднице. Вопрос – в чьей? Хотя, после твоего триумфального возвышения аж до помощницы по прогулкам… Кажется, эта должность называется вертухайка, я не ошибаюсь, Стремяга? Вопрос в чьей – не стоит!

С этими словами Стеша демонстративно повернулась к Косте, краем глаза наблюдая за тем, как Илона достаёт из ближайшего сугроба парадно-выходную бамбуковую трость – праздничный атрибут барышни-ученицы пансиона.

Стремяга лишь горестно вздохнул и печально опустил голову.
- Ответишь, Илона? – мягко переспросила Стеша, очевидно ни на какой ответ не рассчитывая. Она теперь напряженно смотрела на трость в руках Святоши. И сама отводила за спину руку, жестом обращаясь к своей свите, прося себе равноценное оружие. Кто-то из её ближайших подруг подал ей такую же трость.

- Дуэль? – деловито осведомилась Илона.
- К вашим услугам! – беря в руки трость и шутливо раскланиваясь, ответила Стеша. И тут же, без промедления, на выходе из поклона, кругообразным движением взмахнула своей тростью и с крыши на голову Илоны сорвался огромный комок заледенелого снега, пополам с увесистыми сосулями.

Такая штуковина вообще-то сходу убивала обычного человека на городских улицах. Но не ведьму. Илона, каким-то не то звериным, не то колдовским чутьём, уловив опасность, летящую ей на голову, моментально присела, выставив свою трость вверх, навстречу неминуемой смерти. И трость по её воле тут же превратилась в зонтик. По всей видимости, в хорошо бронированный зонтик. Потому что снежно-ледяная глыба, напоровшись на него, разлетелась в стороны искристо-белыми брызгами.

Аплодисменты с обеих сторон – от свит Стеши и Илоны, обозначили открытие счёта – один-один.
По логике поединка все ожидали ответного хода от Илоны. Но светлая не дала ей такой возможности. Убедившись, что её соперница жива и даже не пострадала, Стеша тут же нанесла второй удар, ещё более красивый и завораживающий. Она сделала три подряд пируэта в сторону ближайшей ели, укутанной тяжелыми снежными шапками, и в конце движения ударила тростью в ствол дерева, словно шпагой стараясь проткнуть цель. Удар показался собравшейся публике совсем несильным, но гулким. И спустя мгновение могучая ель тяжело вздрогнула, и осыпала, начиная с вершины всю массу снега вниз. И что самое удивительное – снежная лавина не рухнула к подножию дерева, а в точности повторяя движения Стеши, закружилась в подобии сравнительно небольшого торнадо, захватив в своей круговерти стоявшую неподалёку Илону, и даже разметав в стороны некоторых её подруг из свиты.

Вот это было по-настоящему эффектное зрелище! Славик и Стремяга, притаившиеся в сторонке, раскрыв рты от изумления, впервые в жизни наблюдали настоящую ведьмовскую дуэль. И всё происходящее казалось им сном во время просмотра очередного голливудского блокбастера на фэнтезийную тематику. Но снежный смерч, осыпавший всех собравшихся на площадке колючими и острыми снежинками, был более чем реален. А Илона, в момент превратившаяся в снежную бабу, стонала и выкрикивала проклятия на всю мощь своих лёгких, и в этих вскриках чувствовалась неподдельная истерика девушки, оказавшейся погребённой под снежной лавиной.

Её свита моментально устремилась ей на подмогу, но Стеша и тут оказалась проворнее всех. Она села на укутанную в плотный снег соперницу, освободила её лицо, и, проткнув своей тростью снежный покров в районе груди девушки, спросила с нескрываемым торжеством:

- Ну, что, помог тебе твой демон?
Илона скривилась от боли (видимо кончик трости всё-таки чувствительно впивался в её рёбра), но всё же быстро овладела собой, и злобно улыбаясь, вместо ответа плюнула светлой в лицо.

Все ахнули. Над площадкой повисла зловещая тишина.
Стеша спокойно поднялась, достала из кармана мантии платочек, аккуратно стёрла с лица плевок Илоны и, отступив на пару шагов от неё, показала всем этот платок. А потом зажала его в руке и завязала хитрыми узелками края платочка так, что получилась тряпичная кукла. Теперь она очень серьёзно и спокойно смотрела в глаза сопернице. А Илона, уже осознав свою роковую ошибку, медленно поднималась с земли, и отряхивалась от налипшего на неё со всех сторон снега.

Ярость и осознание своего проигрыша, мешали ей правильно оценить диспозицию. Ей показалось, что она успеет нанести свой самый сокрушительный удар, прежде чем светлая сможет что-то сделать с её куклой-вольтом. И она бросилась вперёд, нанося рубящий удар тростью по ногам Стеши. А та рванула изо всех сил кукольные тряпичные ножки. Но то ли потому, что платок был из прочной материи, то ли ещё по каким таинственным причинам, но вышло так, что Илона грохнулась носом в снег, почти не пострадав, зато у Стеши хрустнуло колено от удара тростью, и она тут же потеряла сознание, задохнувшись в болевом шоке.

***
Экзекуторша наблюдала весь поединок с жадным вниманием, прижавшись лбом к холодному стеклу окна своего кабинета. Глаза её горели ровным синим огоньком, точно таким же, который впервые заметил Москвич у неё вчера вечером, когда она разводила его на грязный секс.

Сам Москвич в это время стоял перед ней на коленях, и уже привычно мусолил во рту её медленно выпячивающийся кислый и горячий клитор. Она, не спеша, потрахивала его в рот этим своим органом, а сама теребила соски своих сисек, размера этак пятого, не меньше. Наслаждалась. Но дыхание её было ровно и спокойно. Видимо кончать так быстро мадам экзекуторша не планировала. Хотела поблаженствовать подольше, растянуть удовольствие.

Увидев, как рухнули на снег обе дуэлянтки, она разочарованно поморщилась – ей явно обломали кайф. Но что удивительно – отталкивать Москвича не стала. Напротив – схватила за уши, вонзив поглубже свои ногти-когти в его кожу, и прижала лицо парня к своей промежности.

- Пока не кончу, никто никакой помощи не получит, - злобно прошипела мадам.
Темп её движений явно ускорился, клитор набух и стал скользким и нервно дрожащим, к тому же возрос до неприличия, и теперь тыкался Москвичу в лицо куда попало – то в глаза, то в нос, то противно проскальзывал промеж губ, явно стараясь достать до языка.

Господи, когда же она кончит! – думал он. Уже болели коленки, спина окончательно затекла от неудобного положения, а она всё трахала и трахала его, урча и постанывая, но спасительный для всех оргазм явно оттягивала.

Ей нравился сам процесс. Вот она и сопела, насыщаясь предоргазменной истомой.
А накрыло её внезапно. Москвич даже немного испугался, когда Катя вдруг стала громко стонать, таскать его голову из стороны в сторону и всё сильнее прижимать к дрожащему и противно скользкому клитору. Кончала долго и натужно. В довершении всего обдала всю рожу парня своим липким и густым сквиртом.

- Не сметь умываться! – хрипло велела она, отпуская его. – Беги в санчасть, туда сейчас этих дуэлянток отвезли. Посмотри, что там с ними. Я их потом подлечу, прежде чем в подвал посадить. А то слишком раздухарились, девушки!

Она засмеялась сытным, блаженным смехом вкусно натрахавшейся матроны.
- Всё, пшёл вон…
В санчасть Москвич направился вокруг общего корпуса, самым длинным путём. Хотелось немного побыть одному, собраться с мыслями. Итак, ситуация накалялась теперь уже не по дням, а по часам. После дуэли, судя по всему закончившейся кровью, главная экзекуторша обязательно постарается ещё сильнее закрутить гайки, ужесточить и без того драконовский режим и посадить под замок теперь уже весь пансион. И что теперь делать? Как дождаться директрисы? И какова вообще обстановка?

А самое главное – на кого теперь можно надеяться? Кто друг, а кто враг? Они втроём остались одни против всех на этой территории, или можно ещё довериться той же Стеше, раз она так героически себя повела на вчерашней кровавой экзекуции?

Вопросы, вопросы… Как всегда голова кругом от этих вопросов. И ни одного твёрдого ответа.
Толпившиеся у санчасти барышни встретили его колючими взглядами. Оно и понятно – Катерина теперь разъезжала исключительно на его спине, и в глазах встревоженных воспитанниц он выглядел как её личный холуй. И наверняка стукач. А как это можно опровергнуть? Никак. К тому же, это сейчас опасно – среди них также наверняка есть свои стукачки. Придется терпеть плевки и оскорбления. И никому, кроме своих, не доверять ни секунды.

Но барышни на крыльце санчасти просто так пропускать его не собирались.
- А ты куда это намылилась, стелька милфовская? – спросила Людмила. – Вынюхивать пришла?
Москвич опешил от такого «приветствия». Ну, стелька – понятно, заслужил. Но почему «милфовская»? Кто такая эта милфа? Неужели, так они зовут Катю?

Он покорно опустился на колени, как положено, молитвенно сложил руки и тихо сказал:
- Прошу пропустить меня к леди Стефании. У меня важное сообщение от… - он слегка запнулся, но продолжил так же уверенно, - от экзекуторши.

И вроде ничего особенного не сказал, но своё отношение ко всем последним событиям обозначил ясно. Во всяком случае, умная поймет, а откровенных дур он вроде здесь не встречал.

- Ползи! – посмеиваясь, приказала Люда. – На четвереньках, как и положено вам ползать!
Барышни, одобрительно переглянувшись, освободили ему узкий проход между ними и некоторые из них выставили вперед ножки, обутые в кожаные зимние ботиночки. Целуй, мол, плата за проход – унизительная проскинеза. Всем целуй, ты теперь вражеский лазутчик, а таких положено гнобить и унижать.

Он и целовал, пока полз. Всем подряд целовал, даже не глядя и не запоминая, кто там как на него смотрел сверху, и кто презрительно плюнул ему на затылок. А были среди них и такие…

Элла встретила его у дверей палаты, внимательно его разглядывала пару минут, но потом отстранилась, пропуская. За дверью слышались приглушённые разговоры, и даже переливчатый смех!

А когда он вошёл, вернее вполз на коленях в палату, челюсть его с треском свалилась на пол. Стеша и Илона лежали на соседних кроватях, держась за руки и сдавленно хохоча, зажимая себе рот ладошками! Словно ближайшие подруги!

Они посмотрели в расширившиеся от изумления глаза Павла и продолжили смеяться, теперь уже над его нелепым выражением лица. Москвич тем временем перевёл дух, с колен пересел на корточки, прислонился к железной койке Илоны.

- Гестаповка с минуты на минуту будет здесь, - сказал он тихо, стараясь настроить девушек на серьёзный ход мыслей. – Она хочет вас обеих посадить в подвал. Предварительно, правда, подлечив.

Илона вздохнула, кое-как успокаиваясь от смеха.
- Ты-то чего так разволновался, как охуевший селезень? – спросила она. – У тебя вон, я смотрю, аж морда лоснится от её выделений, тебе-то что беспокоиться? Сиди себе, отлизывай ей после каждой нашей порки, и в хуй не дуй! Это не твоё дело вообще-то…

- Вообще-то моё… - как можно тише и смиреннее ответил он. – У меня там близкий сидит. В этом, вашем, как его… Бездонном колодце.
Стеша впервые посмотрела на Москвича очень внимательным и почти серьёзным взглядом.
- Близкий? – переспросила она, словно само это слово чем-то заинтересовало её. – Не волнуйся, за ним есть, кому присмотреть. И она его не тронет. Она знает, что демон его оставил, и скачет сейчас из головы в голову совсем у других персонажей.

- А я знаю, в ком он сидит наверняка! – неожиданно даже для себя самого вдруг выпалил Москвич. И тут же пожалел о сказанном. Всё-таки в палате, помимо Стеши, были еще две темные ведьмы.

- Все знают, в ком сейчас сидит демон, - равнодушно, и даже как-то презрительно, отозвалась стоявшая за его спиной, у самой двери, Элла.

- Вопрос в том, как его там локализовать! – добавила Стеша, уже вполне серьёзно. – У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счёт?

Москвич растерянно пожал плечами.
- А как его оттуда изгнать? – столь же серьёзно спросила Илона.
И он снова был вынужден качать головой и пожимать плечами, отчетливо понимая, что в этой компании он самый бестолковый и потому бесполезный субъект.

- Ты ещё что-то хотел спросить? – продолжая пристально его разглядывать, поинтересовалась Стеша.
- Да. У вас, леди Стефания. Что такое бенанданте?
Девушки переглянулись.
- Это была такая секта колдунов во сне. Довольно закрытая, хотя и временами распространённая в Средние века секта. Они почти не скрывали, что сражаются с ведьмами за урожай. Но только во сне.

- Инквизиция, которая строго протоколировала все свои допросы, пытки и заседания трибуналов, описывает много разных процессов над бенанданте, - добавила своё экспертное мнение Илона. – Их регулярно разоблачали, на них доносили, их сажали и даже пытались судить. Но это практически всегда ничем не заканчивалось. Нет ни одного достоверного приговора над бенанданте. Суды либо закрывали дело, либо выносили оправдательный приговор.

- Почему? – удивился Москвич.
- Сам-то как думаешь? – улыбнулась Элла.
- В ночь перед приговором бенанданте ложился в своей камере спать, и во сне выигрывал свой собственный суд. А наутро всё так и происходило…

- И такое возможно?
- Как видишь, твой близкий ухитрился вызвать самого настоящего демона! – подтвердила Стеша.
- А почему он не может выбраться из колодца?
- Потому что демон теперь гуляет сам по себе, и контролирует почти весь пансион! – зло ответила Илона. – И сны теперь заблокированы у всех! Или почти у всех… Во всяком случае твоего дружка Кроху он под колпаком держит плотно. А Инквизиция загнана в подполье…

- А если появятся последователи бенанданте…
- А ты попробуй! – перебила его Элла. – Думаешь, это так просто? Попробуй каждую ночь не просто спать, а осознавать себя во сне и хотя бы… летать! Просто летать, не то что сражаться с реальным демонюгой! Хорошо если у тебя хотя бы раз получится! Это должна быть такая мощная самоорганизация, такая бешеная сила воли… Этому, деточка, годами нас учат…

- Да… А потом приходит мальчик со спичками и думает, что он здесь круче всех… - грустно вздохнула Стеша.
- Извините… - буркнул Москвич, понимая, что дальше расспрашивать про такие интересные вещи, сейчас не время.
- Извиняться будешь потом, - многообещающе добавила Илона. – Не спеши, ещё язык сотрешь на этих извинениях.
Ведьмочки улыбнулись. А Москвичу стало очень грустно. Нужно было уходить, но уходить из такой тёплой и неожиданно сплочённой компании так не хотелось…

2023-03-13 в 00:30

Юрий, 63 года

Новосибирск, Россия

Вроде как разрядка наступила. Для ребят...

2023-03-13 в 12:03

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Спасибо за отклик, Юрий! Этот метод воспитания у них называется "качели". То ласково беседуют, а то секут немилосердно, как сидорову козу. А потом опять согревают под юбкой и поят шампанским из туфельки. Ведьмы - они такие :-)

Он вернулся к кабинету начальницы, долго не решался войти, наконец, набравшись окаянства, тихо поскрёбся в дверь. Дверь как бы сама собой отворилась, приглашая войти. В кабинете никого не было.

Зато был невероятный срач и следы сельджукского налёта. Катерина везде разбрасывала свои вещи, остатки еды, посуду, чашки с недопитым чаем или чем-то похожим на чай – Павел не решился даже понюхать, что там она пила… В общем, если бы в этот момент внезапно вернулась директриса, она бы его превратила в вонючего клопа за такое исполнение обязанностей её личного дневального! И раздавила бы пепельницей…

Он тут же приступил к уборке помещения, с замиранием сердца невольно разглядывая трусики, колготы, подштанники, носочки и прочее запретное дамское бельё, еще хранившее тепло и ароматы главной гестаповки пансиона, как он мысленно теперь её называл. Всюду были отпечатки её пальцев – на полированных поверхностях письменного стола, на зеркалах трюмо, на мельхиоровых ножах и старинной серебряной посуде. На полу – отчетливо просматривались на свет от окна следы жирных босых ног.

«Когда она вернётся – разуй её и пососи пальчики её ног» - отчетливо прозвучал в его голове чей-то незнакомый, и вкрадчивый голос. Москвич аж вздрогнул от неожиданности, услышав такое. Само по себе предложение было безумным и мерзким – самому, добровольно, без приказа лизать ноги этой конченной садистке, которая сейчас, наверняка, кого-нибудь мучает, может даже его друзей или пытающихся противостоять ей ведмочек, вроде Стеши и Эллы… Брр – его передёрнуло от отвращения.

Но всего хреновее было то обстоятельство, что голос был… женским!
«А ты попробуй…» - настоятельно рекомендовал голос. – «Может тебе самому понравится. А может это будет полезно для кого-то ещё…».

Он закончил с уборкой как раз к её возвращению. Она ворвалась внезапно, подкравшись по-ведьмовски бесшумно, как и все здесь. Оглядела внимательно кабинет, уборкой осталась довольна.

- Молодец, - сказала она и небрежно протянула ему ногу, чтобы он разул её. Сама при этом уселась у трюмо, разглядывая своё лицо и разглаживая морщинки вокруг глаз.

Москвич привычно расстегнул её высокие шнурованные ботинки, стащил их вместе с шерстяными короткими подследниками, которые остались внутри. Босые ступни Катерины оказались в его руках. Он вспомнил вкрадчивый голос, вздумавший давать ему идиотские советы и… Неожиданно для себя взял в рот большой палец её правой ноги. Сама Катерина никак не отреагировала на его спонтанный порыв, зато палец зашевелился у него во рту, явно обрадовавшись такому гостеприимству.

Дальше всё получилось само собой. Он приподнял её ступни к своему лицу и ласково и нежно стал вылизывать их, не обращая внимания на солёный привкус. «А ещё ты неплохая педикюрша, между прочим» - поощрительно подсказал ему голос. – А эти ножки давно никто кремом не смазывал…».

-Ууу… - одобрительно промурлыкала экзекуторша, обратив, наконец, внимание на его подхалимские штучки. – Это ты во мне начальницу признал, или в чем-то провинился?

«Попросись к ней в рабство» - коротко шепнул голос.
- Мечтаю быть вашим рабом, - томно произнёс Москвич.
«А теперь осторожно, очень-очень осторожно, но настойчиво, покусай слегка её пальчики зубами» - подсказала тайная доброжелательница.

- Ооо! – блаженно прищуриваясь, - отозвалась Катя. – Да ты, я смотрю, фетишист! Продолжай в том же духе, и, может быть, я рассмотрю твою просьбу… О-оо! Вау! Когда закончишь, дуй в столовую, пора обед готовить для барышень. А то они сегодня хороший аппетит нагуляли… О-хо-хох! Смотри не откуси мне мизинчик!.. И вечером будь готов – пойдёшь сегодня ночью со мной. Кроху твоего проведаем.

«Ну как?» - торжественно спросил голос, когда Москвич на всех парах бежал к столовой. – «Скажешь, я неправильно тебе подсказывала?».

***
- Святошу посадили! – огорошил его Стремяга, когда Москвич, на ходу переодевшись, присоединился к пацанам, уже разносившим супницы, салаты и прочие закуски.

- Как посадили? – опешил Москвич. – Я же её видел час назад в санчасти!
- А вот так. В подвал. Сама Катерина Адольфовна пришла и забрала её. Самолично! Говорят, еще и печать какую-то колдовскую на люк поставила, чтобы девчонки не смогли к ней пробраться. Они вроде как умеют что-то такое делать. Похожее на нашу «дорогу». Говорят, даже конфеты могут спускать на паутинках. Через щели в полу…

- Почему именно её? – задумчиво спросил Павел.
- Потому что Стеша пока в санчасти. У неё и правда травмировано колено. А у Святоши только нос расквашен, - с явным удовлетворением в голосе констатировал Славик. – Мне, если честно, Святошу ни хрена не жаль. Пусть поморозит своего туза на бетонном столбике. Полезно ей будет немного усмирить свою гордыню.

- Злой ты, - отозвался Москвич. – А вообще, парни, я в принципе не понимаю, что происходит. Где директриса, где Дарвуля? Куда они подевались? Кто правит дурдомом?

- Говорят, что ловят Акулину. Будто бы это её проделки – выпустить демона, используя для этого Кроху, - флегматично пожал плечами Стремяга.

- Нахера?
Костя покачал головой.
- И в ком теперь демон?
- Во мне! – гордо улыбнулся Славик. – Как говорил Кроха – это всё я! Я пишу послания по ночам, я взбеленил Адольфовну, я устраиваю дуэли и вообще весь режим по пизде пустил тоже я!

Парни беззвучно, чтобы не привлекать внимания, посмеялись.
- Ты шибко крут, Славик, - сказал Москвич. – А ты знаешь, как готовить терьяк?
Стремяга вопросительно поднял брови.
- Это то, о чем я думаю?
Павел кивнул.
- Сегодня ночью идём с этой, как ты её называешь? – С Адольфовной Кроху навещать.
- Да ладно! – у Славика тоже загорелись глаза. – Тогда я кипячу большой кружак!
Москвич утвердительно поднял указательный палец вверх.
- А я соберу весь чай по всем шкафчикам…
…Великий средневековый целитель Ибн Сина, он же Авиценна, считал терьяк универсальным противоядием. Так ли это – история имеет на то разные мнения. Но вот советские, а за ними и российские зэки давно научились выпаривать чифир до состояния густой субстанции, чем-то напоминающей гудрон, липкой и горькой на вкус. Если эту гадость закинуть в пустой желудок и запить кипятком, то эффект получится примерно такой же, как от кружки полноценного воровского зелья, употребленного в одно лицо. Ломовой эффект. Приход чифириста гарантирован!

Вот это и называется терьяк. Авиценна, он же Ибн Сина оставил свой рецепт советским зэкам, и они согреваются и обеззараживаются им уже без малого сто лет. Вот такую гадость добрые друзья Крохи и приготовили для него во время обеда, пока добропорядочные барышни лакомились черепашьим супом и варёным в молоке его матери козлёнком. Последнее блюдо приказала подать к обеду лично экзекуторша Катерина. А почему ей пришла в голову такая блажь – она и сама вряд ли смогла бы объяснить.

…Обещанный второй урок демонологии, разумеется, отменили. Да и кто бы его смог качественно провести? Разве что преподавательница темных искусств Доротея Шентес, но она теперь редко появлялась на людях, а когда появлялась, то ходила мрачная и всё общение с воспитанницами сводила лишь к обязательным плановым занятиям, и поддержанию минимального порядка в общежитиях. Всем теперь заправляла исключительно экзекуторша Екатерина Бэнечко, и вся её энергия была направлена исключительно на бесконечное выдумывание всё новых и новых драконовских мер по ужесточению внутреннего распорядка пансиона.

После ужина она официально объявила, что теперь барышням запрещается просто так ходить по помещениям главного корпуса, а все передвижения теперь будут только строем, и лишь в классы, в столовую, и на прогулку. Громко разговаривать, устраивать дуэли, несанкционированные игры и колдовские ритуалы также запрещалось.

Объявление было встречено гробовым молчанием. Запретить ведьмам колдовать? Так себе воспитательная мера. Но Катерину, в её неуёмном желании прищучить до приезда начальства неуловимого демона, было уже не остановить…

…Теперь она повадилась трахать Москвича по три раза в день. Обычного ночного секса ей было явно недостаточно. Вечером, после отбоя, перед тем как потащить его в Старый флигель, кормить узника Кроху, она долго валялась с ним на директорском диване вся мокрая, горячая, скользкая, похотливая. Давила его, плющила, душила своими пудовыми грудями, кусала даже за язык, трахала в задницу своим горячим, как морковка в супе, и таким же острым клитором, и всё равно осталась крайне недовольной его эрекцией.

- Ничего, отсосёшь у меня там, у Бездонного колодца, - шумно дыша, сказала она, слезая с него, так и не сумев кончить. – Может, вместе попробуем демона вызвать и там поймать!

И захохотала как-то совсем уж невпопад. Синий огонёк в её глазах мерцал теперь, практически не скрываясь.
Зато вытащив несчастного узника из подвала, и заставив его стоять голым, с поднятыми вверх руками, Катя отвела душу по полной! Хлестала бедолагу ремнем минут десять без перерыва, пока парень не упал в обморок, и тут же поставила Москвича на колени перед собой, впихнув ему в рот свой гадкий скользкий клитор, и заставив его сосать с причмокиванием. Обязательно чтоб с причмокиванием! Такая у неё фантазия родилась в темной мрачном подвале, у Бездонного колодца.

Кроха плакал, но упорно молчал. Москвич, понимая насколько невыносимы для него эти извращения полоумной ведьмы, старался, как мог. И только кончив, долго барахтаясь в волнах своего садистического оргазма, экзекуторша, наконец, смилостивилась, и покормила исхудавшего, и еле держащегося на ногах, страдальца. Крохе достался сегодня и обед, и ужин в одной миске. Пюре с двумя кусками вареного козлёнка и овощной салат с половинкой яблока.

Противная толстая садистка кормила Кроху исключительно как собачку – поставив миску на пол, у своих ног.
Помогая ему спускаться обратно в колодец по веревочной лестнице, Москвич незаметно сунул в ладонь друга крупный комок терьяка, размером с небольшой грецкий орех. Он рассчитал всё верно: разомлевшая и блаженствующая Катя поленилась бы сейчас считывать эмоции парней, она упивалась собственным кайфом, и ни на кого более особого внимания не обращала.

А Кроха одним лишь взглядом сумел выразить горячую благодарность. Ещё бы! С такого кусища можно было пару раз сказочно чифирнуть, а то и растянуть на завтра!

«Не слышу благодарности!» - тоном оскорбленной благодетели съязвил внутренний голос, когда они уже вышли их Старого флигеля, и Катерина тяжело взбиралась на спину Москвича, намереваясь ехать обратно в свою резиденцию. Посещение другой узницы – Святоши, она решила отложить до утра.

«Ну, спасибо» - мысленно ответил Павел, будучи совсем не в восторге оттого, что на полном серьёзе стал беседовать с какой-то непонятной сущностью, которая к тому же совершенно не управлялась им самим, хотя и сидела у него в голове.

Биполярочка, подумал он. Всегда считал, что это выдуманная болезнь, а вот поди ж ты! И самое главное – что паршивка всегда чётко подсказывает нужный ход!

«Сама ты паршивка!» - обиделся внутренний голос. – Перед сном полижешь ей пятки – она обожает засыпать как барыня-помещица!». И голос куда-то ушёл, хлопнув дверью. Да, Павел мог бы поклясться перед психиатром, что отчётливо слышал у себя в голове звук захлопывающейся двери!

Вот и всё, подумал он, устраиваясь как обычно на коврике, у начальственного дивана и готовясь ко сну. Здравствуй белая холщёвая рубаха с длинными, завязывающимися за спиной рукавами. Когда я буду рассказывать всем в палате, что Новый год встречал с симпатичными ведьмочками, устраивавшими дикие скачки, на которых я выступал в роли Серого в яблоках, галоперидол и вечная койка мне будут обеспечены.

Немного поворочавшись, и поскрипев диваном, Катя свесила над его головой свои жирные потные ступни.
- Полиночка, полижи мамочке ножки! А то что-то бессонница одолела!
Она впервые назвала его женским именем, и тон её был настолько благожелательным, что Москвич подумал грешным делом поискать во сне ту самую дверь…

***
На следующий день завтрак прошёл в мрачной, напряжённой обстановке. Но относительно спокойно. А вот в обед начались небывалые события. Перед самым обедом, когда барышни уже рассаживались за столы, Катерина, как её теперь за глаза называли практически все – Адольфовна, привела прямо из подвала Илону. Объявила, что амнистирует её по состоянию здоровья. И тут же приказала готовиться в карцер другой участнице дуэли – Стеше. В виде «особой милости» разрешила той хорошенько пообедать, так как кормят в подвале только раз в сутки. При этом был объявлен и приговор – трое суток карцера. Практически максимальный срок для барышни.

Вся светлая Стешина свита, после короткого совещания, объявила голодовку – полный отказ от приёма пищи в течение тех же трёх суток.

- Основание? – грозно спросила Катерина.
- Вы отпустили тёмную спустя сутки после ареста. А нашу светлую сажаете на трое суток. Это несправедливо! – необычайно волнуясь, ответила за всех ближайшая подруга Стеши – Мара.

Сама Стеша в дебатах никак не участвовала, ничего не сказала, лишь обняла и поцеловала всех своих подруг из свиты, после чего, убрав руки за спину, и скромно потупив взор, встала перед экзекуторшей, готовая следовать в подвал. Это было настолько эффектно и торжественно-печально, что притихли все – даже тёмная половина ведьм. Они отдали её дань уважения, молча поднявшись из-за столов и выйдя на веранду.

Такого поворота событий Катерина явно не ожидала.
- Может быть, добавим перчику? – холодно поинтересовался Стремяга, наблюдавший за всем этим из кухни, закатывая рукав блузки и ища на руке еще не перерезанные вены.

- Ну как вариант! – поддержал его Славик, осматривая кухонные ножи и недовольно морщась. – Тут и вскрыться-то со вкусом нечем!
«Останови их» - шепнул Москвичу тихий недовольный голосок. «Как?» - мысленно поинтересовался он. Стремяге вскрыться – как нормальному человеку высморкаться – не особенно приятно, но терпимо.

«А кто будет Стешу греть на киче?» - подсказал тот же голос.
- Как вариант, - ответил он голосу, но вслух и как будто пацанам. – А кто будет Стеше дорожку в подвал налаживать? Я один?
Парни грустно вздохнули, но ножи отложили.
- Она ведь за общее дело сейчас страдать будет!
- Это святое, - согласился Костя. - А ты сможешь ей дорожку туда проложить? Это ведь не простая кича, а колдовская. – Я бы пошёл, без базара, но тут, похоже, билет в один конец будет…

Москвич тяжело вздохнул, прислушиваясь к внутреннему голосу. Голос молчал с полминуты, потом лукаво поинтересовался: а прикинь, как ты будешь круто стоять в этом вопросе, если СМОЖЕШЬ протянуть туда дорожку?

- Я попробую, - тихо сказал он. – С Крохой же получилось!

2023-03-14 в 01:37

Павел, 60 лет

Москва, Россия

- И даже два раза! – улыбнувшись, поддержал его Славик.
- Пацаны, я в деле, – развёл руками Стремяга. – У меня и паучок там знакомый есть. Только что мы ей передавать будем? Она же не курит, и не чифирит!

- Конфеты! А что ещё нужно уважаемой ведьме на киче? Только конфеты и тёплую одёжку. Думаю, Кроха пожертвует ей обратно её блейзер.

- Кроха уже занюхал до дыр в области подмышек этот блейзер и обдрочил его! – засмеялся Стремяга. – Попробуй у него отними это платье! Загрызёт!

Шутки шутками, но Катерина тем временем объявила, что раз добросовестные барышни встали на путь бойкотирования мероприятий администрации пансиона по искоренению последствий демонического саботажа, она вынуждена запретить им общаться между собой, и покидать жилые помещения даже в дневное время суток. Разрешалось лишь посещать уроки. Предусматривалась также две прогулки по одному часу – утром, после завтрака, и вечером – после ужина. Пансион фактически превращался в колонию общего режима.

На темных это также распространялось. Что вызвало среди них дополнительный ропот.
Тёмные обедать остались. Светлые барышни сидели за столами молча, и со скучающим видом рассматривали лепнину на потолке. К еде никто из них не притронулся.

Катерина демонстративно увела Стешу.
- Вы же понимаете, пацаны, что мы на грани переворота? – грустно поинтересовался Москвич, когда ребята, перемыв всю посуду, и протерев столы, уселись за печкой, передохнуть.

- Я тоже думал об этом… - согласился с ним Стремяга. – Похоже, Адольфовна готовится скушать Азу и объявить себя директрисой. Вообще очень похоже, что это она всю эту мутку и запустила, с самого начала. Тут никакой Кроха, и даже Акулина ни при чём. Это она единолично всё спланировала. В крайнем случае, нашего балбеса втёмную использовала. Мне, во всяком случае, так это видится.

- Мне теперь тоже… - грустно вздохнул Славик. – Только мы задним умом богаты.
- Мы чего-нибудь можем сделать в этой ситуации? – безо всякой надежды спросил Павел.
- Да кто мы такие… - пожал плечами Костя. – Мы ж даже не ведьмы. Никаких колдовских способностей не имеем, нихера вообще в этом деле не смыслим. Мы тут подопытные кролики. Ты заметил, они даже между собой нас так и называют – кролики! Стеша так про нас сказала, во время праздника кровавого снега. Помнишь?

Москвич угрюмо кивнул.
- Так может поговорить с кем-нибудь из наиболее вменяемых ведьм?
- С кем именно? И о чем?
- С той же Стешей… Я не знаю, но нельзя же просто так сидеть и ждать, когда Адольфовна захватит власть окончательно?
- Это будет пипец полный… - подтвердил всеобщее мнение Славик.
- Я всё же попробую поговорить…
- Попробуй. Но особо не активничай. Хотя тебе вообще-то везёт, как утопленнику. Вторая подряд директриса тебя в личные пажи берёт. Это даже как-то подозрительно! – невесело усмехнулся Стремяга. – Надо бы разобраться, чем это ты их так привлекаешь?

- Пятки им лижу по ночам, - хмуро отшутился Павел, следуя принципу: хочешь спрятать – положи на самом виду. – Хочешь, тебя порекомендую, как большого специалиста в этом деле?

- Не-а, у меня язык шершавый.
Павел вспомним Стешу и усмехнулся:
- У меня тоже. Стеша как раз оценила…
Славик с Костей одновременно покачали головами и улыбнулись.
- Да ты чего, пацан, на себя наговариваешь! – процитировал старый тюремный анекдот Славик, про голодную зону и получившего посылку зэка, у которого все отнимают сало и курево, а он всем кричит, что он пидор.

- Это еще надо доказать! – подхватил анекдот Костя. – А если серьёзно, то вот… - И он передал Москвичу десяток шоколадных конфет, завёрнутых в носовой платок. – Это пока всё, что удалось собрать для Стеши…

- Босяцкий грев! – взвесил на ладони сверточек Павел. – От души, парни! Вообще надо начинать собирать тут общак.
- Ага, установим связь с волей… - мечтательно продолжил Славик.
- Начнём подкупать администрацию… Кроха будет смотрящим за кичей, как наиболее авторитетный сиделец под всякими крышами.
- Ты прикинь, Костя, - развил мысль Москвич. – На следующей ходке тебя коронуют, ты станешь вором, и всем будешь кричать: да я на Маркистане чёрный ход налаживал, а чего добились вы, фуцманы?

Все трое невольно засмеялись. И тут же загрустили…

***
- Как? – возвращаясь в начальственный флигель, задавал себе один и тот же вопрос Павел. – Как я смогу попасть в подвал? Ну, допустим, я проберусь никем не замеченный в старую кухню. Я помню, где это – за дровяными складами, как раз напротив наших окон. Там никакой охраны нет, только навесной замок на люке. Допустим, даже, я сделаю отмычку, это не сложно. Кое-как открою этот замок… А дальше что? Наверняка там какие-нибудь ведьмовские хитрости предусмотрены. Чтобы даже знающие волшебницы не смогли просто так туда проникнуть. Оттого и простенький замок, и никакой охраны. Кажущаяся лёгкость – приходи, мил человек, передавай что хочешь, можешь даже вызволить оттуда сидельца… Ан нет! Хрен там ночевал! Как придёшь, так там и останешься. Так что КАК я смогу это сделать?

Он намеренно вызывал в себе тот таинственный внутренний голос, но голос пока молчал. То ли сам не знал ответа, то ли ушёл куда-то погулять…

И лишь перед самой дверью начальственного флигеля, голос неожиданно шепнул: сунь конфеты поглубже в снег! И вовремя. Едва он вошёл в кабинет-опочивальню Кати, как та тут же схватила его за руки, и слегка распяла, прижав к стене. Крепко так прижала, всем своим пышущим застоявшейся за весь день похотью, телом. С хищной улыбкой всматриваясь в его лицо, обдавая его своим жарким дыханием, упёрлась коленом ему в пах, проверяя то ли эрекцию, то ли не спрятал ли он чего у себя под юбкой.

- Грязная шлюха! – сказала она и плюнула ему прямо в рот, который он неосторожно приоткрыл, чтобы поздороваться с временной хозяйкой. Беззлобно так сказала, даже скорее, наоборот – в качестве прелюдии к интимной игре.

- Да, алмазная донна, - моментально подхватил эту игру Москвич. Сглатывая её плевок. – Я грязная и гулящая шлюха…
- И где ты шлялась?
- На кухне. Подъедала со своими подружками остатки ужина! – выпалил он неожиданно даже для самого себя, откуда-то точно зная, ЧТО сейчас нужно говорить. – Вылизывала тарелки за барышнями…

- Фу, какая же ты мерзкая! И ты знаешь, что я за это с тобой сделаю? – радостно спросила Катя, как будто только этого признания она и ожидала от него.

- Знаю, сиятельная госпожа! Вы меня жестоко и безо всякой жалости выпорете ремнем. Вы будете меня пороть до тех пор, пока я не разревусь как маленькая девочка и не стану орать, как поросёнок, которого режут…

- Ты хочешь, чтобы услышали соседи?
- Да…
- Но здесь нет никаких соседей! И твои вопли никто никогда не услышит…
Исчерпав этот высокосодержательный диалог, Катерина повалила Москвича на диван, выхватила откуда-то ремень и стала полосовать его одновременно заставляя раздеваться догола. Это сейчас была её горячая фантазия – бить ремнём шлюху, пока она орёт и срывает с себя одежду! Бить куда попало – по рукам, по спине, по ногам, и особенно – по заднице! По голой изнеженной заднице, и с радостью смотреть, как после каждого удара ремня на ней вспыхивают широкие ярко-красные полосы! И чтобы шлюха обязательно извивалась как змея, ползала, орала и захлёбывалась в слезах!

Жаль, что у шлюхи не было волос! Вот, кстати, да – надо обязательно заставить её отрастить себе длинные волосы, чтобы таскать и таскать её по всему помещению, наматывая её космы на кулак и вырывая их с корнями…

Ухх! У Катерины аж дух захватило от этой новой фантазии. Обязательно надо заставить отращивать волосы…
Но больше фантазировать сейчас она уже не могла. Внутри всё закипело и она потащила измызганную в собственных слезах и нервно икающую от истерической боли шлюшку в кровать…

Трахала долго. Не спеша, во всех мыслимых и немыслимых позах. И по-мужски, и по-женски – наездницей. А потом ещё раз возбудившись, заставила долго мусолить во рту её чудовищно распухший клитор.

И лишь насытившись этим молоденьким крепким телом, отвалилась как распухшая, насосавшаяся пиявка. Спихнула его на пол, поставив ноги ему на голову и плечи, словно он был её личным прикроватным ковриком. Впрочем, так оно было.

«Ухайдакай её точно также с утра, и ей будет лень тащится к подвалу, кормить Стешу» - неожиданно прошелестел у него где-то в среднем ухе гнусаво-сонный голосок. Она тебе даже ключи отдаст! Сможешь?

А куда я денусь? – спросил он сам себя и голосок тихо и противно засмеялся…
…Утром всё получилось и так, и не совсем так, как предсказывал голос. Катерина, спросонья сходив в туалет, возвращаясь на свой (теперь уже почти СВОЙ!) диван, залюбовавшись на беззаботно раскинувшееся на полу тело восемнадцатилетнего пацана. И зачем-то захотела разбудить его, сев ему на лицо. И села. И разбудила. И была немало удивлена тем, как среагировал на такую побудку Москвич. Вернее его младший брат, моментально вставший колом!

- Ого! – хриплым спросонья голосом восхитилась она. – Это ты так рад меня видеть, или тебе нравится пресмыкаться под женской попой?

«Просись в рабство, придурок!» - услышал Павел дельный совет, и тут же горячо и страстно стал лобзать горячую и мокрую промежность своей повелительницы перемежая оральные ласки униженными мольбами об ошейнике. Его солдат при этом делал свою утреннюю гимнастику, то приподнимаясь над животом, то слегка пригибаясь.

Катерина на его слова как будто не обратила никакого внимания, а вот к эротическому удушению явно решила его сегодня приобщить. Она пересела на его на всё готового гимнаста, схватила Павла за шею и устроила повторение вчерашней бешеной скачки. Только теперь постепенно, но неумолимо сжимая его горло своей горячей, пухлой рукой.

Когда он понял, что дело плохо, было уже поздно.
Это явно было упражнение на выживание. Она садилась на его меньшого брата своей мокрой и широко гостеприимной шахной как будто хотела его расплющить, а привставала, сжимая его мышцами влагалища, словно пыталась оторвать или хотя бы вытянуть до полуметрового размера! Павел морщился, потел, хрипел, сопел, пока её пальцы лишали его не только кислорода, но и, судя по разноцветным кругам перед глазами, пережимали еще и сонную артерию. Видимо в какой-то момент он отключился, потому что внезапно смертельная клешня превратилась для него в мокрую и скользкую ладошку, отвешивающую ему несколько отрезвляющих пощечин.

- Но-но! Лошадка! Тебя ещё никто не отпускал! – ощеряясь, подбадривала его Катерина ласковыми (но довольно чувствительными) оплеухами.

Он радостно вздохнул несколько раз, и вовремя! Потная ладонь тут же накрыла его рот и нос, зажав их умелой хваткой и снова заставив Москвича страдать от мучительного удушья.

Сколько раз она подвела его под обморок от кислородного голодая, Павел, конечно же, не считал. Он мысленно молился лишь об одном, чтобы она поскорее насытилась, удовлетворилась, как вчера, и дала ему хотя бы сходить в туалет и умыться. Её бурные утренние скачки покрыли его лицо таким обильным и ароматным… даже не дождём, а скорее туманом её физиологических испарений, что отчаянно хотелось свежего воздуха и студёной воды.

Но больше всего Павла поразило то обстоятельство, что член его реагировал на весь этот дамский беспредел как образцовый гвардеец! Он стоял, словно на параде, и вот-вот готов был отдать честь новой императрице!

Почувствовав это, Катерина в последний раз зажала его дыхательные пути, и когда сознание Москвича в очередной раз сказало ему ну нафиг, я отключаюсь, он ощутил эту горячую и долгую струю, выплеснутую в ненасытное лоно ведьмы.

Дальше было самое противное. Навалившись на него всем своим весом, Катя заставила парня долго вылизывать ей скрипящие от пота груди, подмышки, живот, складки на боках… А сама при этом глубоко и удовлетворённо вздыхала, вытянувшись на его теле как на матрасе.

Это у них тут фирменная фишка такая что ли? – подумал он, даже не ощущая соленого вкуса её пышных прелестей. – Вот так вот ложиться на человека, словно на подстилку?

«Да, вы для них подстилки, не более того, - явно зевая, отозвался голос. – Подстилки, стельки, прокладки… Но ты был сегодня зе бест, так что готовься к вечернему продолжению…».

Да не дай Мерлин таких продолжений! – мысленно взмолился Павел.
А вот Катерина в результате такого насыщенного утреннего секса, получила весьма ощутимый заряд энергии. Она деловито засобиралась куда-то, велев Москвичу самому сбегать на кухню, забрать завтрак для Стеши, и отнести его в подвал.

- Слушаюсь, пани! – склонился он в карикатурном поклоне. – Но как я открою замок? Там, говорят, стоят такие мощные ваши заклятья, которые убивают лошадь, а такого хомячка, как я, вообще разрывают в клочья!

Она улыбнулась, бросая ему ключик.
«Как видишь, всё просто – сказал голосок. - Ленивые ведьмы, чтобы не заморачиваться, кладут защитный став на замок, а снимают его с помощью ключа. Надо было просто украсть ключик…».

А ты заставила меня пройти через всё ЭТО? – подумал Москвич, тайком от Кати вытирая лицо её же полотенцем.
«Запомни первое и незыблемое правило: в магии за всё надо платить. А ты сейчас провернул настоящую магическую операцию – оморочил женщину, воспользовавшись её необузданными сексуально-патологическими страстями».

- И да, не забудь поменять моё постельное бельё, а это отнести в стирку! – приказала экзекуторша, уже на выходе.
Москвич, собирая в узелок её простыни и наволочки, обратил внимание на необычную фактуру белья. Присмотрелся и обнаружил, что это была овечья шерсть, тонкой выделки. Не раздумывая, сунул одну из простыней в сумку, в которой собирался нести завтрак страдалице Стеше. Туда же сунул и с вечера спрятанные в снегу конфеты…

Ключ действительно идеально открыл замок, и ничего с Москвичом не случилось. Он осторожно поднял тяжёлую крышку люка и увидел через решетку Стешу. Она сидела на каменном столбе, в единственно возможной тут позе – обняв руками колени, и уткнувшись в них лицом. Её спина каждые две-три секунды вздрагивала то ли от холода, то ли от спазмов, вызванных столь неудобным положением тела. Подняв голову, она слегка удивилась, явно не ожидая его прихода. Принюхавшись к свежей струе воздуха, проникшей в затхлый смрад подвала, она всё поняла, явно уловив исходящие от парня ароматы утренних развлечений. Высокомерно скривила губы.

- Не спешите с выводами, Светлейшая, - потупив взор и опускаясь на колени перед люком, скромно ответствовал Москвич, на невысказанное ею презрение. – Не всё так однозначно, как принято сейчас говорить. Это вам…

И он торопливо сунул сквозь прутья решетки свёрток с тонко нарезанным батоном бородинского хлеба и толсто нарезанными кусками буженины. Отдельно передал конфеты. И, ещё раз воровато поглядев в заснеженные окна, сунул вниз свёрнутую в тугой жгут овечью простыню.

- А вот это сказочный подарок! – не скрывая своего неожиданного восхищения, сказала Стеша, разворачивая простынку. – Ты даже не представляешь, милая, как ты мне сейчас помогла!

«А ведь она тебя ставила на горох и порола практически до потери пульса!» - вовремя встрял голосок. – Ты мог бы сейчас ей отомстить, плюнув, например ей на голову, как тебе такое? И ведь тебе за это НИЧЕГО не будет!».

На миг он задумался, представил себе, как приятно было бы унизить ведьму, но увидев, как она поспешно кутается в сложенную пополам простынку, устыдился своих подленьких мыслей. «Мы не такие» - ответил он. Но, кажется, его никто не услышал. Голосок умел как-то вовремя исчезать, но не всегда вовремя появляться…

2023-03-14 в 23:52

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
В столовой в то утро, во время завтрака стояла полная тишина. Не звучал радостный девичий смех, не слышалось никаких шуточек и обычных любезностей с подковырками, которыми принято было обмениваться между светлыми ведьмами и тёмными их сёстрами. Запрет на разговоры соблюдался демонстративно.

Светлые вообще сначала отказались идти в столовую, заявив, что они не голодны. Но взбешённая Катерина настояла на том, что сам по себе завтрак, это режимное мероприятие, и пропуск его без уважительной причины, является грубым нарушением, за которое уже полагается наказание.

- Можете не есть, раз не голодные, но за стол сесть обязаны! – заявила она.
Барышни демонстративно расселись за своими столами, но никто ни к чему не притронулся. А завтрак как назло был приготовлен воистину королевский! Подавали омлет с начинкой из сладкого перца, сыра и томлёной говядины, а также круассаны и виноград. Кофе был двух видов – глясе и по-арабски. Парни, разнося всё это великолепие на подносах, вдыхали гастрономические ароматы и делали постные лица, но также не соблазнились. Заметив это, Катерина зашла на кухню и когда официантки, как и положено, опустились перед ней на колени, холодно сказала:

- Тоже вздумали бунтовать? Пользуетесь тем, что посадить вас пока некуда? По двести палок каждому, и да – с этой недели возобновляются воскресные экзекуции! – с особо радостными выражением лица, объявила она. Так что готовьте ваши задницы! А мне с вами возиться некогда, ваши хозяйки вас быстро вразумят!

После чего ушла, позвав на кухню Эллу и Святошу, разобраться с бунтовщиками.
- Вы охренели, шаболды? – мрачно прохаживаясь перед тремя склонёнными спинами и стриженными затылками, и кушая виноград, говорила Элла. – Вы-то кто такие, чтобы здесь кого-то поддерживать или за кого-то заступаться?

- Вам сказали: это не ваша война! – истерично поддержала подругу Илона. – Если хотите кому-то помочь, - она кивнула в сторону банкетного зала, за окнами которого в самой дальней перспективе угадывались очертания дровяных складов и старой кухни с подвалом, - то сидите тише травы и ниже воды!

- Наоборот! – засмеялась Элла.
- Что?
- Наоборот. Тише воды и ниже травы!
- Я всегда их путала, - тоже улыбнувшись, махнула рукой Святоша. – А сейчас встали в планку, будем вас дрессировать!
Москвич никогда раньше не стоял в планке, это упражнение он знал, но как-то оно прошло мимо него. А тут вот пришлось…
Первые две минуты он стоял спокойно и относительно уверенно. Потом мышцы живота стали дрожать, а плечи налились свинцовой усталостью. Чуть лучше выглядел Стремяга, он твёрдо рассчитывал продержаться и третью минуту. Славик уже корчил рожи от напряжения и лицо его густо покраснело. И тут зараза Святоша, взяв за руку Эллу для равновесия, вскочила ему на спину и прошлась по всем троим, благо они стояли рядом, бок обок.

Славик рухнул сразу же под её, в общем-то, небольшим весом. Костя выдержал дополнительную нагрузку, но громко засопел. На спине Москвича Святоша развернулась, но обратно не пошла, а решила поглумиться над ним, слегка попрыгав. Это уже было сверх его сил, и Павел тоже просел под ней, осторожно опускаясь животом на кафель.

- По сколько назначим? – улыбаясь, спросила Илона.
- По пятьдесят для начала! – ответила Элла, вытаскивая из петелек своей юбки тонкий дамский ремень. – Тебе и тебе.
Она указала на Москвича и Славика, как не выдержавших испытание. Стремяга, чтобы дать себе небольшую передышку, встал на четвереньки.

- Да, - тут же устраиваясь у него на спине, сказала Илона. – Ты будешь нашим стульчиком, поскольку ремень у нас один.
Москвич схитрил, первым оголив зад перед Эллой, чтобы дать себе потом время отдохнуть перед повторным упражнением, пока будут пороть Славика. Но таким образом принял на себя самую первую порцию горячих, с пылу с жару, так сказать…

Тонкий дамский ремень был для него непривычен. Первый десяток ударов обжигал и саднил кожу, но он снова дал себе обещание выдержать порку без воплей и слёз. Элла, уже входя во вкус, отлично поняла его гордое намерение, и тут же стала пороть без перерывов, в быстром, истеричном темпе, чтобы вызвать у организма панику от нарастающей боли. После двадцати ударов Павел сбился со счёта, и тут коварная садистка перехватила ремень и продолжила сечь уже пряжкой!

Это он выдержать не смог и застонал, а под конец уже зарычал, успокаивая себя тем, что рык – это проявление его зверской натуры, а не плач младенца.

Восхищенная Илона захлопала в ладошки и взяла ремень у Эллы, ласково поманив к себе пальчиком Славика. Она избрала другую тактику – секла сразу пряжкой, но каждый удар наносила отдельно, не спеша, «протягивая» ремень на себя, как будто желая располосовать кожу и оставить на ней побольше отметин. Славик морщился, жмурился, вертел головой, но орать стал уже после десятого удара, а где-то на середине экзекуции стал и позорно просить пощады.

- Больно? – спросила его Илона, присев перед ним. – Пожалеть тебя?
Славик затравленно кивнул, не веря в её милостивые намерения.
- А вот хрен тебе, девочка! – мило улыбаясь, плюнула ему в лицо Святоша. – Помнишь, как радовалась, сучка, что ушла от меня к Акулине? А? Что ты кричала? Ты кричала «швабода! Швабода попугаям!», помнишь? И вот тебе моя сладкая месть!

Илона встала и, морща носик от восторга, продолжила экзекуцию. Москвич старался не глядеть на всё это, выравнивая дыхание и украдкой потирая мышцы рук и живота. Он понимал, что предстоит второй раунд, и теперь дамочки сразу постараются походить по их спинам, чтобы поскорее назначить новое наказание «провинившимся». А сколько будет таких раундов, он теперь знал точно – пока садисткам самим не надоест мучить своих жертв.

Второй раз он продержался ровно минуту – засёк время по большим часам, висевшим на стене кухни. И даже с весом Эллы на спине – она сразу встала на него и, посмеиваясь, всё время переминалась с носка на пятку, вонзая невысокие каблучки своих ботильонов ему в поясницу. От напряжения у Павла в голове быстро застучали молоточки, и он, вскрикнув для порядка от очередного укола каблуком в позвоночник, «сошёл с дистанции», запросив пощады. Да, теперь он решил больше не кочевряжиться, и не строить из себя героя. Сейчас он раб и обязан пресмыкаться перед каждым дамским сапогом, чтобы элементарно выжить, а дальше видно будет. В конце концов, времена наступают действительно мрачные…

Стремяга тоже продержался минуту, но сошедшая с Павла Элла тут же вскочила ему на спину, где уже стояла Илона, и Костя рухнул под ними со сдавленным воплем отчаяния и боли. Ему сразу назначили сто и пороли по очереди – по двадцать ударов каждая, без перерывов, чтобы он не успел отдохнуть.

Всласть наигравшись, девицы поставили перед троицей измученных парней-служанок два подноса со столов светлых ведьм с нетронутой едой.

- И чтобы всё сожрали, курочки! – заботливо подвигая ножкой тарелки с омлетом к Славику, сказала Илона. – Я прослежу. Особенно круассанчики в этот раз получились – пальчики оближешь! Обязан слопать все до единого, ясно? – Она разломила один из них и густо намазала Славику лицо сливочным кремом.

- Пожалуйста, простите меня, - мямлил он, не смея даже вытереться.
- Пязялюста, простите… - передразнила его Святоша. – А как задористо кукарекал перед Акулиной!
- Но я же не виноват, что это именно она меня выбрала! Я-то что мог сделать? – в отчаянье, заикаясь от волнения, бормотал он.
- Твоя глупость была в том, что ты поспешил слишком рано и чересчур бурно обрадоваться этому обстоятельству. Теперь всё, я буду потихоньку превращать твою жизнь в истинный ад, ты меня знаешь! – Илона, похоже, снова начала входить в раж. – Наступает тёмное время года! – Наше время! Так что молись, если помнишь хоть одну молитву.

- Возьмите меня обратно в рабство! – горячо зашептал Славик и, обхватив ноги Святоши, стал покрывать их быстрыми поцелуями вперемежку со слезами.

Элла, не выдержав, расхохоталась. Илона тоже. Москвич со Стремягой, не сговариваясь, отвернулись. Видеть это было выше их сил.
- Давай, ползи к Катерине, теперь она у нас начальница, проси-умоляй, валяйся у неё в ногах, не знаю, что еще делай, просись ко мне. Иначе я доведу тебя до Бездонного колодца, сам туда запрыгнешь!

Славик в ответ лишь мелко затряс головой, давясь благодарственными слезами и оставляя на ботиночках Святоши мокрые следы своего языка.

Но по две порции завтрака съесть все равно пришлось каждому. Оно бы и ничего, если учесть, что самих служанок-сисси кормили хоть и с ведьминского стола, но уж очень маленькими порциями, но вот кофе… Кофе также пришлось вылакать восемь чашек. А круассаны, понятное дело, просто встали поперёк горла, и пропихнуть их вовнутрь никак не представлялось возможным. Хорошо хоть барышням вскоре надоело это гастрономическое воспитание, и они упорхнули куда-то по своим делам. Хотя идти им особо было некуда, в пансионе свирепствовал круглосуточный комендантский час.

- Она тебя заебёт, - глухо сказал Стремяга Славику, когда они остались одни. – Можно было дождаться хотя бы выхода Стеши. Как-то с ней договориться, что ли…

Славик молча покачал головой. Было видно, что он совсем впал в депрессию.
- Слышал, что она сказала? – всё ещё продолжая икать, отозвался он. – Наше, мол, время наступило… Тёмное… Стало быть нам пиздец, - подытожил он горько.

- И про новую начальницу обмолвилась не просто так, - задумчиво добавил Москвич. – Похоже, парни, переворот всё-таки состоялся. Наш единственный вариант – как-то переползать к светлым. Такого беспредела у Стеши всё же не было.

- Да ладно – не было! – невесело усмехнулся Костя. – Стеша со своей подругой ещё и не такое вытворяла.
- Вытворяла, - согласился с ним Павел. – Но теперь она понимает, что Адольфовна, захватив власть, станет и их кошмарить, причем всю светлую тусовку сразу. Она не потерпит никакой оппозиции, тем более с такой лидершей, как Стеша, готовой дуэли устраивать! Надо постараться как-то на её амбициях сыграть. Кстати, дуэль классная получилась! Адольфовна всё время, пока они дрались, смотрела с жадностью и дрочила при этом!

- В натуре? – изумился Костя. – Во извращенка!
Москвич уж не стал уточнять, что Катя не совсем дрочила, а больше ему по губам водила своим секелем, но в главном он против истины не погрешил. Элла, вон тоже Стремяге ничего больше про шоколадного зайчика не напоминает, значит, как-то договорились они… Что происходит за закрытыми дверями – остаётся за закрытыми дверями. Лишнего не говори и не спрашивай – старый принцип малолетки. Иначе придётся половину в петушатник определять, если не две трети. Или три четверти…

2023-03-16 в 02:08

Павел, 60 лет

Москва, Россия

***
А через два дня состоялась официальная коронация новой начальницы. Для этой цели, с утра Стремяга и Москвич были вызваны в срочном порядке в тайные покои Святошиной Исповедальни, где она лично указала им на большой инквизиторский трон, который нужно было спешно доставить в банкетный зал столовой.

- Не вздумайте поцарапать, черти! – напутствовала их Илона. – На этом троне восседал сам Торквемада, когда задумывал и творил свои великие дела!

Стремяга, услышав фамилию великого инквизитора, презрительно хмыкнул, за что тут же получил увесистую затрещину от Святоши.
- Ты чего? – тихо спросил его Павел, когда они уже вытащили трон в коридор общего корпуса.
- Смешная фамилия этого вашего инквизитора. Торквемада… У меня ассоциируется с торчком. Он торчал вообще, по жизни?
- Ещё как торчал! – подтвердил Москвич. – У него был самый сладостный наркотик – власть. Хотя кое-кто считает (он некстати вспомнил Катерину), что лучший наркотик, это всё-таки страх.

- Почему?
- Она говорит, что от него самый лёгкий отходняк.
- Это правда… - задумчиво согласился Костя. – Когда тебя привязывают к алтарю, чтобы пороть всю ночь розгами, а потом всего лишь отшлёпают ремешком и трахнут в жопу…

Он на миг задумался, но тут Москвич сделал неожиданную вставку в порыве анонимной откровенности, которая, как известно, ни к чему не обязывает:

- …Причем трахнут не шваброй, как у нас принято, или веником, как в Грузии, а всего лишь горячим жирным клитором…
- Как на Маркистане! – заржал, Костя, подхватывая шутку. – Тогда да, ты вдруг понимаешь, что отходняк – это почти как повторная эйфория!

- Она самая!
Так с шутками и прибаутками они и дотащили тяжеленный трон черного дерева в столовую. Святоша появилась спустя четверть часа, с детальными указаниями, как и куда ставить трон, видимо бегала за ними к самой виновнице предстоящего торжества. Трон установили напротив столов барышень, справа от входа. Так, чтобы входящие сперва кланялись новой начальнице, а уже потом рассаживались по своим местам. Таким же образом – через обязательный поклон, все должны были теперь и покидать столовую.

- Вам не просто кланяться, - уточнила на всякий случай Святоша, - а падать ниц и лобзать туфли госпожи Кати, надеюсь, это понятно?

Она уже освоила это выражение «надеюсь, это понятно», перехватив его у новой начальницы, и теперь применяла к месту и не к месту, с самым серьёзным, и потому особо комичным видом.

Москвич скривил нижнюю губу, чтобы не улыбнуться. Выхватить невзначай по мордасам сейчас было проще, чем когда либо. Особенно от Илоны, которая выюживалась, как могла перед новой властью.

- И она теперь вам не Катя! – тут же поправилась, Святоша. – Теперь её следует величать госпожа Екатерина, надеюсь…
- Это понятно! – торжественно возгласил Стремяга и всё-таки выхватил дамским кулачком в пах… Отчего согнулся пополам и долго потом ходил враскоряку.

- Больно? – сочувственно спросила Илона.
Костя кивнул, глубоко дыша.
- А мне приятно!
Это её дурацкая манера ёрничать над чужими страданиями бесила Москвича больше всего. Но вот что он заметил: Илона перестала делить Костю с Эллой. Они теперь были как будто некая загадочная троица, и чем там занимались, за закрытыми дверями Исповедальни, он не хотел бы узнать никогда. Надеялся и не увидеть.

…Коронация состоялась в обед. Хотя официально это было всего лишь представление коллективу учащихся новой начальницы пансиона. О предыдущей начальнице говорить и думать запрещалось, потому о ней никто и не вспоминал. Просто теперь на трон уселась госпожа Екатерина, и все барышни должны были подойти к ней и, склонившись в глубоком реверансе, поцеловать её руку.

Это был ужасный для Москвича момент. Екатерина велела, чтобы он всё время церемонии лежал у трона в качестве подставки для её ног. Она скинула свои туфли и поставила ступни ему на грудь. Это был демонстративный жест, и все собравшиеся обратили на него внимание. А Павел чувствовал, как горело его лицо от невыносимо стыда и позора. Он уже привык быть половой тряпкой для этой женщины, но чтобы вот так, показушно, на всеобщее обозрение…

Он закрыл глаза, чтобы никого не видеть, и постарался отключить и слух, чтобы не слышать все льстиво-фальшивые поздравления и уверения в совершеннейшем и глубочайшем почтении, которые изливали барышни. Казалось, что всё это приторное мерзкое варево, изливается непосредственно на него.

Интересно, когда она провозгласит себя Великой? – подумал он.
«А ты бы этого хотел?» - тут же послышался знакомый голосок, не тревоживший Павла уже давно. «Ведь тебе станет легче от этого, признайся!».

Почему? – подумал он.
«На твоём месте захотят оказаться другие… Ну может не совсем в качестве коврика, а хотя бы рядышком. Это будет уже не позор, а своего рода честь!».

Честь быть подследником императрицы, - горько, но, по сути, верно, сформулировал он.
«Я могу и это устроить… - загадочно и томно произнес голосок. – А пока слушай внимательно, сейчас будет интересно…»
В зал в сопровождении своего верного и преданного Крохи вошла Стеша. Она была в простом черном платье, очень бледна, и шла неспешным шагом, словно боясь пошатнуться. Глаза её светились спокойной, тожественной радостью, но были особо подчёркнуты тенью страданий, выпавших на её долю в последние трое суток. Она также подошла к трону и опустилась перед ним на одно колено, протянутую руку, впрочем, не целуя.

- Поздравлю, великая ведьма Екатерина, - сказала она просто и безо всякой лести. Однако, потупив, как того требовал этикет, свой взор.

- Спасибо, Стеша, от тебя такие слова особенно приятны, - так же сдержанно ответила новая начальница.
Она ожидала какого-нибудь подвоха от гордой предводительницы светлых, и подвох не заставил себя долго ждать.
Москвич старался не дышать, чтобы не впустить в свои лёгкие сказочный аромат, исходивший от Стеши. Он прекрасно понимал, что сердце его тут же среагирует на выброшенный адреналин, и злобная карга почувствует это своими влажными, от торжественности момента, ступнями.

Кроха распластался ниц позади и чуть слева от своей хозяйки (как того требовал этикет), и не производил вообще никаких звуков, словно простая тряпичная кукла, брошенная на пол кукловодом.

- Я надеюсь, мы перевернем старую страницу наших отношений, и начнём их с чистого листа, - хотела завершить этот разговор Екатерина, но ответ Стеши её несколько озадачил:

- Как раз об этом я и хотела вас попросить, Великая, - приложив руку к сердцу, быстро ответила Стефания. – Прошу вас быть моей научной руководительницей во время написания выпускной диссертации на звание лучшей выпускницы года.

Катерина несколько опешила от такой нескромности, граничившей с наглостью.
- А мне это зачем? Почему я должна возиться именно с тобой?
- Потому что я действительно лучшая из выпускниц. Я разгадала, кто вызвал демона, я точно знаю, что это сделали не вы, хотя все считают иначе, и я выполнила ваше следующее задание, о котором остальные выпускницы еще даже не оповещены.

Катерина лишь слегка улыбнулась, хотя слова Стеши вызвали в ней холодок весьма неприятного удивления.
- Ну, допустим, - сказала она всё так же спокойно. – В детали главного задания года мы пока углубляться не будем…
- Не будем, оно всё-таки сверхсекретное, - нагло глядя в глаза Екатерине, быстро вставила реплику Стеша.
- Да, а вот скажи лучше, какова будет тема твоей выпускной диссертации?
- Поиск четвертой стихии Магии, разумеется. Три стихии всем хорошо известны – это Жизнь, Смерть и Любовь – она же Сила, она же Энергия, она же Вдохновение… У неё много имен. А вот четвертая пока не определена…

- И ты готова сформулировать, что это за Стихия?
- Да, Великая, я не считаю, что это Загробный мир, как думают многие.
- А что же это, по-твоему?
- Я буду доказывать в своей диссертации, что это Энтропия. Я намерена доказать, что именно Энтропия порождает демонов.
- О как! – откинувшись на спинку трона, удовлетворённо покачала головой новая директриса. – Теперь понятны твои экзерсисы в области демонологии… Это была лабораторная работа?

- Точно так, Великая, - гордо улыбнувшись, склонила голову Стеша. Это был практически полупоклон победительницы.
- Если всё так, как ты говоришь, - скептически пожала плечами Екатерина, - то ты далеко пойдёшь, девочка. Но пока я не вижу доказательств выполненного задания, которое еще даже не назначено.

- Одно из них у меня за левым плечом, - Стеша небрежно кивнула в строну Крохи, - а второе лежит у вас под ногами.
- Но пока что это МОЙ раб, - Екатерина переставила правую ногу на лицо Москвича.
- Пока да… - как-то даже с грустинкой ответила Стеша. – Но по сути, уже и нет… Я намерена забрать его себе. Как и всё остальное… Возможно включая и этот трон. Так что вам, Великая, будет лучше принять моё первоначальное предложение и стать моей руководительницей.

Екатерина даже слегка опешила, столкнувшись в свой самый важный день с таким непосредственным и даже немного наивным хамством. Но виду не подала, держа лицо, как и полагалось великой ведьме, коей она себя, безусловно, уже считала.

По сути, всё сказанное Стешей было вызовом. Да, пока что не публичным (парочка рабов не в счёт), но тем не менее – вызовом. И его стоило обдумать. Не сейчас, конечно же, но обязательно. А пока…

Пока Екатерина ещё раз фальшиво улыбнулась Стеше, кивком головы давая понять, что аудиенция у трона окончена, и молодой ведьме надлежит занять своё место за столом.

А ещё этот кивок означал, что вызов принят.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

2023-03-17 в 00:41

Юрий, 63 года

Новосибирск, Россия

Сожалею о перерыве.
Но понятно, как трудно выдерживать такой темп...

2023-03-18 в 15:59

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Спасибо, Юрий. Будет спрос, будет и предложение. Сейчас на календаре у героев март, мы подошли к описанию событий буквально день в день, так что по мере накопления материала он будет выкладываться во второй книге. Просто эту надо было как-то завершить, она уже перевалила за 12 авторских листов, а это полноценный роман.

2023-03-20 в 02:13

Otta, 38 лет

Ереван, Армения

Павел, у нас есть спрос! Нам очень понравилось и надеемся, что Вы будете выкладывать продолжение. Интересно, что Вы придумали, и как будут развиваться события!

2023-03-31 в 20:24

Format C, 46 лет

Монреаль, Канада

Из плюсов: богатая палитра образов, художественность зашкаливает.
Минус: обьем, отнимающий время на чтение (которое не у всех есть). Смахивает на бесконечный кино-сериал, где сюжет/действие мечется по кругу. В таких текстах хочется иметь кричащие названия глав, даюшие возможность "прыгать" по тексту туда-сюда, быстро пролистывая менее интересное и останавливаясь на самом интересном. Вообще, на Черном - не лучшее место для длинных текстов. Все в куче, оглавления нет, прокручивантся тяжело.

2023-04-01 в 16:57

Павел, 60 лет

Москва, Россия

Спасибо вам, дорогие читатели! Вторая книга пишется и будет выкладываться через день по одной главе. Главы будут с названиями, чтобы читателю было легче ориентироваться. Ну а кому что интереснее - это дело вкуса. Кто-то любит порку, кто-то фф, у всех свои предпочтения. Я стараюсь соблюдать некий баланс тем. Что же касается места публикации, то я не знаю других тематических форумов с сопоставимым количеством посетителей и участников. Аудитории такой больше нет нигде!

Еще раз спасибо за добрые слова, буду работать для вас!

2023-04-01 в 22:23

Geo, 46 лет

Гомель, Беларусь

Предупреждать надо в эпиграфе, что это будет эпически длинный рассказ

2023-04-01 в 23:53